— Я больше не слышу звона, — заметил Марк. — И толпы тоже.

— Как и я, — кивнул я.

Парк Центральной Башни и в самом деле погрузился в тишину, разве что, иногда слышался стук досок, которые рабочие укладывали в штабеля. Людей вокруг нас почти не осталось. Ветер играл листами бумаги, валявшимися на мостовой. Многие из этих разноцветных бумажек ещё недавно были флажками Коса и Ара.

Я окинул взглядом то, что осталось от платформы, по которой сегодня ходила босоногая Талена.

— Обрати внимание, — указал я Марку на некоторые из досок, снятые с платформы и сложенные в штабель.

— И что? — не понял он.

— Доски, — сказал я, — на их верхних поверхностях, они отполированы.

— Хм, судя по тому, как отражается от них свет, скорее они лакированны, — заметил мой друг.

— Верно, — признал я.

— Похоже, их подготовили для ног благородной Талены, — усмехнулся юноша.

— Скорее всего, — согласился я.

— Необычная забота о кающемся или просящем, — съязвил Марк.

— Правильно подмечено, — не мог не согласиться я.

— Но мы же не хотели бы рисковать её маленькими ножками, не так ли? — спросил молодой воин, посмотрев на Фебу.

— Нет, Господин, — заверила его она.

Хотя Марк говорил насмешливо, ответ его рабыни был совершенно серьёзен, и это ей подобало. Она не могла даже начать ставить себя в один ряд со свободной женщиной. Непреодолимая, для рабыни конечно, ужасающая пропасть лежит между любой свободной женщиной на Горе и невольницей вроде Фебы.

— Это прискорбно, не правда ли, — продолжил шутливый допрос Марк, — что она была вынуждена показаться унизительно разутой?

— Да, Господин, — признал Феба, — ведь она — свободная женщина.

Как бы то ни было, я полагаю, что Талене стоило немалого унижения, появиться публично босиком. Конечно, Феба тоже была босой, но это было общепринято в отношении рабынь.

Я проводил взглядом очередную доску, уложенную в штабель.

В основном части платформы скреплялась между собой деревянными шкантами, забитыми в готовые отверстия. Таким образом, нетрудно было догадаться, что эту платформу можно было легко собрать опять. Возможно, в скором времени ей предстояло использоваться снова, скажем, для коронации Убары.

Интересно, как Талена смотрелась бы на платформе другого вида, например, на аукционной сцене, раздетой, закованной в цепи и слушающей предлагаемую за неё мужчинами цену. Такая поверхность, скорее всего, тоже показалась бы ей довольно гладкой, ведь её отполировали до блеска ноги многочисленных женщин прошедших по ней до Талены.

— Давай-ка займёмся поисками жилья, — предложил Марк.

— Отлично, — поддержал я его предложение.

— Я считаю, что мне повезло, что меня выбрали для работы на стене, — сказал молодой парень своему товарищу.

— Я вообще вызвался сюда добровольцем, — ответил ему тот.

— Это наименьшее, что мы можем сделать, — заявил первый.

— Да, благодаря нашей работе, Ар станет великим, — заметил второй.

— Не все ценности материальны, — сказал первый.

— Теперь мы всем продемонстрируем нашу любовь к миру, — заявил второй.

— Без этого, — поддержал его первый, — все наши заявления о любви и братстве ничего не стоят.

— Конечно, — радостно закивал третий.

— Что-то я притомился, — устало вздохнул Марк.

— Это всё фургоны, — усмехнулся я.

В гореанских городах зачастую многие улицы, в особенности боковые и переулки, слишком узки для фургонов. Доставка грузов в такие районы обычно осуществляется носильщиками вручную или на тачках. Кроме того, из таких соображений, как скученность, шум и, возможно, эстетика, к которой гореане относятся весьма серьезно, фургонам разрешено проезжать по определенным улицам, а точнее по большинству улиц только в течение определенных часов, обычно ночью или рано утром. Фактически, доставка большинства продуктов из сельской местности, кроме того, что крестьяне могут привезти на спинах своих вьючных животных, как четвероногих, так и двуногих, осуществляется по ночам. То же самое, касается и вывоза товаров произведённых в городе, например глиняной посуды и тканей.

Мы прошли по Метеллану, а затем повернули на восток к Проспекту Турии. Феба по пятам следовала за Марком.

