— Ты не встала на колени, — заметил я девушке в центре.

— Я — женщина, — заявила она. — Почему я должна вставать на колени?

Её ответ показался мне более чем странным. С моей точки зрения то, что она была женщиной, являлось превосходной причиной для того, чтобы встать на колени, находясь в присутствии мужчин. Конечно, если бы она была свободной женщиной, то как бы мне того не хотелось, но не было бы никаких юридически закреплённых правил приличия. Свободная женщина, пока она остается свободной, может стоять перед мужчинами во весь свой, хотя и не большой, но изящный рост.

— Каков твой статус? — уточнил я.

— Рабыня, — заявила нахалка, вскидывая свою прекрасную головку и откидывая волосы за спину.

Разумеется, мой вопрос был скорее риторическим, поскольку её шея была окружена сталью в соответствии со статусом.

Я демонстративно окинул её взглядом. Рабыня встретилась со мной глазами и мгновенно отвела свои в сторону, впрочем, особо не скрывая своего раздражения.

На мой взгляд она была одета излишне скромно. Подол её туники доходил до колен, и кроме того на ней не было пояса, что, по-видимому, должно было скрыть фигуру девушки. С другой стороны, моего опыта вполне хватало, чтобы угадать, что под этим предметом одежды, сотканным из шерсти, прятались небезынтересные формы. Косметики на лице не было, зато ей позволили носить сандалии. Рассматривая выражение её лица, я пришёл к выводу, что она досталась слабому владельцу.

— Ну, раз уж Ты рабыня, — усмехнулся я, — тогда объясни, как получилось, что Ты не стоишь на коленях?

— Странно слышать такой вопрос, — заявила она, — от косианского стражника.

— Да уж, — сердито буркнул кто-то из мужчин.

— Расскажи-ка мне о своём хозяине, — попросил я.

— Он современный человек свободных взглядов, — ответила невольница. — Он ценит меня!

— Вряд ли Ты была бы столь же высокомерной на Косе, Ананго или в Венне! — проворчал мужчина, стоявший рядом со мной.

— Но я нахожусь в Аре! — дерзко рассмеялась она. — В косианском Аре!

— Держите себя в руках! — сердито рявкнул я на дёрнувшихся было к ней мужчин, сдерживая их порыв.

— Позволь нам её наказать, — возмутился один из них.

— Нет! — усмехнулась девица. — Теперь Вы не посмеете даже тронуть меня! Здесь присутствуют косианские стражники! Я а безопасности!

Внутренне я смеялся над её уверенностью. Интересно, каково было бы её поведение, окажись она где угодно в другом месте, даже и в присутствии властей Коса в такой же форме как на нас с Марком. Что бы она делала, если бы оказалась, например, привязанной шнуром в алькове Брундизиума, почти скрытой под веревками на циновке подчинения в Тахари, запертой в тесную клетку на Тиросе, привязанной к колесу в степях Народа Фургонов, прикованных к платформе торгов в Виктории под плетью аукциониста или склонённой и закованной в цепи на одном из скоростных судов чернокожих работорговцев Шенди?

— Верно ли то, что Ты пила из верхней чаши фонтана? — спросил я у неё.

— Да! — с вызовов признала рабыня.

— И как же получилось, что Ты сделала это? — полюбопытствовал я.

Стоит напомнить, что от рабынь, как и от других животных, ожидается, что они будут пить из нижней чаши, причём на четвереньках.

— Мой господин разрешает мне это! — заявила она. — Он благородный и добрый!

— Слабак и дурак, — ворчливо прокомментировал кто-то. — Знаю я его.

— Он славится своей добротой! — воскликнула рабыня. — Он одевает меня скромно! Он позволил мне сандалии! Он с уважением относится ко мне!

Реакцией на её слова был мужской смех.

— Он даёт мне деньги, предоставляет свободное время и собственную комнату! — продолжила перечислять она.

— А твоего разрешения, прежде чем использовать тебя, он случайно не спрашивает? — язвительно поинтересовался какой-то горожанин.

— Конечно, спрашивает — ответила девушка, введя в ступор всех окружающих мужчин.

— И как, он получает это разрешение всякий раз, когда он того пожелает? — осведомился я.

