— Ты убивала этим ножом?

— Нет, — призналась я. — Я не из тех ягер-зухеров.

Мне показалось, что сейчас он закатит глаза и отпустит очередную остроту, но это осталось в прошлом.

— Из каких же ты?

— У меня с ними действительно мало общего. Я разбираюсь в вуду, а так как последняя эпопея с оборотнем включала в себя проклятие вуду, меня попросили помочь. Большинство ягер-зухеров бойцы. — Я вздохнула. — А точнее сказать, убийцы. Они ни перед чем не остановятся, выполняя свою работу, потому что знают: если не выполнят — погибнут люди.

— Расскажи о них поподробнее, — попросил Мерфи.

Я колебалась. Информацию о ягер-зухерах полагалось держать в секрете, но я сомневалась, что мы с Мерфи выберемся живыми, и поэтому решила с ним поделиться. Да и чем еще было заняться?

— Ягер-зухеры — это сообщество охотников на монстров, возглавляемое Эдвардом Манденауэром. Он был шпионом во время Второй мировой. Его направили выяснить, что замышляет Гитлер.

— У него было много замыслов, — проворчал Мерфи.

— Больше, чем кто-либо думает. Гитлера привлекали волки и оборотни. Возможно, дело в том, что Адольф означает «Благородный волк». Он взял себе титул «фюрер», отождествляя себя с вожаком волчьей стаи. И даже учредил подпольную террористическую организацию «Вервольф».

— Чем она занималась?

— Ближе к концу войны, когда над Германией стали сгущаться тучи, новобранцев отобрали из рядов гитлерюгенда, СС, регулярной армии, гражданского населения. Подобно оборотням, в светлое время дня они ничем не отличались от обычных людей, а ночью сеяли смерть и разрушения в стане врага всеми доступными способами.

— Они на самом деле были оборотнями?

Хм. Об этом я не задумывалась.

— Эдвард никогда не рассказывал. Скорее всего, он и сам не знает.

— И что же твой босс раскопал?

— Ты когда-нибудь слышал о Йозефе Менгеле? — Мерфи скорчил озадаченную мину, и я уточнила: — Это врач, ставивший медицинские опыты на евреях, цыганах… в общем, на всех, на ком пожелает.

— Вот урод, — процедил Мерфи.

— Еще какой. Гитлер приказал ему создать армию оборотней, и он ее создал.

— Каким образом?

— Чуточку этого, побольше того. Никто точно не знает, потому что герр доктор уничтожил все записи.

— Однако оборотней он не уничтожил?

— Нет. Он выпустил их на волю. С тех пор их популяция неуклонно увеличивалась. Как и число других существ, созданных в его тайной лаборатории в Шварцвальде. Эдварду было предписано ликвидировать чудовищ, но он опоздал. И по сей день пытается выполнить свое задание.

— Все это кажется полным бредом, пока у тебя на глазах зомби не разваливаются на куски.

— Ты еще не видел, как человек превращается в волка и обратно. Зрелище так себе.

— Представляю. — Мерфи поджал губы. — А может, и нет. Каких еще существ создал Менгеле?

Я вспомнила, что ответил Эдвард, когда я задала ему тот же вопрос.

— Давай по одному монстру за раз.

— Ты не знаешь.

— Вообще-то, нет. С меня довольно оборотней и зомби.

— Если Манденауэр участвовал во Второй мировой войне, он, должно быть, очень старый.

— И к тому же… — я пыталась подобрать нужный эпитет, чтобы описать Эдварда, — очень жуткий.

— Ему лет восемьдесят, не меньше.

— Но он еще способен стрелять из ружья. — И делает это с завидной регулярностью. — Он руководит всеми подразделениями ягер-зухеров, хотя ему помогает внучка. У них есть лаборатория…

Я замолчала, не став упоминать место дислокации базы, так как его полагалось знать только ягер-зухерам. Но раз ее недавно взорвали, сведения эти, вероятно, не являлись таким уж большим секретом.

Отстроенная заново база предположительно была неприступной — это слово всегда действовало мне на нервы.

— Они штампуют собственных монстров в этой лаборатории?

— Нет. — Во всяком случае, я так не думала. — Ищут лекарства от различных мутаций. Элиза, внучка Эдварда, вирусолог. Она разрабатывает вакцину от вируса ликантропии.

