Как и предполагал Куруш, Иштувегу, уже на подступах к столичным стенам, изъявил согласие сотрудничать и даже попытался проявить активность в этом направлении, но Харпаг, его тут же урезонил, ответив на его стремление помочь новому царю, что, он лишь запасной вариант, если что-то пойдёт не по плану, а потому, должен до поры до времени, сидеть тихо и не высовываться. Добавив при этом, что очень хочет, чтоб дело не дошло до его использования в качестве помощника и тогда он, с удовольствием начнёт его резать мелкими частями и на его глазах жарить и поедать, ибо запал на человечину, как на лакомство.

Высказал он всё это с таким жаром и правдоподобием, что пленённый царь, даже не смог усомниться в реальности его намерений. Это заставило Иштувегу притихнуть и стиснуть оставшиеся зубы, в гнетущем неведении своей дальнейшей участи.

Экбатаны, казался неприступным городом для любого, хоть малость смыслящего в военном деле, полководца. Поэтому, никто и не собирался штурмовать семь его цветных стен. После ухода Иштувегу в поход для подавления бунта в персидских землях, в столице, остался только небольшой отряд стражи, который не мог оказать никакого сопротивления подошедшей армии, да, в общем то и не собирался, услужливо поднимая одни ворота за другими перед новым царём, а вот после золотых ворот, где в царской цитадели, засел зять мидийского царя Спитама, со своей личной мини армией отборных головорезов и опытных, повидавших сражения воинов, Курушу пришлось задержаться.

Кроме Спитамы, там же засели его дружки, со своими, пусть и более мелкими отрядами личной охраны, но в совокупности, сила, которая собралась в царском дворце, представляла серьёзную угрозу. Это был крепкий орешек и Харпаг знал, что брать цитадель в лоб, лишь собственный лоб разбивать.

Здесь помог Мазар со своими людьми. Отборный отряд Харпага, как вода втёк во дворец, через щели гаремного сада и в скором времени, заполнив по подвалам весь комплекс, затопил его кровью и своей, и обороняющихся.

Резня была славная. Люди Спитамы стояли на смерть, понимая, что никого из них в живых не оставят. Самого Спитаму, тоже зарезали, даже не стараясь захватить в плен.

Когда Куруш вошёл в отрытые перед ним царские ворота и заглянул внутрь, то, не смотря на всякое виденное в своей жизни, он ужаснулся. Кучи трупов. Разбросанные части человеческих тел, разгромленное убранство комнат. И всюду кровь. На стенах, даже на потолках, а пол, буквально был залит толстым слоем липкой и сколькой жижи.

Увидев всё это, Куруш не пошёл внутрь, а велел разбить шатёр в саду, до тех пор, пока его новый дворец не приведут в порядок. Там же в саду, он приступил к своим царским обязанностям, принимая и знакомясь с вельможами, главами родовых кланов, в том числе кланов магов.

Сначала, знакомился с теми, кого представил Харпаг, как своих сторонников. Затем, подтянулись нейтралы, вовремя сообразившие прогнуться под новую силу, ну, или хотя бы мельком взглянуть на неё, оценивающе.

Но удивили Куруша, больше всего маги. Всякого он от них ожидал, вот только не такого подарка. Маги прогнулись под него сразу и бесповоротно. Среди них тоже, оказывается, дураков не было. Ещё получив ужасные новости о случившимся под Пасаргады, верхушка магов, срочно собрала тайный совет, на котором, довольно быстро, пришли к выводу, что открытая конфронтация с новой силой, будет губительна для них.

К тому же Куруш, как выяснилось, ярый сторонник и чуть ли не личный посланник Ахурамазды и было бы неслыханным грехом, этим не воспользоваться. Ещё не зная намерений самопровозглашённого царя Персии, они, чуть ли не единодушно решили, при любом раскладе, идти на компромисс, даже были согласны на потерю ряда привилегий, в обмен на лояльность непонятно откуда, свалившейся на их головы силы. Маги магами, а перед силой прогибались все, а кто не прогибался, тот ломался, прекращая своё существование.

