Как и в эпоху существования Советского Союза, Имагинере удавалось оставаться сравнительно нейтральной, постоянно лавируя между интересами Вест Лендс и СССР. Нейтральность ей частично удалось сохранить и после распада Союза, избежав тяжелых перемен, какие пережили страны бывшего Восточного блока.

В последние годы, тем не менее, давление Вест Лендс на Имагинеру усиливалось, как в политическом, так и в экономическом отношении. В имагинерских политических кругах множились приверженцы про-вестлендерских взглядов, вступающие в полемику с заступниками «нейтральности», хотя большинство имагинерских граждан продолжало поддерживать самостоятельный курс государства.

Одест был политиком с консервативной закалкой и для него демократы были ни чем не лучше социалистов. Он относился одинаково настороженно и к вестлендерам, и к русским, стараясь не примыкать ни к одной из сторон, что, впрочем, было довольно сложной задачей. К тому же Президент внимательно наблюдал за настроениями общественности и подстраивал свою политику под них.

Что касается Теодора Оневольта, то его взгляды расходились с президентскими. Премьер выступал за сближение с вестлендерами и усиление экономических связей с ними. Критики подъедали его за это, и некоторые называли эти идеи «желанием Оневольта закидать Имагинеру долларами».

Так или иначе, межу про-вестлендерскими и про-нейтральными течениями в имагинерской политике, так же, как между Одестом и Оневольтом, сохранялся паритет.

В кабинете прокурора Шифта, почти в самом конце рабочего дня, раздался телефонный звонок.

— Слушаю, — Шифт поднял трубку.

— Прокурор Гиорг Шифт?

— Да, это я, слушаю Вас…

— Здравствуйте, моя фамилия Фершек, я звоню Вам из имагинерского представительства Интерпол. Этой ночью в Австрии был задержан гражданин Турции Осман Фарид, он проходит по вашему контрабандному делу, да?

— Да, да… — Шифт напряг на мгновение память, вспоминая, о ком идет речь.

— Соответствующие документы уже направлены в Генеральную прокуратуру.

— Да, я понял, спасибо.

— До свидания, — Фершек любезно попрощался и положил трубку.

Шифт мгновенно забыл обо всем остальном. Дело было в том, что Осман Фарид был тем самым Османом (Шэкером), который, находясь заграницей, напрямую руководил действиями табачных контрабандистов. Это были те самые контрабандисты, которых ловили Роберт Муус и его коллеги. Если большинство участников контрабандной сети, развернутой на территории Имагинеры, — например Рикард Эль и Яшар Тахир, — уже удалось поймать, то Осман продолжал оставаться на свободе.

Находясь за рубежом и постоянно меняя место пребывания, Шэкеру удавалось успешно скрываться от преследования. Ни попытки засечь его по номерам сотовой связи, ни содействие Интерпола пока не давали результатов. Но вдруг, чудесным образом, турок нашелся. Как же так?

Как часто бывает в жизни — помог случай. Обстоятельства сложились так, что Осману пришлось поздней ночью отправиться в австрийскую столицу. Турок спокойно ехал по ночному автобану и накручивал километр за километром, как вдруг, почти под самый конец поездки, из-за очередного поворота выскочил грузовик и, не пытаясь предотвратить столкновение, угрожающе направился тараном прямо на Османа. Тот, ослепленный фарами грузовика, все-таки успел среагировать в последний момент и резко вывернул руль, отклоняясь вправо.

Легковушка задела левым крылом передний бампер грузовика и, отскочив от него как резиновый мяч, полетела в кювет, затем, перевернувшись и обломав тонкоствольное, молодое дерево, приземлилась обратно на колеса. Как оказалось, водитель грузовика, утомившись от долгого пути, в какой-то момент сомкнул глаза и уснул, придя в себя лишь в момент столкновения.

Полицейские приехали сравнительно быстро и оцепили место аварии. Осману, в отличие от водителя грузовика, отделавшегося всего лишь испугом и материальным ущербом в виде разбитого переднего бампера, понадобилась серьезная медицинская помощь из-за полученного сотрясения мозга, не считая мелкие ссадины и ушибы. Но и это можно было считать удачей, так как если бы турок не был пристегнут ремнем, последствия могли быть фатальны.

