Насколько же высоки, подумал я, стены Ара. Однако как бы высоки они ни были, это был всего лишь цемент и камни, а следовательно их можно было сломать. Тогда его мосты, как говорят гореане, омылись бы кровью. Впрочем, у Ара нашлись силы, которые он выставил между этими стенами и знамёнами Коса. И это было хорошо.

На мгновение я остановился, чтобы понаблюдать за забавной гонкой. Несколько рабынь, опустив головы, стояли на четвереньках у стартовой черты. Перед каждой лежало по горошине. По команде они должны были, как стояли, на четвереньках, толкать горошину перед собой, касаясь её только носом. Финишная черта располагалась в нескольких ярдах впереди.

— Пошли! — послышалась команда, и толпа болельщиков принялась криками подбадривать своих фавориток.

На это состязание, так же как на некоторые другие, принимались небольшие ставки. Иногда в такой гонке используют новообращённых рабынь, тех, кто ещё недавно были надменными, высокомерными свободными женщинами. Такие занятия, помимо их забавного и соревновательного аспектов, как полагают многие, весьма полезны для женщины с точки зрения изучения ей её новой реальности, помогая рабыне больше узнавать о тех действиях, которые могут от неё потребоваться.

Посмеявшись вместе с другими зрителями над бороздящими носами землю рабынями, я пошёл дальше, миновав пару мужчин борющихся на руках в кругу болельщиков.

Ещё одна группа крестьян собралась вокруг костра. Эти пели и передавали друг другу бурдюк, скорее всего, с пагой.

Потом я миновал пару мужчин полностью ушедших в изучение позиции сложившейся на доске каиссы. Могло показаться, что они полностью выпали из этой реальности, уйдя в свой, невидимый для остальных мир.

Застенчиво опустив взгляд себе под ноги, мимо меня прошла рабыня. Я не мог не отметить, как превосходно она двигалась. Затем поймал на себе заинтересованный взгляд другой невольницы, шедшей на поводке за своим хозяином. Помнится, Феба тоже была на поводке. Ещё мне подумалось, что, возможно, пока я разыскивал их по всему лагерю, Марк уже увёл свою, страдающую от потребностей рабыню, обратно к нашей палатке, чтобы насладиться ею, чего, я был в этом уверен, он мучительно желал ещё до нашего выхода. И всё же, несмотря на её потребности, и его неудержимое желание, видимое невооружённым взглядом, он решил игнорировать и то, и другое, по-видимому, захотев указать своей рабыне её малоценность для него, и просто увёл из палатки, как будто бы посмотреть на достопримечательности, понаблюдать за происходящим в лагере. Конечно, если Марк в настоящий момент уже вернулся в палатку, то, пожалуй, мне стоило бы задержаться в лагере, по крайней мере, ещё на некоторое время, а не появляться там как снег на голову. Интересно, подумал я, могло ли оказаться так, что как раз в этот момент Феба, опутанная с ног до головы верёвками, извивается в его власти, совершенно беспомощная перед его прикосновениями? Нет, ответил я сам себе, зная Марка, и его желания и намерения, скорее следовало ожидать, что они ещё где-то в лагере. Осталось только выяснить, сколько он ещё сможет протянуть. Конечно, Феба в новой тунике, прижатой к её телу рабским кушаком, выглядела просто сногсшибательно. Одного взгляда на неё мне хватило, чтобы броситься к циновкам открытого борделя.

В общем, я решил, что они пока должны быть где-то в лагере, а значит, следовало продолжать поиски. В том, что касалось твёрдости характера и выдержки, Марк был непревзойдённым упрямцем. Интересно, осмелилась ли Феба, мучимая потребностями, догнать своего хозяина и словно неосторожно прикоснуться к нему. Если Марк решит, что она сделала это нарочно, то она, скорее всего, заработает ещё пару пощёчин. Разумеется, это могло представиться Марку забавным или даже подходящим, провести на поводке по всему лагерю свою рабыню, которая страдает от потребностей так, что можно было бы увидеть даже в темноте и мерцающем свете костров. Наверное, ему это могло показаться довольно соответствующим для «косианской шлюхи».

