Когда уезжал, что-то подсказывало мне, что вижу своего Арсения Захаровича в последний раз. Так оно и вышло. Дед, по всей видимости, тоже это почувствовал.
Провожая, он мне сказал: "Ты вот что, Гришка, будешь ли продолжать дело, в которое я тебя посвятил, или нет - дело твое, к этому делу принуждать никак нельзя. Но хочу попросить разобраться со слухами и сплетнями вокруг Дубравино да Навь Острова. Что за остров такой? Не то ли это место, за которым привратники приглядывать когда-то призваны были? Ведь дыма без огня не бывает, и не просто так люди там пропадают, как эти... ну - отец с сыном. Думаю, что это не просто нечисть там распоясалась боле, чем ей дозволено, а, мыслю я, кто-то проник через Врата Свароговы. Как бы беды гораздо большей не случилось. Разобраться со всем этим надо. Я ведь не зря, когда-то, отправил туда тебя. И не зря, мыслю я, супружница тебе из тех краев досталась".
На том и расстались.
Умер дед через полгода после моего отъезда. Нашли его, как рассказывали односельчане, в лесу, замерзшим. Врачи сказали - сердце не выдержало, поизносилось к тому времени здорово. Вот тогда-то я в полной мере осознал, кем он был для меня.... Да что там говорить - сами все понимаете.
Ну, после службы, особо не думая, переехали в Дубравино. Галка рада была, что я не противился. А чего противиться, если мне и самому эти края полюбились. Да и завет деда Арсения исполнять нужно было.
- Вот такая, мужики, история. У вас, наверное, целая куча вопросов ко мне появилась? Так я вас слушаю.
По лицам друзей было видно, что вопросов действительно - хоть отбавляй. Но никто из них не спешил их задавать, так как каждый пытался совладать с тем, что услышал, разобраться со всем этим, понять, как именно все воспринимать.
Первым попытался что-то выдать Алексей, но его решительным жестом остановил чересчур хмурый Федор.
- Гриша, дорогой, скажи мне, пожалуйста, - начал он категоричным тоном, - ты нам тут говорил, что твой дед Арсений Захарыч обучал тебя всяким премудростям, которыми должны владеть ... эти, как их...
- Привратники. - Подсказал Матвей.
- Именно - привратники! Так что тебе стоит, для того, что бы мы убедились, что ты не в уши нам тут "дуешь", а говоришь чистую правду, продемонстрировать что-нибудь этакое, ну - из твоих, так сказать, знаний?
Василенко с легкой усмешкой оглядел всю компанию, вздохнул.
- Ну, смотрите, мужички, вы сами этого захотели.
Поднявшись со своего места, Григорий стал прохаживаться по периметру маленького лагеря, вглядываясь за его пределы. Затем он остановился возле каменной собачей головы, вполголоса произнес несколько слов на непонятном языке, вытянул руки вперед и начал пятиться к центру площадки, как будто приглашал идти за собой.
Дойдя почти вплотную к расположившимся полукругом искателям, Василенко сквозь зубы, только слегка повернув в их стороны голову, процедил.
- Просто сидите и смотрите. Не шевелясь! Чтобы не случилось.
Говорить об этом особой необходимости не нужно было застывшим статуями мужикам, широко раскрытыми глазами наблюдавшими, как сплющивается мох в тех местах, куда ступали ноги кого-то невидимого, которого Григорий подводил все ближе и ближе к ним. О том, что невидимое "нечто" приближается, кроме как по следам на мху, еще можно было судить по все более и более усиливающемся резком запахе, состоящем из смеси запахов мокрой шерсти, пота, муксуса, и еще чего-то.
Федор уже подумывал дотянуться до своего карабина, несмотря на предупреждение, но тут Семеныч остановился и опустил руки, совершив перед этим неуловимый пас. Остановился, судя по отпечаткам на мху, и невидимка. И тут, как показалось изумленным друзьям, воздух над следом задрожал, и стал уплотняться, а, через какое-то время, перед ними во всей красе предстало существо, равно вызывавшее как беспредельное удивление, так и ужас.
