— Попробуйте попросить его снова! — предложил зритель.

— Конечно, — поддержал его другой человек из толпы.

— Вы думаете, что он вернёт её мне? — спросил толстяк.

— Наверняка, — заверил его тот, зритель который всё время пытался помочь ему в этом вопросе.

— Он же — ваш друг, — напомнил ему другой.

— Это я думаю, что он — мой друг, — развёл руками артист.

— Но попытаться-то стоит, — заметил первый товарищ.

Согласно кивнув, толстяк поднял взгляд вверх и воззвал:

— О, Саба Бороко Свазилу, старинный друг, если Ты можешь услышать меня, и если это был Ты, кто унёс мою малышку Лицию, возможно для её обучения и улучшения, пожалуйста, верни её мне теперь!

Такие имена, конечно, не имеют ничего общего с реальными именами ананганацев, но в них действительно присутствуют несколько подобных гласных звуков, и, соответственно, в таких случаях, как этот, товарищами, вроде нашего толстяка, относящегося весьма небрежно к данному вопросу, часто выдаются за настоящие. Впрочем, вероятность того, что в зале присутствует кто-то из ананганцев была близка к нулю. Во всяком случае, я на это надеялся, ради здоровья лицедея.

Тишина. Кажется, зрители в зале даже дышать перестали.

— Ничего! — разочарованно сказал актёр на сцене. — Ничего!

Он уже отвернулся от плетёного ящика и махнул рукой, как вдруг тот покачнулся, и изнутри послышались удары. Ящик затрясся.

— Что это? — воскликнул толстяк, оборачиваясь.

Ящик раскачивался взад и вперёд.

— Господин! — послышался женский голос изнутри. — Господин, о мой любимый Господин, помогите мне. Я прошу Вас помочь мне, Господин! Пожалуйста, Господин, если Вы можете услышать меня, помогите мне! Помогите мне!

— Откройте это! — закричал мужчина из зала.

— Откройте это! — послышались нетерпеливые голоса со всех сторон.

Толстяк отбросил крышку и вперился взглядом внутрь, затем отшатнулся назад, словно в удивлении.

— Покажи нам! Покажите нам! — зазвучали мужские крики из толпы.

Стремительно, трясущимися как от волнения руками, он отстегнул запоры по сторонам и откинул переднюю стенку. Зрители ахнули от удивления и восхищения. В ящике, ограниченная торцевыми и задней стенкой, лежала рабыня Лиция, на которой теперь из одежды осталась лишь рабская тряпка. Корме того, она оказалась закована в сирик.

Она была возбуждающе соблазнительной, просто мечтой об удовольствии, одним своим видом способной заставить сильного мужчину кричать от радости и плясать от торжества.

Зрители, сидевшие на скамьях повскакивали с мест, криками и аплодисментами приветствуя появившуюся рабыню.

Да, женщина того стоила. Тем более что теперь не могло остаться ни малейших сомнения относительно форм её фигуры. Её хоть сейчас можно было отправлять с этой сцены на сцену аукциона, где она, даже не снимая короткой бесстыдной тряпки обхватывающей её бёдра, могла разжечь воображение и похоть мужчин. К тому же было заметно, как она двигалась лёжа на плетёной поверхности, в беспомощном желании и в стальном захвате сирика, с металлом на шее, на запястьях и лодыжках, соединённым между собой в единое целое поблёскивающими цепями.

— Волшебник вернул её! — воскликнул кто-то в зале.

— И она теперь выглядит гораздо лучше, чем тогда, когда он унёс ее, — засмеялся другой мужчина.

В этот момент её хозяин резким рывком сорвал с неё тот жалкий лоскут ткани, не более чем насмешку над одеждой, но который обеспечивал женщине некоторую защиту её прелестей от похотливых мужских взглядов. Тряпка отправилась в полёт за кулисы, сопровождаемая одобрительным гулом толпы.

— Кажется, что теперь у меня новый господин, — заметила голая женщина, немного ёрзая.

Слова Лиции были встречены дружным смехом публики. Её вытряхнули из ящика, и она свалилась на колени. Уже стоя на коленях, рабыня повернулась к аудитории и объявила:

— Теперь я точно знаю, что у меня новый господин!

