Теперь царь Вавилона взял под свою власть крупный торговый центр, где пересекались караванные пути, где встречались купцы Востока с морскими торговцами, пришедшими с севера и юга. А главное — к великой радости матери его Адагупи, жрицы бога Сина, Набонид мог восстановить разрушенный храм…

Куруш сидел на верхней террасе высотного сада и задумчиво смотрел поверх кольцевых стен Экбатаны, на дымку горной гряды. Он раз за разом прокручивал в голове хитросплетения вавилонской проблемы, лежащей у его победоносных ног и с каждым разом, она всё больше и больше напоминала ему огромный клубок, перепутанных друг с другом змей.

Он перевёл взгляд на город, лежащий у его ног. Экбатаны продолжали сохранять значение столицы, деля эту роль с Пасаргады, с эламскими Сузами и новым городом, названным Персидским, что он основал на южных оконечностях великой степи и которому придавал большое значение, в будущих планах завоевания мира. Но здесь, в Экбатаны, Царь Царей любил проводить самое жаркое летнее время, к тому же, следующим его шагом, был поход на Вавилон, а он вот тут, не далеко от его летней столицы.

Ещё будучи на заре своего восхождения, после взятия мидийской столицы, Куруш, первым делом, начал наводить порядок, в уже бывшей империи. Парфия, Армения, Гиркания пришли к нему сами, ну или почти сами. Армянскую сатрапию, привёл к нему его друг Тигран, Парфию его сотник Гипир, Гирканию племянник Ератан. Почти одновременно с этим Эбар, из Пасаргады, захватил Элам с его городами, где был поставлен царём-наместником.

Всё шло по плану, как вдруг, все эти планы, нарушил Сиеннесия киликийский. Этот царь, суверенного, не входившего в мидийскую империю царства, добровольно взял и присоединился к империи Куруша, предоставив ему всю свою армию. Но эта армия была ничто, по сравнению с теми стратегическими преимуществами, которые давало подобное присоединение. Киликия была горной страной, держащей ключи к проходам из Малой Азии в Сирию, и была, пожалуй, единственным, ну, по крайней мере, самым важным торговым путём, соединяющим Лидию и Вавилон.

Куруш, тогда строил планы по взятию Вавилона, как ближайшего соседа, до которого мог дотянуться, но существовавшие в то время ещё дружественные отношения, не давали ему морального права это сделать, а главное, он тогда ещё не знал, как с максимальной возможностью, желательно не проливая большую кровь, обратить Набонида в свои вассалы и сделать его своим ярым сторонником. Вся информация, которая только начинала стекаться к нему по Набониду, говорила, что малой кровью, это сделать не удастся.

А тут, добровольное присоединение Киликии, неожиданно подвинуло Куруша вплотную к Лидийскому царству — одному из самых могущественных и богатых на Ближнем Востоке. Царь Царей принял это, как дар свыше, хотя планов решил не менять, но тут же последовал ещё один подарок судьбы, который, всё же, заставил Куруша резко изменить планы захвата Вавилона и обратить свой взор на запад.

Этим подарком стал беглый грек Еврибат, который получив от Креза, лидийского правителя, большое количество золота, предназначенного для вербовки наёмников в Пелопоннесе, прибежал к Курушу с доверенным золотом и открыл ему планы лидийского царя. Оказалось, что не только Куруш, завоеватель мира, вынашивал планы, планы строили и другие «сильные мира сего».

Инициатива войны принадлежала лидийскому царю. Пока Куруш, переваривал полученную от грека информацию и мучился вопросом доверия к ней, лидийцы вторглись в Каппадокию. По совету, всё того же Еврибата, были отправлены послы в города Ионии и Эолиды, с призывом отложиться от Креза. Однако греки предпочли занять выжидательную позицию, не приняв ни ту, ни другую сторону, но и этот нейтралитет, оказался на руку Курушу.

У города Птерия, на восточной стороне реки Галис, произошла кровопролитная битва лидийского и персидского войска, которая закончилась безрезультатно, и ни одна из сторон не рискнула на новый бой. Крез отступил в свою столицу Сарды, решив основательнее подготовиться к войне и попытаться получить более эффективную помощь от союзников: Египта, Спарты и Вавилона. Однако Куруш застиг его врасплох, ускоренным маршем двинувшись к Сардам.