— Иногда, — усмехнулась нахалка.

— Могу себе представить его беспокойство, — усмехнулся я в ответ, — относительно того, получит он разрешение или нет.

— Слава Косу! — рассмеявшись, крикнула она.

Но, ни Марк, ни я сам, ни кто либо ещё из присутствовавших, не повторили этого лозунга.

— Наверное, Ты не всегда в настроении, — предположил я.

— Конечно, — кивнула рабыня.

— А ещё, иногда Ты бываешь утомлённой, — угадал я, — или мучаешься от головной боли?

— Да, — ухмыльнулась она. — Но вообще-то я не нуждаюсь в оправданиях!

— Понятно, — протянул я.

— Иногда, — заявила эта нахалка, — я отказываю ему, чтобы добиться чего-нибудь, наказать или преподать урок.

Снова засмеявшись, она бросила многозначительный взгляд на других девушек, стоящих на коленях позади неё. Парочка из них смотрели на неё снизу вверх и заискивающе улыбались.

— Понимаю, — кивнул я. — И как часто твой хозяин принимает во внимание твои отговорки.

— Последнее время не всегда, — сердито скривившись, признала она.

— А Ты в курсе, что он может продать тебя? — поинтересовался я.

— Он не посмеет так со мной поступить, — заявила девушка.

— Но Ты знаешь, что такие полномочия у него есть, не так ли?

— В некотором смысле, — буркнула она.

— В самом полном из всех смыслов, — заверил её я.

— Да, — вынуждена была признать рабыня, немного отступая назад.

— А знаешь ли Ты, что он может сделать с тобой всё, что ему захочется? — спросил я.

— Да, — снова согласилась она.

— Интересно, — покачал я головой.

— Вы говорите так, словно забыли о внесённых законах об уважении! — попыталась возмутиться невольница.

— А разве их приняли? — осведомился я.

— Их должны были принять! — воскликнула она.

Толпа на её заявление ответила недовольным ропотом.

— Мой владелец, — продолжила девушка, — человек свободных взглядов, благородный и просвещённый! Он принимает эти законы, или законы подобные им, постольку, поскольку о них было объявлено советом и провозглашено самой Убарой!

— Вообще-то слова Убары звучали иначе, — заметил я, — по крайней мере, так сообщалось на вот этих досках сообщений. Смысл заявления был примерно следующий: «рабыни должны быть послушными и стараться угождать своим владельцам».

— Это правильно, — буркнул стоявший рядом мужчина, — иначе Ар уже полыхал бы в огне бунта.

— Я ничего не знаю о таких заявлениях, — надула она губы.

— Ты довольна своим владельцем? — полюбопытствовал я.

— Он благородный, добрый, великодушный и просвещённый, — ответила она.

— Но Ты кажешься мне озлобленной и неудовлетворённой, — заметил я.

— Я? — удивилась рабыня.

— Да, — кивнул я. — Правда ли, что Ты так уж довольна и счастлива?

— Конечно! — сердито буркнула она.

— Как долго Ты находишься в рабстве? — уточнил я.

— Два месяца, — ответила девушка.

— А как Ты стала рабыней? — поинтересовался я.

— Наёмники схватили меня в моём доме на окраине, — пожала она плечами. — Меня и многих других. Безо всякого предупреждения.

Я понимающе кивнул. Подобные ситуации случались довольно часто. Солдаты, чаще всего поздно вечером, появляются на улицах с верёвками, врываются в дома, выводя своих пленниц в самой разной степени одетости, от ночных комбинаций до полностью голых к ожидающим их фургонам.

— И у тебя был всего один владелец? — заключил я.

— Да, — кивнула девушка. — Он был тем, кто искал моей руки в качестве его свободной компаньонки, но чьи постоянные претензии я последовательно отвергала.

— А теперь, значит, Ты — его рабыня? — уточнил я.

— Да, — признала невольница.

— Скорее это он твой — раб, — засмеялся кто-то в толпе.

— Ну, если Вы так говорите, — развела она руками, подняв волну гнева в толпе мужчин.

— Как тебя зовут? — поинтересовался я.

— Леди Филомела, — представилась рабыня, и добавила: — из Ара.