Он подбадривающе улыбнулся матросу.

На фальшборте раздался взрыв. Матроса разорвало на кровавые куски. В воздухе просвистели древесные осколки, врезавшись в поднятую руку Арина.

— Огонь, — взревел Арин. Он поджёг свою пушку и отошел с дороги её отката. Она вздрогнула и загудела. Матросы занимались тем же, а потом вторили Арину: возвращали орудие на место, наполняли его, опять волокли к фальшборту. Это продолжалось некоторое время. Невозможно было понять, какой урон нанесли геранцы. Ещё один взрыв пробил отверстие в фальшборте. Они оказались достаточно высоко над ватерлинией, чтобы не набрать воды, и валорианцы захотят захватить их корабль так же сильно, как он хочет захватить их, но еще они хотели потопить его корабль. Арин перезарядил пушку и вновь крикнул «пли».

А потом он оступился. Острый предмет пронзил лоскуты, обернутые вокруг его ноги. Арин взглянул на свою правую ногу. По тряпицам расплылось кровавое пятно. Он замер, по какой-то причине он не мог полностью осмыслить произошедшее, но Арину приходилось полностью полагаться на подобные мгновения, когда какая-то часть его понимала что-то раньше разума. Он протянул руку и вытащил окровавленный кусок металла (погнутый гвоздь?) и кратко, но хорошенько осмотрел его. У него зародилась идея. Злобная, вроде кривой улыбки.

Он схватил ближайшего матроса.

— Ты! Спустись ниже, раздобудь тряпки. Сделай из них мешочки. Начини их порохом и чем-нибудь мелким и острым. Гвоздями. Завяжи и в каждый узел засунь фитиль, а потом принеси все это наверх. У тебя десять минут. Подожги их, один за другим, и выкидывай через бойницы. Попытайся ими попасть в их бойницы, когда они откатят свои пушки, чтобы перезарядить их. Понятно? Пошёл!

А потом Арин нашел матроса с таким же решительным настроем, что и у него, объяснил, что нужно делать, передавая ему командование, а сам отправился на абордаж валорианского судна.

Палуба утопала в иссиня-чёрном дыму. Меч в правой руке, кинжал в левой. Валорианцы уже высадились на его корабль. Их корабль находился достаточно близко к борту второго судна. Арин нырнул в бой. Его меч наносил удары. Пока он отбивался мечом, кинжал нашел чей-то мягкий живот. По запястью до самого локтя полилась жидкость.

Арин пробился к бортовому лееру. Он услышал прищёлкивание арбалетов. В него не попали. Его бог восстал в нём: тихо, утверждаясь. Арин перепрыгнул на вражеский корабль. Его встретил клинок. Но Арин успел перехватить его собственным, парировал атаку, ударил по руке неприятеля в кожаном доспехе и вколол другой рукой кинжал ему в шею. Оба оружия, вырвавшись из плоти, были покрыты маслянистой краснотой. Тело рухнуло к ногам.

Он увидел, как из корабельной пушки геранцев вырвался снаряд. А потом ещё один. От взрыва сотряслись даже каюты.

А потом случилось невероятное, сквозь грохот пушечных залпов и крики до него донесся тихий звук. Он развернулся и встретился лицом к лицу с валорианкой. Женщина... Светлые волосы, тёмные глаза.

Он опустил меч.

Она нацелилась на его шею. Арин успел отскочить в последний момент, поранившись левым плечом о меч. И сразу же руку пронзила боль.

— Нет, — сказал он на её языке. — Остановись.

Она вновь напала на него.

На этот раз он отбил удар, его меч инстинктивно поднялся, здоровой рукой давя на её клинок, заставляя его уступить, даже не особо сильно напрягаясь. Часть его с ужасом наблюдала за происходящим, насколько легко сгибалась рука этой женщины. Она была ровесницей ему. Её лицо не очень напоминало Кестрел, но не сказать, что и разительно отличалось. Словно она была её сестрой.

Не то чтобы он никогда не видел женщин в сражении. Просто он никогда их не убивал.

Он выбил меч у неё из руки.

Арин увидел труп сестры на улице. Мать в крови. Его рука ринулась вперед. Он закричал, чтобы она остановилась. А потом он не видел ничего, пока не понял, что рука выронила меч. Его кинжал? Тоже пропал.

