Берсеркери, прижав царское окружение вместе с владыкой города в большой комнате, отступили и девка, как молния врезалась в оборонительные ряды. Опытные воины, даже секиры опустили и рты по раскрывали, увидев дело её рук. Её движения были настолько быстры и точны, что, не успев, один из «особых», медленно протянуть: «Вот не хрена себе коза взбрыкнула», как всё кончилось. Восемь человек, во главе с царём, не успев даже подумать о том, чтобы сдаться, умерли.

Заведя в город всех своих коней, а оставшихся горожан, напротив, пинками выгнав из города в пустыню и закрыв за ними ворота, захватчики принялись за мародёрку. Добра хватило всем. А когда спустились в подвалы и выломали дверь царской казны, то поняли, что не только выполнили завет на поход, но и значительно его перевыполнили.

Продолжая выламывать подвальные двери, наткнулись на тюрьму, в которой сидел, один единственный арестант, прикованный за руки и за ноги к массивным кольцам. Это был какой-то немощный дед. Седой, как снег и высохший, как пересушенная солёная рыба. Признаков жизни он не подавал, поэтому кликнули Райс.

Царская дочь, находясь на пике азарта, бегая по коридорам подвала, влетела в темницу, ожидая очередной груды богатства, но увидев картину распятого на цепях старца, замерла.

— Кто это? — с недоумением спросила молодуха, осторожно приближаясь к пленнику.

— Пленник, — ответил ей мужской голос, — похоже из наших.

Райс изначально показалось, что это злой колдун, из её детских сказок. Именно такими, она их всегда представляла. На нём были огрызки рубахи, непонятного цвета, едва прикрывающие пах и больше ничего.

Рыжая подошла к нему в плотную, взяла голову в руки и включила «лечебку». Тот, дёрнулся, с усилием поднял голову и приоткрыл впалые глаза, которые в мраке темницы, показались чёрными.

— Пить ему дайте, — скомандовала Райс, продолжая вливать в него жизненную силу, но только тут поняла, как сама устала.

В азарте схватки, девка тратила свои способности на лево и на право, не задумываясь о их конечности. Каждое, даже самое мелкое колдовство, требует внутренней силы, и она эти силы исчерпала. Когда пленнику принесли воды и девка отпустила его голову, то тут же рухнула на пол, как подкошенная и только когда в наступившей, полной тишине, вызванной общим оцепенением, раздалось сонное сопение, валяющейся на спине молодухи, кто-то из воинов даже сплюнул смачно, было заметно, что перепугались за царскую дочь все, а эта оторва, просто уснула, видите ли. Притомилась.

Райс и освобождённого пленника, на руках вынесли на воздух. Полудохлый арестант на дворе ожил, даже сел самостоятельно, прислонившись к стене, а вот здоровую, без единой царапины девку, положили в тенёк, оставив прибывать в мертвецком сне.

Она проспала весь день и всю ночь, очухавшись, лишь утром следующего дня, а к вечеру, загрузившись по полной и прибрав ещё с два десятка лошадей, для перевозки всего награбленного, открыли ворота и тронулись в обратный путь.

Жители города, выгнанные в пустыню, никуда не разбежались, а смиренно ждали, когда захватчик, вдоволь натешится их добром и отбудет восвояси. Как только, «пожирневший» отряд разбойников, поднялся на первый, от города, песчаный пригорок, они, как муравьи, кинулись обратно в свои норы. Со стороны, всё это выглядело, как будто, так и надо.

К Райс подъехала одна из боевых дев, которую царская дочь даже узнала, вспомнив её, ещё по первому путешествию из Терема и протянула толстый мешочек для воды. Райс приняла мешок, но состроила на лице удивление, или немой вопрос, на что дева пояснила:

— Это твои доказательства выполненного долга.

Молодуха взяла мешок двумя руками, прощупала.

— Не поняла.

— Там уды убитых тобой врагов, — спокойно ответила дева, довольно улыбаясь, — я, правда, не все собрала, отрезала лишь у знатных и такие, что своими размерами стоят внимания.

— Зачем? — всё ещё недоумевая спросила Райс.

— Как зачем? — удивилась в свою очередь золотоволосая, — на круге выложишь в доказательство. Так положено.

