— Тогда, давай, говори правду. Зачем врать? — спокойным тоном продолжил полицейский. — У нас против вас доказательств — не счесть! Мы за вами давно наблюдаем. А то, что эти двое строят из себя идиотов, — им во вред. У нас и ваши телефонные разговоры есть, и видеозаписи. А как я понимаю, у тебя раньше не было судимости. Ты ведь не дурак, Омер. Мы тебе даем шанс выкарабкаться. Пойми — ты реально можешь сесть лет на пять! Думаю, такой расклад тебе не очень нравится, да?

— Ну… нет… не нравится, — согласился Омер.

— Вот! А если ты нам скажешь правду, мы тебе поможем. Ты на этих двух отморозков не смотри — им все равно. Отмотают новый срок — ну и ладно. А тебе, зачем жизнь ломать? И еще… — следователь взял ручку и зажал ее между указательным и средним пальцем, — ты ведь проживаешь здесь временно? Ты числишься беженцем, да?

— Да… у меня документы нормальные! Мы от войны спасались.

— Я понимаю. Но ведь статус беженцев рассматривается специальной комиссией. Причем через определенный промежуток времени каждый отдельный случай пересматривается заново и судимость тоже учитывается. А если брать в расчет и причину, по которой тебя арестовали… тебя вполне могут вернуть обратно на родину.

— Но там война! — Омер встрепенулся, — меня не могут туда вернуть!

— За контрабанду, причем, в таких масштабах… тебя выдворят и глазом не моргнут, — полицейский видел, что его подход начинает давать результаты, — но, если ты начнешь говорить, мы гарантируем, что этого не случится. И не только это. Ты даже можешь пройти по этому делу как свидетель, а не как обвиняемый. Это зависит только от тебя.

— Но… если я буду говорить… — у Омера был заметный акцент, — мне могут отомстить. И моей семье тоже.

— Об этом не беспокойся. Мы этого не допустим.

— Гарантируете?

— Абсолютно, — решительно ответил следователь.

— Ладно… я буду говорить, — после недолгого раздумья сказал Омер. — Значит… меня не посадят?

— Если ты скажешь все, что знаешь, и не будешь врать — да.

Аргументы полицейских оказались достаточно весомыми, чтобы убедить Омера сотрудничать следствию. И он начал давать показания.

Хотя этот молодой человек занимал самый низкий уровень в контрабандной цепи, информация, которой он обладал, имела ценность. В частности, он указал на посредника, который должен был принять коробки с сигаретами, обеспечить липовые бандероли и затем передать их второму посреднику, отвечавшему за связь с конечным звеном этой криминальной цепи — продавцами, сбывавшими контрабандные сигареты через сеть дилеров.

Сами дилеры обычно торговали своим товаром или на определенных улицах города, как правило — в бедных кварталах, далеко от глаз полицейских, или в ночных клубах. Был и третий вариант: сигареты распространяли через киоски, которые формально продавали газеты, сладости или другую мелочь. На самом же деле, в них из-под полы предлагали дешевое курево.

На основных фигурантов дела уже было собрано значительное количество материалов, но назвать дело раскрытым и готовым к передаче прокурору было рано. Не хватало твердых улик и свидетелей против главарей преступной группировки, контролировавшей поток сигарет из Восточной Европы. В руках сыщиков были Бекир, Омер и его сообщники, плюс несколько дилеров, но это не решало все задачи — даже если бы пересадили всех участников этой криминальной схемы, их место почти мгновенно заняли бы другие. Кроме того, контрабандисты никогда не страдали дефицитом сырья, так как ряд табачных фабрик на востоке Европы непрерывно снабжали их свежим товаром.

В частности, правоохранительные органы Имагинеры были хорошо осведомлены о прямом участии ряда производителей сигарет в контрабандных схемах. Сама схема не отличалась особой оригинальностью: фабрика продавала часть своей продукции — иногда даже не отмечая это в своих бухгалтерских ведомостях — оптовым покупателям, заведомо зная, что эти сигареты будут незаконно переправлены через границу и проданы на черном рынке.

