— И через какое время после того как на тебя надели ошейник, Ты рассмотрела в своём отражении эту рабыню для удовольствий? — полюбопытствовал я.

— Я видела её там, в течение многих лет, — призналась Лавиния, — задолго до того как оказалась в ошейнике.

— Смелое признание, — усмехнулся я.

— Я — рабыня, — напомнила она. — Я должна говорить правду.

— Но, насколько я помню, несколько енов назад, — заметил я, — когда я поинтересовался относительно того, как Ты стала рабыней, Ты не сказала правды.

— Простите, Господин.

— Но теперь в твои намерения больше не входит лгать мне? — спросил я.

— Нет, Господин! — поспешила заверить меня рабыня.

— Держи прежний угол между коленями, — бросил я.

— Да, Господин! — отозвалась она, снова принимая прежнюю позу.

— Рабыня для удовольствий, та, которую Ты видишь в своём отражении — красивая? — уточнил я.

— Я надеюсь, что да, — неуверенно ответила Лавиния.

— Она красивая, — успокоил её я.

— Спасибо, — зарделась она и, чуть замешкавшись, добавила: — Господин.

— Ты думаешь, что Ты — единственная женщина, которая оказалась в неволе посредством прелестей Мило, рабыня? — осведомился я.

— Нет, Господин, — мотнула головой рабыня. — Очевидно, что было ещё несколько других.

— Попавшиеся в ловушку простофили, — прокомментировал Марк.

— Да, Господин, — вздохнула она.

— Заманить вас в ловушку оказалось не сложнее, чем вуло, — добавил юноша.

— Да, Господин, — не стала отрицать Лавиния.

— Каковой Ты и была, — усмехнулся он.

— Да, Господин! — всхлипнула Лавиния.

— Можно не сомневаться, что таких будет ещё много, — заметил я.

Она посмотрела на меня сквозь слезы, снова заполнившие её глаза, и сказала:

— Да, Господин. Несомненно.

— Ты знаешь о других таких же? — спросил я. — Скажем, в полях?

— Они обычно распродавались в другие города, — сообщила Лавиния. — Но очевидно теперь, после прихода к власти косианцев, это стало труднее. Вероятно, почему я осталась здесь, вблизи Ара. Но я не знаю, ни об одной другой женщине, работающей в полях, кроме меня самой. Есть, правда, две других, но, они служат в доме.

— Значит, Ты тоже работала в доме, — заключил я.

— Да, Господин, — кивнула она. — Меня отправили в поле всего несколько дней назад.

Это меня не удивило, поскольку ещё раньше, выражение ей лица намекнуло мне на то, что она была плохо знакома с бременем таких работ. В пользу этого также говорило состояние её кожи, которая ещё не загорела до тёмно-коричневого оттенка и не загрубела.

— И как у тебя получалось уживаться с другими рабынями в доме? — поинтересовался я.

— Три из нас, те, которые получили ошейники благодаря Мило, ненавидели друг друга, — не стала скрывать женщина. — Остальные рабыни презирали всех нас троих, ещё недавно бывших свободными женщинами.

— Интересно, — протянул я.

— Мы, для них теперь были всего лишь рабынями, и к тому же неопытными, — постаралась объяснить женщина.

— Верно, — кивнул я.

— Но они не должны были быть настолько жестокими! — воскликнула она.

— Возможно, вы попытались вести себя с ними так, словно всё ещё оставались свободными женщинами, — предположил я.

— Едва ли мы успели это сделать, — покачала головой Лавиния, — если только самую малость, в самом начале, но после этого мы ни разу не отваживались повторить это снова, поскольку они нас просто избили. А потом они, по большей части, нас игнорировали.

— И они не делились с вами своими тайнами, теми, что касаются того, как угодить мужчине? — спросил я.

Есть сотни подобных нюансов, касающихся одежды и причёсок, использования такой косметики, как помада и тени для век, обычно рассматриваемой неподходящей для свободных женщин, а также умелого подбора украшений, шелков и духов к физическим и психологическим особенностям и поведению. Все эти методы, направлены на то, чтобы довести своего владельца до полной потери контроля над собой от удовольствия, а заодно и бросить женщину в его полное распоряжение, сделав её той, кем он может командовать так, как ему того захочется и кого он может использовать всеми доступными способами, той, кто по закону и фактически принадлежит ему.