На этот раз смех зазвучат ещё громче.

— Ну и где Ты была? — потребовал ответа толстяк.

— Я сидела в своём паланкине, — ответила Лиция. — Потом я моргнула, и очутилась в каком-то замке. Уже раздетая и в цепях.

— На Ананго, готов поспорить, — усмехнулся её хозяин.

— И в ногах у волшебника! — воскликнула она.

— Должно быль это был мой старый друг, Свазилуу, — предположил толстяк.

— Да, — кивнула женщина. — Кажется, именно так он и представился.

Признаться, я был рад, что во второй раз им удалось добиться правильного звучания этого имени. Я, конечно, знал, что актёру было свойственно ошибаться в таких вопросах. А вот женщина вряд ли допустила бы такую ошибку. В конце концов, сделай она это, и её, вероятно, просто выпороли бы.

— И с какой целью Ты оказалась в его замке? — поинтересовался толстяк.

— Чтобы учиться, Господин! — потупившись, ответила Лиция.

— И Ты чему-нибудь научилась? — уточнил он.

— Да, Господин! — сказала рабыня и, к восхищению публики, обняла ногу мужчины, прижалась к ней, и кротко, робко и любовно поцеловала его в бедро.

— Хм, похоже, и я, — хмыкнул толстяк, — возможно, тоже изучил кое-что относительно того, что значит быть хозяином.

Потом были аплодисменты и приветствия, и поклоны всей труппы, и её лидера — толстяка, и его помощников, и даже рабыни, которая, конечно, кланялась не вставая с колен, выполняя почтение к публике. Затем, труппа покинула сцену, причём, к восхищению толпы, женщина уходила не сама, а её уводил её хозяин в обычном для ведомой рабыни положении, согнув в поясе и удерживая за волосы у своего бедра. В своих цепях Лиция могла перемещаться лишь короткими семенящими шажками.

Я не мог не заметить, что Марк был потрясён выступлением.

Чуть позже мы покинули здание театра и, не спеша, пошли по улице. В этот вечер мы больше не посетили ни одного представления, тем более, что до начала комендантского часа оставалось совсем недолго ждать, а значит, все заведения на этой улице вскоре должны быть закрыты. Кроме того, я нашёл то, что я искал, человека, с которым я хотел встретиться.

— Я ошеломлён тем, что увидел, — признался мой друг.

— Чем именно? — уточнил я.

— А он — действительно волшебник, или как-то связан с волшебниками? — спросил меня Марк.

— Многое зависит от того, что Ты подразумеваешь, говоря «волшебник», — улыбнулся я.

— Ты же знаете, что я имею в виду, — сказал Марк.

— Не уверен, — пожал я плечами.

— Тот, кто может делать волшебство, — раздраженно пояснил юноша.

— О-о, — понимающе протянул я.

— Но я не знаю, мудро ли использовать волшебство таким способом, — заметил мой друг, — за плату, как спектакль, на потеху публике.

— Ты сейчас о чём? — осведомился я.

— Волшебство кажется слишком удивительным и поразительным для этого, — сказал он.

— А почему бы им вместо этого просто не заставить золотые монеты появляться из ничего? — поинтересовался я.

— Да, а ведь на самом деле, почему нет? — спросил Марк.

— Действительно, почему бы нет? — усмехнулся я.

— Честно говоря, я не мог понять аудиторию, — признался он. — Некоторые мужчины смеялись, и, кажется, даже не поняли важности того, что происходило. Другие, похоже, считали это почти само собой разумеющимся. Третьи были более чувствительными к чудесам, которые они созерцали.

— Мой дорогой Марк, — улыбнулся я, — это всё были фокусы. Они делали это, чтобы доставить удовольствие и развлечь людей.

— Волшебник, или маг, или колдун, в общем, тот человек, с которым был связан лицедей, — заявил Марк, — очевидно, обладает экстраординарными способностями.

— В некотором смысле, да, — признал я, — и я был бы последним, кто решился бы недооценить или умалить их. У него есть необычные способности. Но они есть и у тебя. Например, Ты необычайно способен во владении мечом.

— Такие способности, — быстро ответил он, — являются просто вопросом крови, инстинкта, силы, реакции, тренировок и практики. По сути, они — навыки и только.