Этим утром, за несколько анов до рассвета, мимо нашего жилья прогрохотала колонна фургонов. А жили мы теперь в районе Металлан, в инсуле Торбона, что на улице Деметрия. В снятой нами комнате, одной стеной выходившей на улицу, как и во многих других в инсулах, не было окон. Мы уже и так знали, что ниже нас вдоль по улице, направляемые мальчишками с фонарями в руках, шли вереницы фургонов. И фургонов было ну очень много. Улица Деметрия, как и большинство гореанских улиц, не имеет каких-либо тротуаров или ограждений, лишь плавные уклоны с обеих сторон к центральной сточной канаве. Те мальчишки, о которых я упомянул, со своими лёгкими фонарями отбрасывающими, то тут, то там, тускло-жёлтые пятна света на стены и булыжники мостовой, заняты весьма важным делом. Без такого освещения слишком легко пропустить нужный поворот или проскрести по стене осью телеги. Как-то раз, чтобы посмотреть на это, мне пришла мысль спуститься и выйти на улицу, всё равно спать было невозможно.

Марк присоединился ко мне чуть позже. Фургоны были покрыты холстом, привязанным верёвками к кузову. Это был не первым такой конвой, который проследовал мимо инсулы за прошедшие недели.

— Ну хорошо, посмотрели, — пробурчал Марк. — И что они везут?

— Кто знает? — развёл я руками, вызвав его понимающий смех.

Разумеется, в целом мы представляли, что они могли перевозить. Не трудно было догадаться, что обычные товары, например, железные прутки и прочую продукцию, не привозят в город в таких количествах. Конечно, бывает и так, что иногда фургоны различных производителей и торговцев собирались в пунктах сбора близ ворот, а затем ехали по дорогам единым караваном для защиты от разбойников, но в таком случае фургоны, имея различные исходные точки, не будут формировать свой конвой до тех пор, пока не доберутся до ворот, а чаще пока не выйдут за стены, прежде всего, чтобы не блокировать улицы. Однако о формировании таких конвоев обычно сообщается заранее на досках объявлений. Эта информация может представлять интерес для самых разных людей, скажем, торговцев, желающих отправить товары, возниц, охранников и так далее, кто мог бы хотеть наняться на работу, или для тех, кто желает заказать доставку груза или добраться до определённого места сам. Иногда, кстати, богатые торговцы могут самостоятельно организовать конвой, но даже в этом случае они обычно стараются привлечь в него другие фургоны. Это связано, прежде всего, с безопасностью, ибо чем больше численность, чем меньше опасность. За присоединение к конвою обычно взимается плата, которая, прежде всего, идёт на оплату охранников, но также в некоторых случаях, может быть использована для оплаты подорожных сборов, питьевой воды, фуража для животных и прочих дорожных расходов. Некоторые предприниматели зарабатывают даже на жизнь организацией, управлением и проводкой таких караванов. Но данные конвои, почти каждую ночь проходившие по этой улице, совсем не походили на то, что я описал. Например, они не рекламировались. В действительности, большинство людей в Аре, скорее всего даже ничего знали о них. Другой подсказкой относительно вида этих конвоев, была полная неоднородность фургонов в них, словно их составляли из всего, что попало под руку. Некоторые даже были просто уличными фургонами, а не дорожными фургонами, которые имеют более крепкую и тяжеловесную конструкцию, ибо предназначены для использования вне городов, где дорогами могут быть немногим более чем временные тропе, накатанные по целине — неровные, крутые, грубые и ненадёжные. Некоторые гореанские города, возможно, в качестве оборонительных мер, фактически изолируют себя от остального мира, отказываясь ассигновать деньги на строительство хороших дорог. В действительности, они зачастую идут даже дальше, пренебрегая содержанием даже тех намёков на дороги, которые существуют. В результате, попасть в такие города весной может быть почти невозможно из-за дождей. Яркий тому пример — Беснит. Кроме того, хотя большинство фургонов были никак не маркированы, но попадались и такие, по рекламе на чьих бортах, можно было чётко определить их происхождение, например, попадались логотипы цехов торговцев свечами, чесальщиков, валяльщиков, бондарей, ткачей, мельников, пекарей и так далее, чьи фургоны, по-видимому, были конфискованы для их теперешних задач. Далее, этот конвой, как и те, что предшествовали ему в прошедшие ночи, оказались сверх укомплектованы персоналом, особенно для города. Вместо того, чтобы иметь одного возницу, или возницу и его помощника, который мог помочь в пути и с разгрузкой, и, возможно, мальчишку с фонарём, чтобы помочь ориентироваться в городе в темноте, на каждом фургоне было как минимум по четыре или пять взрослых мужчин, причём все при оружии. Обычно двое — трое на фургонном ящике, и ещё пара непосредственно на холсте, прикрывавшем груз. А были ещё и другие, тут и там, сопровождавшие конвой пешком.