— Кстати, я не говорила. Его настоящее имя — Демьян, — слово колючим сухарем продрало ее горло. Произнести его — означало признать, что шкалуша никогда не сущестовало, а был вэйн, который им представлялся. — Боюсь, Вэйн будет обессилен из-за гасителей. Я подумала. Что, если его напоить силучем?

От ее слов лицо старика вытянулось и будто побледнело.

— Дед Агап? Тебе плохо? — забеспокоилась девушка.

Агап не любил, когда силуч уходил на сторону без острой надобности. Но чтобы старику дурно стало, такого не случалось.

— Нет, — покачал головой лекарь, присаживаясь на край Тисиной кровати. — Все хорошо… Сейчас…

— Рич, налей из умывальника воды, — велела Тиса. — Вон, стакан.

Волнения последних дней все же вышли боком Агапу. Войнова вынула из тумбы пузырек с настойкой пустырника и валерьяны, который с недавних пор пребывал на ее полке. Чтобы провалиться этому Зараю и всем тем, кто это с ними сделает, — зло подумала Тиса, наблюдая, как старик глотает лекарство. И пусть она покажется безрассудной. Но черта с два еще позволит Зараю и дальше творить то, что ему вздумается.

Тиса предложила старику прилечь на ее кровать, но тот упрямился. Пятнадцать минут лекарь сидел недвижимо, держась за спинку кровати. Затем прошептал:

— Силуч нужно будет выпарить. Концентрат, оно лучше.

Грязь пристает к колошам, тяжелыми ошметками отрывается от подошв при беге. Вымокший подол юбки липнет к ногам и вызывает острое желание оторвать его ко всем демонам и выбросить в ближайшую лужу. Холодные капли стекают по губам, свисают с подбородка. Норовят скатиться по шее за пазуху.

Затяжной ливень за полдня превратил улицы Увега в склизкие мутные потоки. Еще несколько месяцев назад Тиса и помыслить не могла, что будет вот так нестись через весь город по непролазной грязи. Да еще для чего!? Умолять одного вэйна помочь спасти другого вэйна. Похоже, кто-то над ней хорошо посмеялся там наверху. Тиса подняла взгляд на неприветливые небеса и получила каплей в глаз. Ну, точно.

Чтобы выйти из части пришлось потратить одну из пилюль, иначе «конвоир-пиявка» от нее бы не отцепился. Она покинула свою комнату вместе с Агапом. А Рич изнутри закрыл комнату на засов, сам спустился из окна. Так что хватиться ее не должны в ближайшее время. Из-за так называемого военного положения в части и городе, которое официально в обед огласил Зарай, Агапу не разрешили взять коляску, ни даже просто лошади. Бег под дождем — это все, что ей оставалось.

К сожалению, их первоначальный план рухнул под гнетом факта — ключи от входа в оружейную, из которой можно было спуститься в подпол старого корпуса, находились у Зарая. Таможенник предусмотрительно носил их под нательной рубахой. Тут даже пилюли бессильны. Они хоть и отводят глаза, но не способны сделать так, чтобы твоих прикосновений не чувствовали люди. Чтобы забрать ключи, Агап хотел подмешать снотворного в еду Зарая. Но задумка тоже провалилась. Как им стало известно, Климыч не ел в части, а ездил к тетке, что жила на Заречной.

Поэтому единственный шанс спасти колдуна мог представиться лишь завтра, когда его выведут из темницы на суд Семерых — суд разрешенный в Империи лишь в чрезвычайных ситуациях и только в военном положении. От одной мысли о нем у Тисы обрывалось сердце и холодели пальцы рук и ног. Боже, умоляю, хоть бы Зарай не собрал всех голосов! Хоть бы не собрал.

На дороге показалась телега с дровами. Задумавшись, Войнова забыла, что невидима. И когда телега поравнялась, девушка еле успела отпрыгнуть в сторону. Естественно, — в лужу. Калош моментально нахлебался дорожной жижи.

У дома градоначальника Тиса остановилась, чтобы перевести дыхание. Дождь, наконец, весь излился и замолк. Как жаль, что время ее «невидимости» истекло. То, что она сейчас собой представляла — жалкое зрелище, а именно вымокшее существо с невообразимо грязной обувью и подолом. Но за неимением другого, довольствуемся тем, что имеем. Тиса поспешила по мощеной дорожке к особняку. Уже на подходе работник принял ее за попрошайку и хотел гнать со двора. Но потом узнал и пропустил.