У валорианки был свой кинжал. Мелькнул недоверчивый, злобный оскал. А потом она ударила каблуком своей обуви по его ноге, обернутой лоскутами, и нацелилась поразить его сердце.

Ногу Арина пронзила невероятная боль. Он пошатнулся, но вслед за тем ему каким-то образом удалось уклониться от её кинжала. Он схватил её за запястье и надавил на руку, чтобы она разжала пальцы.

Свободной рукой она ударила его в горло.

«Арин».

Затуманенным взором, задыхаясь, он все же заметил приближение яркой дуги её кинжала.

«Ты собираешься позволить себя прикончить».

Он вновь уклонился. У него в руке вновь появилось оружие. Неизвестно откуда взявшиеся.

«Ты сказал, во имя меня».

«Ты поклялся служить».

Арин пригнулся.

«Разве ты не мой? Разве я не твой?»

Его рука дёрнулась вперед.

«Кому ещё ты принадлежишь?»

«Слушай, дитя мое».

«Любимый».

«Слушай».

В его ушах звенела тишина. Он увидел.

Широко распахнутые глаза. Стройное тело, нависшее над мечом.

Который он держал в руке.

Окровавленный кинжал выпал из её руки.

Когда все закончилось, капитан отправился мародерствовать на корабль противника, пополнив тем самым свои запасы продовольствием, и, что самое важное, чёрным порохом.

Капитан был доволен. Он назвал взрывчатые мешочки Арина божьей смекалкой. Они преподнесли сюрприз валорианским пушкарям, тела которых начинили гвозди, а дым мешал обзору.

— Грязный ход — отличный ход.

Арин ничего не ответил.

Капитан внимательно осмотрел его, задержавшись на окровавленных частях тела.

— С тобой всё будет в порядке, — сказал он и покосился на ноги Арина. — Тебе нужна обувь.

Арин пожал плечами. Он понял, что не смеет заговорить. Он чувствовал себя опустошённым, в ужасе от того, что сделал, хотя не убей он, был бы убит сам, и неважно, что за валорианец пытался его убить — мужчина или женщина. Если бы его спросили до этого, равные ли права на войну у мужчин и женщин, но бы ответил: Да. Если бы его спросили, равны ли мужчины и женщины, он бы ответил: Да. Нужно ли к ним относиться одинаково? Да. По этой логике, если не предполагается никакой пощады для мужчин, то нет её и для женщин. Но Арину не казалось это логичным. Он был противен сам себе.

Она была жестокой. Определенно. Кестрел такой не была.

Его нутро заполонил страх, вытеснив всё остальное.

Её отец хотел для нее судьбы солдата. И она почти согласилась. Он представлял, как она будет воевать. У него сжалось горло.

— Вот. — Вернулся капитан. Арин и не заметил, что тот куда-то отлучался. Мужчина протягивал ему пару сапог. — Примерь.

Не было необходимости спрашивать, где он их взял. По всему кораблю валялись тела. Капитан оглядел место баталии.

— Хорошая работа. Если так продолжим и дальше, то у их генерала не получится лёгкой прогулки, когда он решит напасть на материк. Солдаты не могут воевать с пустыми желудками.

Что произошло бы, высадись валорианцы на полуострове? Если бы они двинулись на город? Там была его сестра. Друзья.

А как же Кестрел? Сбежавшая заключённая. Предатель своего народа. Пощадит ли её отец? Арин даже не мог задать себе этот вопрос. Этот вопрос приводил к другим вопросам, да и подсознательное понимание того, что генерал даже пальцем не пошевелил, чтобы спасти свою дочь от тюрьмы, означало, что он не знал о её пребывании в городе, а если и знал, то ему было все равно или...

Нет. Арин поклялся себе, что не будет гадать о том, чего Кестрел не могла вспомнить.

Но ему было плохо, ему было тяжело.

Он был уверен, что генерал не будет милосердным.

Поэтому и в Арине не было места для милосердия.

Арин натянул сапоги.

* * *

Они захватили еще один корабль и встали на якорь возле восточного берега острова, как они сделали и первый раз, когда прибыл Хаш. Он подплыл вплотную к кораблю Арина и взошёл на борт.

— Я беру операцию под свое командование, — сказал он Арину. — Возвращайся в город.

Это было неожиданно. У Арина немедленно возникло несколько мыслей и ни одна из них ему не понравилась.