Но вот танцовщица оказалась передо мной, и я был ошеломлён её красотой. Я даже задержал её перед собой на мгновение, пристальным взглядом, не позволяя продолжить движение.

Мне хотелось оплакивать бедных мужчин Земли, не имеющих возможности познать такую красоту. Насколько же непередаваемо изумительны гореанские женщины! Насколько отличаются они от своих земных сестёр! Насколько невозможно было бы женщинам Земли, конкурировать с ними!

Я провожал восхищённым взглядом танцовщицу, изящным движением сместившуюся к следующему зрителю. В этот момент она повернулась ко мне боком, и внезапно я мои глаза чуть не вывалились из орбит от удивления, а нижняя челюсть опустилась на грудь. Сказать, что я был ошеломлён — не сказать ничего. Высоко на левой руке женщины, я рассмотрел маленький, круглый шрам. И это не был результат прикосновения раскалённого железа. Именно по таким крошечным признакам, как пломбы в зубах и шрамы от прививок, можно безошибочно опознать этот вид девушек, не так давно появившийся на невольничьих рынках Гора.

— Она не с Гора! — сам не заметив как, вслух произнёс я.

— Это точно, — подтвердил товарищ рядом со мной. — Она издалека.

— Она с отдаленных мест, — кивнул другой.

— Да, говорят, они называются «Земля», — сообщил первый.

— Верно, — согласился я.

— Не знаю, где это, но рабыни там превосходные, — заметил второй.

Наверное, это могло быть правдой. Что же удивительного в том, что земная женщина, жаждавшая сексуального удовлетворения, будучи внезапно погружена в великолепный мир Гора, где стала объектом удовольствий мужчин, преподавших ей повиновение и всё что связано с её теперешним статусом, после некоторого периода адаптации начинает радоваться открытию самой себя, своему истинному освобождению, обнаружению себя на своём месте в природе, месте красивой и желанной рабыни сильных и бескомпромиссных рабовладельцев.

— Думаю, что нам давно следовало послать туда армию и вернуть их всех обратно в их цепи, — заявил первый.

— Точно, это — то самое место, которому они принадлежат, — поддержал его второй.

— Ага, — кивнул третий.

Я отметил, и это показалось мне весьма интересным, что за мгновение до того как, унестись к другому зрителю, в её глазах мелькнуло смущение, или застенчивость. Моя оценка для неё — очень умная, чрезвычайно чувственная и превосходная рабыня.

Наконец, она, под заключительные аккорды музыки, вернулась на то место, с которого начинала свой танец, к ногам своего господина. Едва стихла музыка, и закончился танец, как всё пространство вокруг нас буквально взорвалось. Мужчины, неистово молотили себя по левым плечам, громко выкрикивая своё одобрение, некоторые вооруженные воины, стучали древками копий по щитам. Тука, меж тем, лежала, затаив дыхание, спиной на земле, перед своим владельцем. Её обнажённое тело блестело от пота, левое колено было чуть приподняло, глаза устремлены на Тэйбара, ладони рук, вытянутых по бокам, уязвимо повёрнуты вверх. Она была превосходна. Я даже отбил плечо, настолько яростно аплодировал ей.

Затем, чувственным плавным движением она перетекла на колени и замерла перед своим владельцем, широко расставив ноги. В её глазах стояла мольба о милосердии. Было видно невооружённым взглядом, что танец необыкновенно возбудил рабыню. Теперь она была полностью в его власти, абсолютно покорна его желанию и готова к его удовольствию.

— Благодарим тебя, Тэйбар! — выкрикнул кто-то из толпы.

— Ура, Тэйбару! — послышался другой голос.

Тот, кого звали Тэйбаром, помахал рукой собравшимся и, повернувшись, направился прочь от круга. Его рабыня вскочила и поспешила пристроиться слева и позади своего хозяина. Пока она двигалась сквозь толпу, семеня за владельцем, некоторые из мужчин успели дотронуться до неё, в чём не было ничего удивительного или зазорного, ведь она рабыня, а её вполне допустимо трогать. Но даже к этим мимолётным прикосновениям, сделанным походя, насколько я мог судить, Тука оказалась отзывчива. Было хорошо видно, что это была горячая рабыня, та, которая будет, желает она того или нет, мгновенно терять контроль над собой, беспомощно отдаваясь прикосновениям мужских рук. Она шла за своим владельцем, стараясь держаться максимально близко к нему, так, чтобы иметь возможность то и дело, словно невзначай дотрагиваться до него. У меня не было ни малейшего сомнения, что скоро ей предстоит длительное использование, детальное и терпеливое, со всем возможным вниманием, с которым гореанские рабовладельцы имеют привычку эксплуатировать своё беспомощное движимое имущество.