Жители лидийской столицы вовсе не ожидали такого стремительного нападения и узнали о нём, лишь когда персидские войска появились у стен. Крез вывел конников, вооружённых копьями. Харпаг, командовавший объединёнными войсками Куруша, поставил всех следовавших в обозе верблюдов впереди войска, посадив на них лучников.

Кони, почуяв незнакомый запах верблюдов и увидев их, обратились в бегство. Однако лидийцы соскочили с коней и стали сражаться пешими, но под напором Харпага, вынуждены были отступить в Сарды и запереться в акрополе.

После четырнадцатидневной осады, персы взяли акрополь, пробравшись туда с неприступной и поэтому, почти неохраняемой стороны, а Крез был взят в плен. Прибрежные города ионян и эолийцев отправили послов. Они передали, что желают подчиниться персам на тех же условиях, что ранее были подчинены Крезу. Однако Куруш напомнил, что в своё время он предлагал примкнуть к нему, но те отказались, и теперь он, будет выставлять условия, на которых они должны будут подчиниться.

Греки начали скоропалительно укреплять свои города и решили послать вестников в Спарту с просьбой о помощи. Один только Милет добровольно покорился, и Куруш заключил с ним союз, на тех же условиях, что и некогда лидийский царь.

Именно тогда, до Куруша добрались сведения о судьбе Гнура в пересказе Шахрана, который отписал Царю Царей личное послание. В нём, царский евнух, очень сожалел, что степь рассматривает возвеличивание Куруша, как главную угрозу себе и Великий дрогнул, от мысли, что степные орды, направив сконцентрированный удар в его тылы, могут в один момент разрушить всё его величие и достижения последних лет.

Оставив Харпага в Лидии наводить порядок, с ещё не подчинившимися приморскими городами, Куруш, во главе всей конницы, отбыл на восточные границы. Сначала, он занялся пред степным пространством, во что бы то не стало, стараясь создать некий буфер между степью и своей империей. Были присоединены Парфия, Дрангиана, Арейя, Хорасмия, Бактрия, Согдиана, Гандхара, Сагартия, Саттагидия Арахосия и Маркиана.

На берегах Яксарта, он лично заложил Персидский Город, которому в будущем, по его замыслам, предстояло стать связующим звеном между ним и степью. Тогда же, из этого города, Куруш сделал первую попытку наладить взаимоотношения с царицей степи Тиорантой, направив к ней послов и завалив её подарками. Тиоранта послов и подарки приняла, но призыв Царя Царей к «дружбе и сотрудничеству», оставила без ответа, заверив послов, что она подумает над этим.

Куруш ещё не раз пытался привлечь Тиоранту к своим планам и замыслам, но единственно чего он добился, так это то, что за всё время его восхождения, степные орды ни разу не наведывались в его земли, сохраняя некий нейтралитет.

С приходом к власти Райс, которую в Персидской империи стали официально называть Тахм-Райс, что придавало её кличке титул «Великая правительница», дипломатические потуги Куруша, в вопросах единения со степью, приняли новый, более настойчивый характер.

Зная, что Матерь, по-прежнему являлась вдовой, Куруш сразу же сделал ей предложение, чётко проговорив договорной характер замужества, притом явно, как он полагал, в пользу молодой царицы. Но ответом, как и при Тиоранте, была тишина. Эта тишина, от величайшей военной силы, что притаилась под боком, напрягала больше, чем прямая угроза.

Харпаг, оставленный в Лидии, тем временем занимался проблемой греческих городов, что как кость в горле застряли в теле новой, увеличившейся империи. Он начал возводить высокие насыпи у обнесённых стенами прибрежных городов, а затем штурмом брать их.

Жители Фокеи, крупнейшего после Милета греческого города, не захотели подчиниться персам и на кораблях экстренно эвакуировались. Примеру фокейцев, последовали и жители города Теос. Остальные города, пытались оказать сопротивление, но потерпев поражение, были покорены и обложены данью.