Райс ещё раз прощупала мешок, который был скорее наполнен какой-то жидкостью, но никак не забит мужскими членами. Дева, заметив замешательство, тут же пояснила:

— Я их в рассол утопила, чтоб не испортились.

Райс обречённо опустила мешок перед собой на спину Ветерку и недовольно пробубнила:

— Надеюсь меня их жрать не заставят?

— Нет, — засмеялась дева, — их собакам скормят.

— Бедные собачки, что им только есть не приходится.

Обратный путь прошёл без происшествий, приключений и поэтому скучно. Оживший пленник, хоть и был слаб, но в седле держался самостоятельно и с каждым днём, оживал всё больше и больше. Помощником и главным смотрителем при нём, был назначен «личинка берсеркера» Агар.

У него удалось выяснить только то, что он опозорил своё имя, провалив задание и поэтому его звать «никак». На окрик одного из воинов «дед», он лишь прошамкал, «дед, так дед» и с того времени, его так и звали, типа кличку ему такую дали.

Большего от него, добиться не удалось, хотя в конце пути, почти у самого дома, он с Агаром, даже очень бойко разговорился. Дед, мальца подначивал чем-то, а тот, обидчиво вскрикивал, что-то пытался доказать, на что Дед, лишь тихонько хихикал, будто доставание мальчика, приносило ему неописуемое удовольствие.

А потом была свадьба. Это были настолько утомительные дни и ночи, что Райс, ещё долго вспоминала этот ужас, как кошмарный сон.

Как абсолютно голая, облитая с головы до ног греческим маслом, боролась роской борьбой на круге, перед всей толпой, с Гнуром. Определяли, кто будет главенствовать в семье. У Гнура и без масла никаких шансов не было, а тут и подавно.

Ему пришлось во всеуслышание принести клятву подчинённости жене. Он было сначала заартачился, но новоиспечённая жёнушка его Славой пригладила, и он, как шёлковый запел, ещё и доволен был, «по самое не хочу».

Были игры, соревнования. Каждая из боевых дев рвалась к победе, как к себе домой. Самой зрелищной и запоминающейся, была бойня на козу, вернее за козлёнка. Тушку подвешивали высоко на шест, на тонкой конской верёвочке. Два боевых «сестричества» выстраивались друг перед другом. Бросали жребий кому начинать.

Начало заключалось в том, что одна из дев, должна была на полном скаку, выстрелом из лука, порвать эту верёвочку, поймать падающую тушку козлёнка и при помощи своих подруг доставить его на определённую территорию, обозначенную шестами с разноцветными флажками. Если первая промахивалась, то право выстрела, переходило противникам и так далее, но случая, когда первая промахивалась, никто, даже из сторожил не помнил.

Драчка среди боевых сестёр была знатная. Девки верещали и дрались, сидя верхом, по-настоящему. Потеряв коня, наездница выходила из игры, поэтому, старались не только догнать ту, что козлёнка несла и отобрать добычу, но и сопровождение проредить.

Когда из двух сотен оставалось не более по десятку с каждой стороны, начиналось самое интересное — гонки. Вот там уже, не до соперниц было. Старались выхватить козлёнка и на скорости унести, но это, как правило, не удавалось. Догоняли, отбирали и всё двигалось в обратную сторону. Когда, наконец, одной из дев удавалось прорваться в «стан» то и те, кто победил, и те, кто проиграл, рухнули от усталости наземь.

Каждый вечер устраивались «пьяные качели». Качели, вообще то, были настоящие трезвые, а вот бабы качающиеся — пьяные. Вкапывали высокие брёвна, между ними вязали верёвку, а в середине — незатягивающаяся петля, куда вставали ногами и раскачивались. Качели такие, сооружали кучкой, до десятка штук, и вся прелесть в них была в том, что девки с бабами, не просто, качались, а производя это нехитрое действие, во всю глотку орали похабные песни.

Короткие частушки, голосили по очереди, длинные песни, горланили хором. Народ вокруг скакал и прыгал, изображая танцы, да, «певунь» подкачивал, чтоб не расслаблялись.

Главным блюдом стола, в эти дни, был знаменитый «курник». Да. Куриц в степи уже знали давно. Неизвестно откуда они туда попали: степью из Китая или с гор, через персидские земли, а может с гор Индии, никто не знал, но кур разводили и мясо их ценили.