После танца Туки мужчины, забирая своих рабынь, начали быстро расходиться, покидая танцевальный круг, можно было не сомневаться, что большинство из них, если не все, спешат поскорее оказаться на одеялах в своих палатках. Я уже с грустью вспоминал о том, как удобно было лежать на циновке с белокурой девицей пару анов назад.

— Не желаете попользоваться мною, Господин? — осведомилась невесть откуда вынырнувшая монетная девка.

Я, несколько опешив, посмотрел вниз на миниатюрную брюнетку, почти голую, не считать же одеждой та-тиру — рабскую тряпку. Её шею, помимо стандартного рабского ошейника, опоясывала цепь, закреплённая навесным запертым замком. Ну а на свисавшем конце цепи, конечно, имелась коробочка со щелью для монет.

— Господин? — призывно улыбаясь, промурлыкала девица.

Честно говоря, меня взяла злость на неё. Несомненно, плутовка пришла к кругу, в расчёте на нуждающихся в женском теле мужчин, пришедших сюда без рабынь, вроде меня. Всё бы ничего, это её работа, но её отношение показавшееся мне недостаточно почтительным, меня взбесило. Она даже не потрудилась встать на колени!

— Ой! — пискнула рабыня, отлетая в сторону и вращаясь в полёте от моей пощёчины.

— Сюда, — щелкнув пальцами, указал я на место передо мной. — На колени, спиной ко мне.

Рабыня, не мешкая ни мгновения, подползла к указанному месту.

— На живот, — бросил я, и девица быстро растянулась на земле.

Теперь в ней не осталось ни следа игривости или заносчивости. Она вела себя как испуганная рабыня, вызвавшая неудовольствие мужчины. Схватив её за лодыжки, я рывком подтянул её к себе и широко развёл ноги.

— Думаю, Ты заслужила хорошую порку, — заметил я.

— Нет, пожалуйста, Господин! — заплакала брюнетка.

— Сколько Ты стоишь? — осведомился я.

— Всего бит-тарск, Господин! — сообщила она.

Особо не раздумывая, такую цену я мог себе позволить, я подтащил её ещё немного к себе. Рабыня тяжело задышала, придавленная к земле моим весом.

— Ой! — вскрикнула она. — О-ё-ё-ой! О-о-у!

Наконец, отпихнув девку от себя, я поднялся на ноги. Освободившись от тяжести, она, с трудом втягивая в себя воздух, перекатилась на бок и, оглянувшись, посмотрела на меня через плечо. Всё ещё сердясь, я пнул её боковой поверхностью стопы. Рабыня вздрогнула и, заплакав, взмолилась:

— Простите меня, Господин! Я прошу у вас прощения!

— Возможно, это тебя научит манерам, — проворчал я.

— Да, Господин, — всхлипнула она.

— Надеюсь, теперь Ты запомнишь, и в следующий раз будешь более почтительной и не забудешь встать на колени перед мужчиной, — сказал я.

— Да, Господин, — отчаянно закивала девушка. — Простите меня, Господин!

Всё ещё испытывая раздражение, я окинул невольницу взглядом. Судя по тому, как задрожало её тело, она очень боялась, и в любой момент ожидала моего удара или пинка. Внезапно, рабыня извернулась и, подползя к моим ногам, прижалась к ним губами.

— Купите меня, — попросила она, жалобно глядя на меня снизу. — Именно такому мужчине, как Вы я хочу принадлежать!

Схватив девку за волосы, я без особой нежности вздёрнул её на колени, и втолкнул положенный бит-тарск в прорезь её монетной коробки. Рабыня зарыдала и попыталась удержать меня, обхватив мою ногу. Оттолкнув её на землю, я развернулся и пошёл прочь.

— Господин! — позвала она меня. — Пожалуйста, Господин!