— Они не пошли на это, — ответила она, — даже после того, когда мы их попросили об этом!

— А вы ассоциировали себя как рабынь по отношению к ним? — осведомился я. — Вы плакали и упрашивали, становились перед ними на колени, целовали их ноги? Давали ли вы им понять, что ваши просьбы исходили от таких же как они сами, то есть от простых рабынь? Предлагали ли служить им, как если бы были их собственным рабынями? Прошли ли вы испытание, возможно весьма длительное, в течение которого они смогли бы убедиться в ваших серьёзных намерениях, в вашей искренности и старании? Делали ли вы всё это?

— Будучи новообращённой рабыней, я слишком сильно боялась их, — призналась женщина.

— Не исключено, что не напрасно, — согласился я. — Любая из них могла выпороть тебя плетью.

— Я знаю, Господин, — вздохнула женщина.

— Возможно, через несколько месяцев, после того, как они привыкли бы к вам, начали бы воспринимать, как всего лишь таких же рабынь как они сами, их отношение к вам могло бы измениться в лучшую сторону.

— Возможно, Господин, — пожала она плечами.

— Ты кажешься мне очень неглупой женщиной, — заметил я.

— Господин? — удивлённо посмотрела на меня рабыня.

— Ты же знала о постельных законах, не так ли? — поинтересовался я.

— Да, Господин, — согласилась Лавиния.

— Ты что, решила, что можешь безнаказанно нарушать их? — уточнил я.

— Я думала, что это останется в тайне, Господин, — призналась она.

— То есть Ты не ожидала, что тебя могут выдать или выследить?

— Я не подумала об этом, Господин, — вздохнула женщина.

— И всё же, — сказал я, — как умная женщина, Ты должна была понимать, что это слега небезопасно.

— Возможно, — кивнула она. — Но в тот момент я об этом не задумывалась.

— Это уже интересно само по себе, — сказал я.

— Господин? — не поняла Лавиния.

— Выглядит так, что Ты поступила очень неосмотрительно, — проговорил я.

— Возможно, Господин, — не стала отрицать женщина.

— И вот это мне кажется мне очень интересным, — заметил я.

— Господин? — снова озадаченно отозвалась она.

— Что Ты ощутила в первый момент, — спросил я, — когда на тебя упала сеть?

— Это не важно, — смутилась Лавиния.

— Ты же сразу поняла, что это была именно рабская сеть? — уточнил я.

— Скорее некая сеть для захвата, — поправила она.

— Итак, что Ты почувствовала? — повторил я свой вопрос.

— Это не имеет значения! — попыталась увильнуть рабыня. — Это было скоротечное ощущение, внезапная, мимолетная, дикая реакция!

— Что это было? — потребовал я ответа.

Женщина бросила на меня жалобный, полный страдания взгляд. Надо признать, что выглядела она в этот момент весьма пикантно.

— Держи колени широко, — напомнил я ей.

Колени рабынь снова раздвинули белёсую пыль в стороны, образовав по бокам бугорки в хорт высотой.

— Подумай хорошенько, прежде чем ответить, — предупредил я. — Сегодня Ты уже заработала наказание.

— Эйфорию! — выпалила женщина.

— Ну, конечно, — усмехнулся я.

— Но потом был испуг! — тут же добавила она. — Я поняла, что произошло! Меня поймали! Я попалась! Я в ловушке! Я в сети! Меня сжигал стыд. Мне казалось, что меня охватило пламя! От осознания того, в каком бедственном положении я очутилась, я не могла дышать! А ещё я была голой в окружении мужчин! Они смотрели на меня! Что станет с моей репутацией? Я начала бороться! Мне было страшно! Я была рассержена! Оскорблена! Несчастна! Предана! Беспомощна! Я отчаянно боролась с сетью! Я боролась с ней! Но я не смогла освободиться!

— А что произошло позже, — поинтересовался я, — в здании суда?

— Меня бросили в клетку, — рассказала Лавиния, — голую, на какую-то прелую солому, и приковали за шею к стене. Цепью!