— Я нашел еще два паспорта, — один из спецназовцев нашел в ящике стола, на котором стоял компьютер, два внутренних имагинерских паспорта.

— Дай-ка их сюда, — офицер протянул руку и взял паспорта.

Оперативник раскрыл документы и, хмыкнув себе под нос, перевел взгляд на лежавших на полу молодых мужчин. У одного из них нервно дрожали руки, застегнутые в пластмассовые браслеты. Офицер снова посмотрел на фотографии в паспортах — на них были лица двух задержанных, но данные под ними были явно не настоящими (у самих документов имелись все соответствующие элементы защиты; подделаны были только фотографии и пара печатей). Сотрудникам антитеррора было хорошо известно, кто на самом деле живет в этой квартире еще задолго до начала операции: двое молодых африканцев — одному было двадцать четыре года, а другому двадцать шесть — приехали в Имагинеру из Судана и имели официальный статус беженцев, благодаря которому они получили и социальное жилье.

Одного гражданина Судана звали Ахмад Саид, а другого, который был постарше, — Самир Хиязи. В карманах курток, висевших в коридоре, спецназовцы нашли настоящие удостоверения беженцев Саида и Хиязи. Офицер взял их и начал сверять данные. В паспорте с фотографией Саида, чьи руки продолжали нервно дергаться, стояло имя некоего Роберта Моона, прописанного в Калиопе. Это, кстати, было не единственное несоответствие — в графе «дата рождения/возраст» было записано «тридцать два года», то есть на восемь больше, чем Ахмаду. В паспорте с изображением Самира Хиязи фигурировало имя некоего Сиена Бертволена. Возраст, как и в случае с Саидом, тоже не сходился — настоящий владелец паспорта был на три года младше Самира.

Оперативник связался по рации с одним из своих коллег, дежуривших в машинах, припаркованных прямо напротив крыльца дома, продиктовал ему серийные номера двух паспортов и попросил его проверить, не заявляли ли их настоящие владельцы о краже. Через пару минут пришел подтверждающий ответ: около трех месяцев тому назад двое жителей Калиопы — Роберт Моон и Сиен Бертволен — обратились в центральное управление столичной полиции и заявили, что у них были украдены документы.

Закончив с обыском и всеми соответствующими процедурами, спецназовцы собрали нужные им улики в картонные коробки, предварительно составив протоколы, сфотографировали и сняли на видео каждый угол квартиры и повели задержанных к служебным автомобилям на улице. Так как возле машин уже ждали несколько журналистов, неведомо откуда взявшихся, спецназовцы накинули на головы арестованных куртки, висевшие в коридоре.

Выйдя на улицу, сотрудники антитеррористической группы были встречены ослепительной канонадой вспышек фотоаппаратов. Заранее выставленная охрана не позволила журналистам приблизиться к спецназовцам, которые в это время выводили двух беженцев и выносили картонные коробки с найденными в квартире предметами. Погрузив все в машины, основная часть группы покинула район операции, оставив несколько человек сторожить двери опечатанной квартиры и подъезда. Попытки журналистов зайти внутрь и сфотографировать жилище суданцев снова не увенчались успехом.

Как только коробки с конфискованными вещами, в том числе фальшивые паспорта и сомнительные банковские квитанции, были привезены в штаб-квартиру контрразведки, сотрудники ведомства занялись их исследованием. Началась работа по двум основным направлениям: розыск людей с фотографий в поддельных паспортах и выяснение того, откуда и куда шли деньги, отмеченные в найденных банковских квитанциях.

Оперативникам из ЦБТ предстояла довольно кропотливая работа: проверка собственной базы данных, проверка архивов МВД, запрос в визовый отдел; вместе с тем нужно было обратиться в банки, которые обслуживали подозрительные счета, сделать запрос в КФП, и кучу других мелких, но неизбежных мелочей.