Вызволив пострадавшего, полицейские помогли медикам погрузить его в карету скорой помощи и занялись осмотром места происшествия. Один из сотрудников полиции, убедившись, что опасности пожара или взрыва нет, залез в салон автомобиля и начал разглядывать его в желтоватом свете фонарика. Наведя луч света на щель между креслом водителя и центральной консолью, сотрудник заметил, что из нее выглядывает кончик — как показалось на первый взгляд — обложки паспорта. Достав его, он передал находку напарнику, а сам продолжил поиск других предметов, которые могли бы рассказать подробнее о личности хозяина машины.

— Клаус, тут еще какие-то документы лежат, — полицейский засунул руку в бардачок и нащупал еще одну книжечку, похожую на паспорт.

— Паспорт — иностранный, по-моему, здесь написано «Живица»… это вроде Восточная Европа, бывшая Югоравия, — Клаус взял найденный паспорт и зажав фонарик под правой мышкой, начал его внимательно разглядывать. — На фотографии водитель машины, а имя и все данные вообще не совпадают с первым паспортом, который ты нашел.

— Звони в управление, пусть проверят, что это за тип.

Доставив Османа в больницу, врачи сразу направили его в реанимационное отделение. Турок оставался в бессознательном состоянии, но угрозы его жизни уже не было. Одновременно с этим, полицейские, пытавшиеся выяснить, кем же на самом деле является пострадавший, уже начинали догадываться, что у него есть какие-то проблемы с законом.

Наутро австрийцы уже знали, что Фарид числится в базе данных Интерпола и объявлен в розыск. Турок в это время уже был переведен в одиночную палату и приходил в себя после операции, еще не зная, что за дверью дежурят два сержанта, которым было велено следить, чтобы пациент вдруг не решил самовольно покинуть здание больницы, а так же, что в Имагинеру уже послано сообщение о его обнаружении.

— Муус, здравствуй.

— Здравствуйте, — следователь Муус вошел в кабинет прокурора Шифта, сжимая в руке папку с документами.

— Мне сегодня звонили из Интерпола и сказали, что в Австрии нашли Османа Фарида. Тот, который по табачной контрабанде проходит, — пояснил Шифт.

— Австрийцы его взяли? Когда?

— Этой ночью он попал в аварию на дороге, сейчас находится в больнице под охраной. Они мне еще должны документы прислать… сейчас экстрадицию будут оформлять.

— Значит, будем ждать?

— Видимо, придется немного подождать, Муус. Я у Генпрокурора был только что, если процедура экстрадиции затянется, есть вариант отправить в Вену людей, чтобы допросили этого Османа на месте.

— Кого планируется отправить? — спросил Муус.

— Из прокуратуры будет как минимум один человек, из Генеральной или из нашей — пока не уточняли, и из ваших двое. Я с твоим начальством еще должен это обговорить, может понадобиться кто-нибудь, кто владеет турецким.

— В моем отделе таких, по-моему, нет, — немного подумав, ответил следователь.

— Ничего, все равно кого-нибудь найдем, не беда… дай посмотреть, что у тебя там, — прокурор протянул руку вперед и взял документы из рук Мууса.

Следующий день, около десяти часов утра

— Бертвольт, доброе утро, присаживайтесь, — Президент пригласил Генерального прокурора за стол.

— Мы занялись мечетью и уже есть результаты, — Генпрокурор, не теряя времени, начал пересказывать последние результаты борьбы с имагинерским терроризмом, — задержан имам мечети и сейчас он дает показания…

— Что вы успели выяснить насчет этой мечети?

— Помимо традиционных ритуалов имам и его сообщники проводили тайные встречи… там распространялись радикальные идеи, набирались деньги, вербовались люди для отправки в зоны боевых действий, чаще всего Ближний Восток и Балканы. Эта деятельность полностью пресечена, сейчас устанавливаем, кто посещал эти встречи. Так же были заморожены счета нескольких частных организаций, которые вероятно связаны с террористами.