В таких случаях производители обычно оправдываются фразами типа: «мы не несем ответственность за то, как клиенты распоряжаются нашей продукцией» или «нам невозможно контролировать товар за пределами фабрики; нет законов, которые нас бы обязывали это делать». Конечно же, эти оправдания были лукавы, так как — хотя это и звучит парадоксально — контрабанда им выгодна по нескольким причинам.

Во-первых, производители используют контрабанду как средство давления на государство, пытаясь тем самым добиться снижения акцизов и налогообложения, хотя исследования разных организаций показывают, что повышение цен на легальные табачные изделия никак не связано с ростом контрабанды.

Во-вторых, распространение дешевых контрабандных сигарет способствует увеличению потребления, а также помогает табачным маркам завоевывать новые рынки сбыта и популяризировать себя. К тому же, снижение пошлин на сигареты довольно негативно сказывается на государстве— с одной стороны возрастает число курящих, а с другой — казна лишается значительных доходов, которые можно было бы направить, например, на здравоохранение.

Тем временем закончился и допрос Бекира, который пришлось немного отложить из-за поиска турецкого переводчика. В конце концов, в управлении все-таки нашелся сотрудник, сносно владевший этим языком. Задержанный водитель отвечал охотно на вопросы оперативников, рассказывал, как заказчик установил с ним связь, кто вывел владельца фуры на него, но при этом турок категорически настаивал на том, что он не имел никакого представления о наличии контрабандных сигарет в грузовом отсеке машины и что его наняли лишь для того, чтобы отвезти груз в Имагинеру.

— Да-а… у него в кузове сигарет на двести тысяч долларов, а он, видите ли, «не знал». Чушь! — вытирая руки салфеткой, сказал Роберт Муус, столичный следователь, который вел допросы Бекира и Омера. Мууса специально откомандировали в Грейден, чтобы он возглавил допросы задержанного дальнобойщика, так как это задержание было связанно с другим делом, заведенным в Калиопе, столице Имагинеры.

— Доказать, что он знал что находится в коробках из-под гуманитарки, будет очень-очень трудно, — допивая кофе, ответил Михаель Каран, коллега Роберта, работавший с ним в одном отделе. — Его ведь наняли в Чехии, а отправная точка маршрута — Македония.

— Это верно. Хорошо хоть его показания как-то можно к делу пришить. Нужно прошерстить этого Рика… или как его там. А потом и Османа.

— Сделаем, сделаем… — заедая кофе пирожком, ответил Каран.

— Как закончим с обедом, мне нужно будет сходить в лабораторию за результатами одной экспертизы… потом и в прокуратуру, — размешивая оставшийся на дне чашки кофе, пробормотал Муус.

— Ага… — согласился его коллега, доедая пирожок.

— Эх, смотрю я на тебя и удивляюсь: у тебя такой спокойный вид, как будто нет у тебя ни единой проблемы.

— Просто во время обеда от меня все негативное отходит. Еда и кофе для меня своеобразные… как его… инструменты для снятия стресса. Пока у меня брюхо полное, — Каран похлопал себя по довольно округленному животу, — мое сознание исполнено позитивом. А когда проголодаюсь, тогда становлюсь злым.

— Может, и мне для снятия стресса начать обжираться, отпустить жирное брюхо… как у тебя, — ехидно улыбнулся Муус.

— Вот увидишь, начну я здоровый образ жизни вести, от пива откажусь… от лишнего веса отделаюсь… — Михаель в шутку стукнул по столу.

— Кончай мечтать, Мик! Такое может случиться лишь в дурном сне, — офицеры засмеялись.

Двое полицейских поболтали еще минут десять и, посмотрев на часы, висевшие прямо над входом в зал служебной столовой, смирились с фактом, что обеденный перерыв подошел к концу и пора возвращаться к своим не столь веселым обязанностям.

Сделав анализ показаний Бекира и Омера, следователь Роберт Муус, который вел расследование против группировки, организовавшей контрабандные поставки сигарет под прикрытием гуманитарной помощи, сконцентрировал свое внимание на личности Рика — человека, который должен был принять табачный груз от Омера и двух его сообщников.