Куруш слушал их вступительную речь молча, не проронив ни слова за всё время их пламенных речей, смысл которых, состоял лишь в том, что они пытались доказать новому царю, свою нужность и полезность. При этом, он старался сохранить каменное, непроницаемое лицо, что удавалось ему с большим трудом. Внутри он ликовал. Самая сложная, как ему казалось проблема, неожиданно решилась сама собой, притом гораздо предпочтительнее для него, чем он мог ожидать.

Маги, не видя никакой реакции на лице нового повелителя и не услышав от него, хоть чего-нибудь, на свои словоизлияния, явно стушевались, не зная, чего от него ожидать. Куруш, в свою очередь, видя, что маги выдохлись в своём стремлении заручиться его поддержкой, наконец, поднялся с импровизированного трона, прекращая тем самым всякие разговоры и подойдя к одному из них, на которого Харпаг указал, как на самого главного, спокойно и тихо ответил, смотря в его блёклые старческие глаза:

— Слушайте меня внимательно и не говорите, что не слышали. Я царь города Аншана, царь Персии и с вашей помощью, стану царём Мидии. Я стану царём мира, царём царей и царём над царями. Я превращу мир, в одну страну и в этой единой стране, должен будет править единый светлый бог — Ахурамазда. Я завоёвываю страны, вы завоёвываете умы. Я нужен вам, вы нужны мне. Я буду рьяно следить за тем, чтоб никто не покусился на ваши интересы, вы будете оберегать мои. Если вы будете неукоснительно следовать этим правилам, Ахурамазда будет благословлять наш союз, попробуете лукавить, пойдёте против меня, передушу, как водяных крыс и скормлю дэвам, а вам, найду замену из ваших же низов.

С каждой изложенной мыслью, а под конец, с каждым сказанным словом, глаза мага становились всё беспокойнее и беспокойнее, мечась, туда-сюда, в панике. Наконец, маг не выдержал напора и прикрыв глаза, опустил голову.

Куруш закончил и замолчал, по-прежнему продолжая сверлись взглядом, высокий колпак, стоявшего перед ним мага. После продолжительного молчания и водрузившейся тишины в царском шатре, старый маг скрипучим голосом спросил:

— Что вы от нас хотите, Повелитель?

— Я, всё, только что изложил, — так же спокойно и тихо ответил Куруш.

Маг поднял на него тусклые глаза и уточнил:

— Теперь.

— Я хочу взойти на мидийский трон законно, получив отречение Иштувегу и взяв в жёны его дочь Умутсу, ставшую сегодня вдовою.

— Но Иштувегу… — попытался возразить маг.

Но Куруш его перебил:

— Иштувегу, я беру на себя. Он уже согласен.

— Но вдове требуется время траура… — вновь недоумевая, попытался возразить маг.

— А вот это, вы возьмите на себя. Вы законы знаете, как никто и лазейки в них знаете, лучше других, вот и найдите законный способ, сделать её моей женой и сроку я вам даю, до завтрашнего захода солнца, — и немного помолчав, несколько подсластил пилюлю, — а за это, я вам оставлю все ваши привилегии, даже те, от которых вы были намерены отказаться. Я знаю, вы сможете, если захотите.

С этими словами Куруш развернулся и направился на свой трон, давая понять, что разговор, на сегодня, закончен и маги, правильно расценив его жест, поднялись с мест, поклонились и вышли из шатра.

Ближе к вечеру, с визитами стали наведываться заграничные послы.

После напряжённого дня посольского приёма, различных представителей, огромного количества царей, владык, повелителей, подавляющее большинство из которых, он попросту не знал даже названий этих царств, и по ходу анализируя, с изумлением отметил, что по большому счёту, не было никакой необходимости соблюдать, в его случае, какие-то нормы, законы, установления, так как всё окружающее Мидию сообщество, уже приняло его, как царя Мидии, ещё когда он разбил Иштувегу при Пасаргады, продемонстрировав, что подобная замена одной династии на другую — это обычная практика в правящих кругах.

По их реакции, Куруш сделал вывод, что они, так и не поняли, с чем столкнулись в его лице, надеясь на то, что смена одного царя другим, в итоге, ничего в Мидии не поменяет, а только ослабит, так как, вновь придётся приводить под новую руку, все провинциальные осколки, наверняка желающие под шумок, возомнить себя самостоятельными царствами.