Одновременно продвигалась и работа следователя Роберта Мууса. Через имагинерское бюро Интерпола он добыл дополнительную информацию о прошлом Саллеха Абдуллы. Судя по докладу, получив высшее финансовое образование у себя на родине, в конце восьмидесятых, он переехал из Иордании в Турцию и устроился работать в банк под названием «Minor Asia Private Bank (МАРВ)». За пару лет, как показывали документы, Саллеху удалось дойти до поста руководителя одного из отделений банка, но на этой должности он не смог долго удержаться, так как в 1990 году против МАРВ было заведено уголовное дело. В частности, руководство банка обвинялось в связях с преступными сообществами, занимающимися наркоторговлей и контрабандой оружия. Расследование турецких властей обнаружило, что за десять лет через банк МАРВ, в соучастии с его руководством и рядом служащих более низкого уровня, было отмыто свыше ста миллионов долларов.

Муус обратил внимание на тот факт, что Абдулла, несмотря на то, что он был в числе обвиняемых, отделался лишь условным сроком. Это было весьма удивительно, так как в справках говорилось, что он сам, в сговоре с начальством, создавал схемы отмывания. К сожалению, в докладе, предоставленном Интерполом, не содержалось достаточно подробностей об этом фрагменте биографии иорданца, и понять, почему с ним обошлись так мягко, было трудно.

Перевернув страницу, Муус зачитал следующий параграф, посвященный дальнейшим событиям в жизни Абдуллы. В середине 1991 года, вслед за окончательным решением суда, Саллех Абдулла покинул Турцию и поехал в Саудовскую Аравию. Пробыв месяц в этой стране (в справке не было отмечено, с какой целью он туда поехал и чем занимался), иорданец вернулся обратно на родину. В Иордании Саллех тоже долго не усидел и в начале 1992 года поехал в Восточную Европу, на Балканы, в стремительно распадающуюся Федерацию Югоравия.

Перед тем, как поехать в Восточную Европу, Абдулла успел открыть свой первый благотворительный фонд — МАF. Муус посмотрел и на список соучредителей организации, в котором, наряду с иорданцем, значились еще несколько фамилий, причем две из них были отнюдь не арабскими: одного господина звали Майк Джонсон, а другого — Ричард Перез, и оба они являлись гражданами Вест Лендс. Параллельно, вышеупомянутый мистер Джонсон возглавлял частный фонд под названием «Международный Фонд Демократического Развития», а Перез — консалтинговую фирму в сфере обороны и безопасности.

Затем, с такой же быстротой, иорданец получил официальное приглашение от властей Живицы (в это время Живица имела статус автономного края, все еще находясь в рамках Федерации) и лицензию на право осуществлять некоммерческую деятельность. Саллех, очевидно, быстро наладил доверительные отношения с лидерами ведущей мусульманской партии Живицы (об этом свидетельствовали вложенные в доклад фотографии, на которых Абдулла пожимал руку Дженару Ибрагимовичу, лидеру партии ДДЖ), не без помощи, как предположил Муус, вестлендеров[6] Джонсона и Переза, которые были запечатлены на заднем фоне некоторых снимков.

Следователь спонтанно покачал головой — решение Ибрагимовича позволить исламистам развернуться в своей собственной стране, лишь бы добиться каких-то личных политических амбиций, выглядело, как абсолютное сумасшествие. Мууса беспокоило и другое — непонятная на первый взгляд связь между фондом, который якобы защищает демократические ценности, охранной фирмой и ближневосточной организацией, связанной с террористами.

Тем не менее, с поиском ответов на эти запутанные вопросы следователь мог подождать. Важнее для него было разобраться с неким Еюпом — задержанный Рикард Эль признал, что этот человек отвечает за контакты с имагинерскими группировками, которые закупали от контрабандистов сигареты, — и Османом, который, находясь за границей, нанимал курьеров, а они в свою очередь ввозили контрабандный груз в Имагинеру. По словам Яшара Тахира, Осман знал лично Саллеха Абдуллу (Сали Абдуловича) и по телефону руководил действиями имагинерской сети.

Город Поврилец, столица Федерации Живица. Вечер того же дня