- А что ты брехал про полуньявву? – сызнова начал возмущаться медведеподобный спорщик. – Не пляшет эта курва днем, тока в сумерках на дорогах к путникам приматывается! Вот вы, краши заезжие, рассудите нас!

Элтон, удивившись было прозорливости сотрапезника, запоздало присмотрелся к жетонам на груди родичей и сообразил: никакой телепатией или дедукцией тут не пахнет. На обороте жетона с буквой «Ш», ненароком перевернувшемся у Клайда, красовался схематичный рисунок: палка протыкающая крапчатый овал. При определенной доле фантазии можно было вообразить, что сие символизирует меч, вонзающийся в чью-то мерзкую харю. А значит, бляха служила не только пропуском в город, но и опознавательным знаком профессии вошедшего. Как летописец принц не мог не одобрить практичной придумки.

- Неправы вы оба, – хохотнул Клайд, отхлебывая из кружки с огневкой, квас он щедро оставил сестре, не уважавшей чрезмерно крепких и несладких напитков.

- Это еще почему? – теперь уже насупились оба спорщика. Если до этого они смахивали на раздосадованных медведей, то сейчас больше стали походить на застрявших посередке моста нос к носу упрямых баранов.

- Плясала та полуньявва у Шангара, да отплясалась! Упокоила ее моя сестрица, пожалела, видать, когда мы к городу подходили.

Элия откусила кусочек сосиски, вполне оправдывающей съедобный аромат, пригубила острого кваску, в который явно переложили тмина, опустила ресницы и скромно улыбнулась, принимая восхищенное мужское внимание.

- Ну вот, а ты из-за дохлой девки мне чуть голову не раскроил! – показав принцессе два кулака (кажется, это была не угроза, а местный жест восхищения), буркнул Файн.

Дайфар в качестве извинения звучно хлопнул себя по ушам, потер царапину на широком плоском носу, сковырнув засохшую корку крови, и вздохнул:

- Ты ж знаешь мою медвежью натуру, наломаю бревен, а потом жалею…

- Да, как есть медвежью! Недаром твою мамку брюхатую хозяин берлоги напугал, – хохотнул сотоварищ, видимо, повторяя старую шутку. Дайфар утробно загрохотал, с готовностью подхватывая смех.

- Забавно, – мысленно обратилась Элия к братьям. – А ведь он не знает!

- Ты о чем, обожаемая? – навострил уши жадный до слухов, сплетен и вообще информации в любом виде Клайд.

- То, что он и в самом деле наполовину оборотень медвежьей крови.

- Хм… Предупредить что ли? – задался вопросом принц, движимый не столько нелепым для лоулендца человеколюбием, сколько симпатией к этому единичному экземпляру забавного бугая и исследовательским зудом: чего натворит полуоборотень, узнавший о своей двойственной натуре. Но, приглядевшись к Дайфару внимательнее, сам же и ответил: – Нет, лишнее. Что ж за мир-то такой, воистину запятнанный. Мужик оборот разве только в полной боевой ярости совершить сможет, а потом иль навек медведем останется, иль в человечье тело вернется, а все одно вскорости загнется от излома тонких каналов. Пусть уж ему за всю жизнь случая шкуру поменять не представится.

Рассуждения мага, имеющего своей оборотной формой гигантского медведя и знакомого с магией Сельдитэльма, родичи приняли к сведению и сосредоточились на более важном сейчас деле: перекусить и узнать, где отыскать проводника Кийрима.

- Если женщина такого богатыря уродила, то кто больше от той встречи напугался, я бы об заклад биться не решился, – ухмыльнулся Клайд, двигая разговор в нужное лоулендцам русло.

- Да, мамуля моя – чудо! – разулыбался Дайфар, гордо расправив плечи. – Одна меня, без папки на ноги поставила, на сенсава выучила. В работе-то этой, вам ли господа краши не знать, одних мускулов да топора мало!

- В здешних краях часть людей с даром чуять кое-кого из темных, чаще нежить и нечисть, рождается, они в телохранители, проводники или охрану обозов идут. Доходная и почетная работа, – дал справку рыжий бог и радостно загудел, даже не думая делать тайну из своих расспросов:

- О, так ты тогда, небось, и Кийрима знаешь?

