Появление Куруша в новом замке Уйбара, произвело среди его обитателей паническую неразбериху. Кто-то падал ниц, кого-то хватал столбняк, и он замирал в неестественно напряжённой позе, кто-то старался спрятаться, даже в тех местах, где спрятаться было невозможно, пара, даже, зачем-то, полезла на стены, видимо, пытаясь сбежать. В общем, во дворе крепости, творилось, что-то плохо вообразимое.

Куруш нашёл друга в саду, который в отличии от своих домочадцев, даже не дёрнулся прекратить то, чем занимался, а в саду, он в полном одиночестве тренировался стрельбе из лука. Не сведущий человек решил бы, что лучник душевно больной человек, по всем признакам, но Куруш, увидев его, лишь одобрительно хмыкнул.

В полном тяжёлом вооружении, на солнцепёке, с намотанными на руки золотыми слитками и с массивным мешком на голове, воин медленно, долго целясь, плавными движениями, пускал одну стрелу за другой, в утыканный, как ёж иголками, манекен человека в полный рост.

— Я смотрю, ты время даром не теряешь? — наконец решил прервать занятия Куруш, вдоволь насмотревшись на самоистязания Уйбара.

Тот запустил ещё одну стрелу в цель, обернулся на голос и увидев, наконец, кто заявился к нему в гости, опустил лук, рывком сбросил с головы мешок с землёй, как определил Куруш по звуку и расцвёл в улыбке, на залитом потом лице.

— Ба, кто нас посетил? — разматывая золотые слитки и роняя их на землю, на распев проговорил стрелок, — а я-то думаю, кто такой смелый у меня за спиной стоит и не боится, — и подаваясь к раскрытым объятиям гостя, он, не снимая доспехов, обнялся с ним, поздоровавшись, наконец, — ну, здравствуй, Асаргад.

Только наедине, вот как сейчас, Уйбар мог себе позволить, так называть великого и ужасного царя. Странно, но только Уйбару, этот «ужасный», позволял это делать. От этого, отношения их становились лишь крепче и что самое удивительно, они, как бы вырывались из повседневной жизни, разом возвращаясь в те времена, когда их было только четверо, а все остальные вокруг, лишь массовка, декорация их жизни.

Вот и сейчас, он вновь стал Асаргадом, а Куруш, царство, весь мир, остались где-то там, за стенами этого дома и казались какими-то не настоящими, игрушечными, но это продлилось лишь мгновение. Куруш встрепенулся. Похлопал Уйбара по латному плечу и проговорил:

— Я по делу.

— Что и вина не выпьешь? — с наигранной обидой выпалил Уйбар.

— Выпью, — улыбнулся в ответ Куруш, чем действительно, по-настоящему удивил хозяина, так как Уйбар, прекрасно знал отношение своего друга к хмельным напиткам.

— Зарухи! — крикнул он в сторону дома, — быстро стол в саду накрой для дорого гостя, — и уже тихо, только для гостя добавил, — эх, гульнём.

Куруш поднял лук Уйбара с земли, повертел его и с досадой в голосе пожаловался:

— Эх, давненько я стрел не пускал. Даже не знаю, в каком углу лук валяется.

Он оглянулся по сторонам, затем подмигнул Уйбару и с какой-то искоркой мальчишеского азарта, предложил:

— А знаешь, что Уйбар, давай-ка сшибку устроим. На интерес.

Хозяин дома, аж рот раскрыл от изумления.

— Какую сшибку? — недоумевая выдавил из себя он, — ты ж небось и стрелять то разучился?

— Ну, это мы ещё посмотрим, — разгорячился Куруш, скидывая с себя пояс с акинаком и длинным кинжалом, пурпурный, мидийского покроя балахон на землю и туда же отправляя белую царскую шапку, чем-то напоминающую кастрюлю с короткой фатой, прикрывающей плечи и шею со спины.

Оставшись в узких кожаных штанах, ещё ордынского кроя, коротких сапожках, из тех же степей, он вновь поднял лук, расправил плечи и начал разминаться.

— А как же вино? — заканючил Уйбар, — я пить хочу.

— А давай так. После каждого выстрела, выпиваем по кубку. Кто спьяну промажет первым, тот и проиграл.

— Ну ты даёшь, — только и смог вымолвить урартец.

— А между выстрелами и вином, заодно и поговорим.