— Ликантропия — это как простуда? — Мерфи наклонил голову. — На стероидах?

— В некотором роде. Проклятие передается укушенной жертве через слюну, вызывающую изменения в ДНК.

— Кажется, вирусы сложно или вовсе невозможно победить, так как они постоянно меняются и эволюционируют?

Вирус ликантропии изменился, что верно, то верно. Главным образом потому, что оборотни начали комбинировать силу с магией, предпринимая попытки установить свою власть над миром.

Что такого в этой власти над миром? Каждому психу ее подавай.

Ягер-зухерам пока удавалось давать им отпор. Но рано или поздно…

— Вирусы хитрые, — подтвердила я. — А ликантропия еще хитрее. Но Элиза тоже не лыком шита.

— Как же тебя угораздило примкнуть к ягер-зухерам? — спросил Мерфи.

— В Новом Орлеане промышлял один лу-гару, — ответила я. — Это оборотень по-французски.

— Знаю, — скорчил гримасу Мерфи. — Я неплохо владею французским.

— О, конечно. Лу-гару был создан королевой вуду во времена Гражданской войны.

— И это чудище продолжает разгуливать на свободе и плодить новых оборотней? — насупился Мерфи. — Напомни мне, чтобы я не совался в Новый Орлеан.

— Анри поймали, и Элиза увезла его в лабораторию. А меня Эдвард направил сюда, поручив выяснить, что представляет собой это проклятие.

Мерфи нахмурился:

— Я думал, ты приехала узнать, как воскресить свою дочь.

— Мне повезло, что я хочу узнать то же самое, что и мое начальство. Все обнаруженные мной сведения указывают на то, что нам следует воскресить королеву вуду и попросить ее снять проклятие.

Мерфи опять покрутил нож в руке.

— Почему это меня не удивляет?

— Потому что не лишено смысла?

— В альтернативной вселенной.

— Вселенная совсем не такова, как ты всю жизнь полагал. — Я коснулась его руки. — Просто надо привыкнуть.

— А ты быстро привыкла?

Я улыбнулась:

— Все еще привыкаю.

— Что ж, это радует, — прошептал Мерфи и поцеловал меня.

Да, он отменно владел французским.

Не знаю, чем объяснить, но как только этот мужчина прикасался ко мне, я сразу теряла голову и превращалась в дикарку. Меня не заботило, кто он и чем занимается, пока он занимался мной.

Возможно, я реагировала не столько не Мерфи, сколько на это место, нашу оторванность от мира — здесь мы могли положиться только друг на друга и поневоле были заодно — и то, что нам, скорее всего, не суждено увидеть другую сторону водопада.

Впрочем, я мечтала о Мерфи еще до того, как мы угодили в ловушку. Не зная о нем почти ничего, кроме того, что он мастерски меняет акценты и охоч до наживы, я представляла в воображении очертания его губ и вкус его кожи. Да и как тут удержишься, если он так чертовски хорош собой?

Теперь, когда я доверила Мерфи свою жизнь, а он мне — свою, когда я узнала его подноготную и разделила с ним больше, чем с кем-либо другим за долгое время, дело дошло до привязанности. Несмотря на всю ложь — и его, и мою, — я хотела делить с ним объятия и, пожалуй, прочие радости. Если бы только можно было избавиться от стражников у двери.

Я отстранилась, но Мерфи снова притянул меня к себе и начал осыпать поцелуями мое лицо и шею, нашептывая мое имя.

— Мерфи, я кое-что придумала.

— Я тоже. Что-то вроде этого. — Он положил руку мне на грудь и погладил пальцем сосок. Мое изголодавшееся тело, как всегда предательски отозвалось на ласку, сосок затвердел, и я откинула голову, отдавшись во власть Мерфи.

Скользнув взглядом по двери и глазеющим на нас охранникам, я прошептала:

— Мы не одни.

Мерфи поднял голову, но я потянула его обратно, ткнув носом в ложбинку.

— М-м-м, — пропыхтел он.

— Притворись, что занят.

— Мне не надо притворяться. — Он скользнул зубами по холмику моей груди и принялся шарить рукой у меня под рубашкой.

— Послушай меня. — Я зарылась лицом в его волосы, прильнула губами к его уху и лизнула мочку, потеребив кончиком языка серьгу. Мерфи задрожал. — Я придумала, как удрать отсюда.