Те, кто знать пожелает и шепот расслышат, а так, когда при всем честном народе и громко вопрошаешь, словам значения мало кто придает.

- Как не знать, дядька Кийрим меня вместе с Файном и натаскивал по-соседски! – ударил кулаком в грудь здоровяк и в честь дорогого учителя осушил сразу половину кружки с огневкой, которую Элия даже пробовать не стала, слишком острый запах перца, хрена и трига шибал от этого напитка в нос. Утолив жажду, Дайфар принялся разглагольствовать. – Лучшего проводника да сенсава во всем Шангаре не сыскать! И пацан его, Гейро, тоже чуткий мальчонка, да токмо хилый пока, ну да ничего, откормится. Вы, краши, небось, Кийрима нанять хотите для талуриза вкруг города? Дело, дело! Дядька знает, где эта погань таится. Горсть монет сыпанете, зато время сбережете, а в вашем труде дневной свет куда как ценнее, особо теперь, когда полуньяввы чуть ли не средь бела дня выплясывать стали. Завтра, глядишь, умертвий полезет или иная дрянь!

Файн кивал в такт рассказу приятеля, будто подписывался под каждым его словом и методично лопал сосиски. В результате, количество крепких напитков на единицу закуски у него значительно превосходило такое же соотношение у поддатого приятеля, поэтому здравых мыслей в голове нашлось много: целая штука.

Пошлепав губами, Файн обмолвился:

- После того, как его дочка с мужем погибли, Кийрим дом продал, тут в «Головешке» комнату снимает, скоро спустится ужинать, если с заказом не ушел…

- Хо, и верно! Мы враз узнаем! – оживился пуще прежнего Дайфар и заорал: – Гар, а Кийрим у себя иль заказ в городе прихватил?

- Тута, – заорали столь же громко из-за стойки и, бухнув в потолок чем-то вроде дубинки для выпроваживания особо засидевшихся клиентов, завопили, в легкую перекрыв весь шум битком набитой таверны. – Эй, Кийрим, тебя кличут, ужинать идешь?

В ответ не заорали и ничем в пол бить не стали. Зато спустя пару-тройку минут с боковой лесенки, ведущей из общей залы на второй этаж, где сдавались комнаты, спустился крупный, хоть и не такой массивный, как потомок медведей-оборотней, наполовину седой, бородатый мужик с сердито насупленными бровями и тощий пацаненок. Худющий, замурзанный настолько, словно мылся прошлым летом, заросший так, что ясные глазенки лишь проблескивали из-за завесы волос. Опрятная, пусть не новая одежда старшего и та покровительственная забота, с которой его узловатая рука лежала на плече ребенка, являли собой ощутимый зрительный контраст с одежонкой и видом внука.

Элия чуть прижмурилась, разгадывая загадку, и довольно улыбнулась, отыскав ответ. Даже за защитной стеной периметра, призванной охранять нутро города от темных тварей, здесь в таверне спокойно закусывали, а может, и присматривали более калорийную закуску двух вампиров да ночной охотник. (Тварь, поглощающая жизненную силу жертв.) И никто из людей, даже сенсавы, натасканные на нежить, не мог учуять опасного соседства могущественных темных, сделавших охраняемый город своими владениями, или уж, говоря более прозаично – пастбищем. Учуять то не могли, но, кое-кто явно догадывался. К примеру, бывалый проводник Кийрим. Оттого и прятал свое самое главное сокровище – внука – под слоем грязи и неказистой одежды, оттого и таскал всюду с собой, чтобы не достался он на поживу тварям.

Лавка тяжело скрипнула, когда на нее присел проводник, подтолкнув вперед себя пацаненка. Тот оказался зажат между Файном и дедом. Про заказ никто не кричал, однако молодой и крепкий мужчина-подавальщик опустил перед посетителями кувшин с квасом, две кружки, да все те же сосиски с хлебом, в нагрузку прибавил кус сыра и чугунок с какими-то тушеными овощами.

Паренек, зыркая любопытными глазами на соседей по столу, вдохновенно принялся за еду, наглядно доказывая, что его худоба никоим образом не является следствием жестокого уморения голодом. Лопал мальчишка за троих взрослых, вот только, если у пацана не было глистов, то, отчего все съеденное никак не желало преобразовываться в мышечную и костную массу, оставалось одной из великих тайн Мироздания.