Уйбар раскрыл рот, собираясь ещё что-то сказать, но тут от дома выскочила прислуга и вереницей, бегом, мелко семеня, направилась в их сторону, неся в руках вино и угощения. Впереди семенила молодая и очень красивая женщина, судя по дорогой одежде, явно не из прислуги. Подбежав почти в плотную, она стыдливо подняла глаза, лишь мельком взглянув на полуголого гостя — великого царя и тут же, по-собачьи предано, уставилась на Уйбара.

— Это кто? — без зазрения совести поинтересовался Куруш.

— Зарухи, — необычно для себя, как-то застенчиво ответил ему хозяин и забрав из её рук кувшин, повелительным тоном распорядился, — приведи сына. Пусть царь оценит, пока трезв.

Та кивнула и кинулась обратно в дом.

— Это не одна ли из тех, ради которой, ты по молодости кинулся в бега? — усмехнулся Куруш, почему-то сразу догадавшись.

— Точно, — не стал юлить Уйбар, — представляешь, скакал я по степям, скакал. Вернулся, а у меня уже сын вырос.

— Ты никак женой решил обзавестись? — ехидно растянулся в улыбке Куруш, — одобряю.

— Посмотрим, — буркнул пройдоха, тоже сбрасывая бронь и приводя себя к голому торсу.

Вскоре Зарухи привела маленькую копию Уйбара. Мальчик лет десяти, старался держаться, как взрослый. Почтенно и уверенно, но заливший лицо румянец, портил ему весь антураж. Одет он был по последней мидийской моде, вычурно и броско, как высокородный, только на поясе вместо акинака, который был для него ещё велик, висел, хорошей работы, кинжал. Куруш внимательно осмотрел мальчика и с огорчением отметил, судя по его упитанности и не развитости, что перед ним, не сын воина.

— Как звать? — спросил он его, надменно царским тоном.

От этого, вся напускная стать с ребёнка слетела. Он сжался и одними глазами, но очень жалостливо, посмотрел сначала на мать, а затем на отца, которые стояли рядом и сами тупили взгляды. Затем, мальчик тоже опустил глаза, как и его родители и тихо, тонким, девичьим голосом ответил:

— Баб.

— И чем ты занимаешься, Баб? — продолжил допрос Куруш.

Мальчик вновь, искоса, взглянул на мать, тяжело вздохнул, понимая, что она не поможет и начал отвечать:

— Учу языки. Вавилонский, ассирийский, египетское письмо, греческое немного, умею считать и писать.

— Ха, — неожиданно повеселел царь и подойдя к Уйбару, положил ему на голое плечо руку. Уйбар ответил тем же, — учёным значить будешь. Это хорошо. Нам учёные люди, ой, как нужны.

Мальчик даже расцвёл от его слов, поднимая на них свои повеселевшие глаза.

— Я буду хорошо учиться, — тут же пролепетал он.

— Вот и молодец, — вмешался, явно раздосадованный, стесняющийся всей этой сцены Уйбар и обращаясь к Зарухи, скомандовал, — оставьте нас. У нас тут, дела царские.

Женщина тут же кинулась к Бабу и схватив его в охапку, чуть ли не силком, потащила в дом, от греха подальше. Прислуги в саду, уже не было к этому времени. Видимо они рассосались ещё раньше.

— А что ты хотел? — как бы отвечая на незаданный вопрос, пробурчал Уйбар, — я по степям скакал, скакал, а им мамки-няньки занимались. Теперь уж поздно из него рубаку делать.

— Не надо из него ничего делать, — примирительно похлопал его по плечу Куруш, — пусть учёным растёт. От иного учёного, толку больше, чем от целой армии. Я вот в этом царском говне поплавал и понял, что державами править, надо голову на плечах иметь, а не умение мечом махать. Я бы за пару учёных, при себе, кто бы помог в этом дерьме разобраться, горы золота бы отсыпал. Это тебе не в походы за добычей ходить, да, девок по ночам портить.

— А, — махнув рукой прервал его Уйбар, — давай выпьем. Пить больно хочется.

И они выпили по первой. Стрельнули по стреле. Оба попали.

— Вот о чём я хотел с тобой поговорить, — начал неспешно Куруш, — намедни я собираюсь взять Умутсу в жёны. Иштувегу, по всем канонам, официально передаст мне власть, и я стану царём Мидии по праву закона.

— Тебя и так все признали царём и без этого представления, — наливая новую порцию, проговорил задумчиво Уйбар, явно слушая внимательно и стараясь предугадать ход мыслей друга.