Внезапно справа от меня донёсся стук и треск сталкивающихся палок, и подбадривающие крики мужчин. Двое мускулистых парней в полутуниках состязались в бое на посохах. Надо признать, что оба были хороши. Порой я едва мог уследить за движениями их оружия.

— Следи за ним! — предупреждающе крикнул болельщик одному из бойцов.

— Давай Рарир! — подбадривал другой.

— Ай-и-и! — вскрикнул один из дерущихся, отскакивая в сторону.

С его уха потекла струйка крови.

— Хороший удар! — прокомментировал один из зрителей.

Однако парень не отступил, а продолжил бой с удвоенной энергией. Заинтересованный, я остался, решив дождаться окончания схватки. Парню, насколько я понял, по имени Рарир, наконец, удалось пробить защиту его противника и нанести прямой удар торцом своего оружия ему в грудь, а потом, извернувшись, добить ударом боковой поверхностью посоха в голову. В следующий момент, парень уже разорвал дистанцию. Однако его противнику было не до контратаки. Ошеломленный, он сел на землю и захохотал.

— Победил Рарир! — громко объявил рефери.

— Плати! — обрадовано закричал кто-то из зрителей, по-видимому, бившийся об заклад.

Протянув руку своему поверженному противнику, победитель помог ему встать на ноги. Они тут же обнялись.

— Пагу! Пагу обоим! — потребовал какой-то мужчина.

Я ещё покружился немного в этом месте, но так и не повстречал ни Марка ни его прекрасной рабыни. Может быть, они, действительно, вернулись в палатку?

Слева послышался звон колокольчиков, и я решил заглянуть на звук. Там в большому кругу, сформированном зрителями, шла игра в «Захват девушки». Есть множество вариантов такой забавы. В данном случае, который, в общем-то, был весьма типичным, рабыня, находилась внутри огороженной обрасти, в настоящий момент роль ограждения играли сами зрители, руки её были связаны сзади, голова скрыта под рабским капюшоном, а на ошейнике, запястьях и лодыжках были закреплены обычные рабские колокольчики, да ещё один большой колокольчик с особым звучанием висел на её левом бедре. Несколько парней, чьи головы также были закрыты, метались по огороженному кругу, пытаясь поймать рабыню. Ни добыча, ни охотники друг друга видеть, конечно, не могли. Кстати, девушке запрещено оставаться неподвижной, больше чем оговоренное время, обычно, несколько инов. За этим строго следит рефери, со стрекалом в руке, поощряет невольницу двигаться, и одновременно, конечно, выдавать своё положение. Ну и нетрудно догадаться, что она понятия не имеет, в чьих руках она может оказаться в следующий момент. Наконец, метавшаяся по площадке рабыня оказалась поймана одним из игроков, и первый раунд игры завершился. Призом победителя, конечно, было использование схваченной им рабыни.

Потеряв интерес к этой игре, я продолжил свои поиски. Прошёл мимо двух крестьян, отчаянно торговавшихся из-за цены на верра. Увидел девушку с привязанным рабским ярмом, с концов которого свисали два ведра. Вероятно, она носила воду для гужевого тарлариона, которых в лагере, судя по запаху, имелось достаточное количество. Мимо неё, спотыкаясь на каждом шагу и раскачиваясь из стороны в сторону, прошёл пьяный в стельку крестьянин. Я посмотрел вслед девушке. Маленькая и миловидная. Такой как она, должно быть, придётся сделать несколько рейсов, чтобы напоить тарлариона. Интересно, тот пьяница хотя бы знал, в какую сторону надо идти, чтобы попасть к своей палатке. К счастью для него, поблизости не было какой-нибудь карнарии, а то его сегодняшняя попойка могла бы закончиться в одной из них.

От одного из костров слышалось громкое пение. С другой стороны долетали звуки шлепков плети по телу и женские вопли. Кто-то наказывал свою рабыню, стоявшую на коленях и привязанную за руки к горизонтальной жерди, закреплённой между двух вертикальных столбов. Похоже, кому-то не посчастливилось вызвать недовольство у хозяина.

Из одной палатки доносились возбуждённые мужские голоса. Судя по всему, там шёл горячий политический диспут.