На колокольчик выглянула дородная служанка в красном платке и шерстяной безрукавке. Тиса с досадой узнала в ней Шуру, ту служанку, что некогда следила за Филиппом в сквере. Женщина оглядела пришедшую с ног до головы и поджала нижнюю губу.

— Добрый день, — поздоровалась Тиса. — Передайте Антонине Сергеевне, что Войнова Тиса Лазаровна желает с ней поговорить.

— Хозяйка почует. Велела не беспокоить.

— Тогда, быть может, Лаврентий Петрович не спит?

— Градоначальник выехал давеча. Когда будет, не отчитывался, — Шура уткнула кулаки в бока.

Тиса подавила в себе желание съязвить.

— А Филипп Дронович, он дома? Мне нужно переговорить с ним по очень срочному делу. Пожалуйста! Это важно!

Служанка цыкнула:

— Даже если дома, то вам с ним говорить не о чем.

— Откуда вам знать? — Тиса почувствовала, как теряет терпение. — Вы, кажется, здесь служите? Так выполните свою прямую обязанность, доложите о посетителе.

— И не подумаю, — ухмыльнулась нахалка. — Идите отсюда, милочка. Вам здесь не рады. А-яй-яй. И не стыдно вам девицам так на мужика-то вешаться? А?

От возмущения у Тисы на миг отнялся язык. Этого хватило, чтобы служанка юркнула за дверь и заперлась изнутри.

Вот противная тетка. Войнова задрала голову и заметила, как закачались плюшевые шторы в окне второго этажа. Рука стиснула в кармане пузырек. Использовать вторую пилюлю ужасно не хотелось. Тиса вернулась к воротам. Поглядев через стекло на сиреневые капсулы, девушка вздохнула и спрятала пузырек обратно в карман.

Какое-то время она двигалась по-над забором с внутренней стороны владений градоначальника, затем углубилась внутрь обширного сада. Стараясь держаться за стволами деревьев, Тиса вскоре вышла к особняку. Где-то здесь в правом крыле должен был быть черный ход. Девушка заметила на первом этаже приоткрытое окно. Шальную мысль, забраться через него в дом, Тиса отогнала. Но из окна донеслись знакомые голоса, которые заставили ее задержаться.

— Эта девчонка совсем стыд потеряла! Подумать только, заявиться сюда и спрашивать Филиппа!

— Я все же думаю, что мне стоило ее принять, — расстроенный голос Тонечки. — Ордосия Карповна, вдруг у девочки что-то случилось?

— Вам придется выбрать, дорогая, — прокаркала Ордосия. — Принимая у себя эту грубиянку, вы тем самым нанесете оскорбление мне и моему сыну. Но мы можем съехать, если нам здесь не рады, — голос женщины истерично дрогнул.

— Что вы! Что вы! Ордосия Карповна! Даже не говорите такого! Мы с Лаврушей никуда вас не отпустим! Я просто пожалела девочку. Она потеряла отца и…

— Девица сама виновата, — оборвала Куликова хозяйку дома. — Якшалась с этим безумным отступником! А как говорится, коль пьешь с ворами, не удивляйся, что на утро без кошелька останешься.

Тиса сжала губы. Слова задевали ее, но не настолько, чтобы забыть, что она здесь делает. Стараясь не выдать своего присутствия, девушка нырнула под окно. Затем осторожно заглянула в одну из гостевых комнат Тонечки. Две женщины сидели на диване. Был ли Филипп в комнате? Пока не понятно.

— Конечно, сударыня, вы бесспорно правы, — пролепетала Тонечка. — Но девочка еще молода, ей не ведома ваша мудрость.

— Хорошо, что вы это понимаете, милая, — кивнула Ордосия. — Но хватит об этой оборванке. Из-за нее у меня разболелась голова! Ах! — женщина манерно взялась за виски. — Вот здесь будто дятлы клюют.

Тонечка подскочила с дивана и, шурша пышными юбками, исчезла в глуби комнаты. Затем появилась с ложечкой в руке и маленькой фарфоровой чашечкой.

— Вот, выпейте, Ордосия Карповна.

Квартирантка Тонечки глотнула снадобье и тут же скривилась. Отмахнулась.

— Фу! Какая гадость эта настойка от мигрени! Никогда к ней не привыкну, как и, простите, к этому городу! Он сведет меня с ума! Скорее бы уже прошел этот суд! Тогда бы мы смогли вернуться в Крассбург.