Существо, а, вернее сказать - монстр, телосложением был похож на человека. Но только телосложением. Ростом он был около двух с половиной метров, так что стоявший перед ним Григорий выглядел учеником первого класса перед учителем физкультуры. Огромная, полностью заросшая густой порослью голова, с маленькими зелеными глазками, и длинным крючковатым носом, почти достающим до тонких губ, которые не могли полностью спрятать жуткого вида клыки, покоилась на мощном торсе, также сплошь покрытом почти черного цвета шерстью с клочками проседи.
Какое-то время зверь не отрывал взгляда от Василенко, который так же в упор смотрел на него, причем, как показалось наблюдавшим со стороны мужикам, во взгляде монстра, наряду со злостью и раздражением, присутствовало удивление, и даже страх. Затем лесной гигант медленно повернул голову в строну сидевших рядом искателей, и когда его глаза встретились с глазами мужиков, у каждого сложилось такое впечатление, что в душу заглянуло что-то древнее, первозданное, что жило и правило на земле еще тогда, когда человек только становился человеком. Почему-то именно в этот момент, удивляя друзей, а, особенно, поражаясь самому себе, Матвей протянул руку к пакету с печеньем, которым они перекусывали во время обеда, ухватил несколько галет, и протянул лесному гостю. Издав угрожающий рык и обнажив клыки, зверь даже слегка отшатнулся, но, не увидев в этом жесте человека ничего для себя угрожающего, какое-то время с интересом разглядывал Матвея и печенье в его руке, а затем, насколько аккуратно мог это сделать своими огромными волосатыми когтистыми пальцами, осторожно взял угощение из ладони. Тщательно обнюхав галеты, великан еще раз взглянул на них, а затем отправил в рот. Лакомство, по всей видимости, пришлось зверю по душе, так как он уже безо всякого раздумывания и опаски выхватил еще бОльшую порцию печенья из руки Матвея, после чего развернулся, и, широко шагая, быстро покинул каменный пятачок.
Минут пять друзья пытались прийти в себя после того, как существо покинуло пределы их стоянки, скрывшись в зарослях за речкой. Причем, они не сидели не каменными изваяниями с открытыми ртами и глазами навыкат, как обычно бывает при таких обстоятельствах, а были заняты каким-то делом, и, похоже, каждый считал его весьма важным. Федор, например, тщательно протирал стекла своего бинокля, периодически поднося его к глазам, что бы проверить качество работы. Игорь что-то энергично искал в необъятном рюкзаке, зарывшись в него чуть ли не с головой. Алексей вертел в руках свой походный фотоаппарат, внимательно и с интересом рассматривая его, как будто видел впервые. Матвей же запихивал в рот пятую галету, к четырем предыдущим, которые пережевал, но так и не проглотил.
Григорий Семенович с легкой улыбкой наблюдал, какое-то время, это коллективное безумие, а затем три раза громко хлопнул в ладоши.
- Ну, хватит, хватит дурить, мужики!
Это возымело действие, и искатели пришли в себя, с легким удивлением оглядывая все вокруг.
- Что?! Что это, черт возьми, было, Гриша?!
- Не что, а кто. - Спокойно, и все с той же улыбкой, ответил Василенко. - Вы просили показать что-то этакое? Я показал. А Болот может произвести впечатление, не правда ли?!
- Кто? Болот? Это, насколько я помню, на древнеславянском означает - силач, богатырь?
- Совершенно верно, Игорь Павлович!
- Так кто он такой, этот... Болот? - Спросил в свою очередь Матвей, справившись, наконец, с печеньем во рту.
- Кто такой? Да вы много раз о нем слышали, мужики! Он ведь непременный герой многих сказок, легенд, мифов! У разных народов его называют по-разному: кереметь, албастый, зыбочник, полотяник.... Ну, и наконец: лисун, лесовик, лешак. В общем - ....
- Леший?!
- Он самый.
- Погодите, погодите, Григорий Семенович. То есть, Вы хотите сказать, что это существо, которое мы сейчас видели, ни кто иной, как самый, что ни на есть ... леший?
- Леший. Хотите - верьте, как говорится, хотите - нет. Хотя, как тут не поверить, если он стоит перед тобой, да еще печенье с твоей руки жрет! Да, Матвей?
