Дальнейшие события можно восстановить лишь по скудным воспоминаниям Игната, вернее - по тому, что он когда-то слышал от своего деда.

Странности начались лет через пять тихой и спокойной жизни в имении. До этого не выезжавший дальше уезда граф вдруг уехал куда-то на целых три месяца. По слухам, он навещал свои владения в Тамбовской и Московской губерниях. По приезду Михаил Константинович сразу уволил земского доктора, а так же всю прислугу, которая работала на хуторе. В это же время у него произошел какой-то разлад с настоятелем церкви (Игнат даже вспомнил, что его звали отец Афанасий). Доподлинно никто не знает, что именно между ними произошло, но, поговаривали, что настоятель чуть ли не проклял графа, оставил приход и уехал из этих мест. Вместо него появился другой священник, и он, видимо, был более сговорчив, чем предыдущий, потому что провел, по настоянию графа, какую-то богопротивную службу, после чего исчез, а великолепный, но оскверненный храм остался чахнуть и рушиться.

И вот, как говорится, жирная точка в этой загадочной и удивительной истории. Всего лишь через несколько дней после свершенного святотатства граф Левашов, его дочь, верный денщик и нянечка исчезли! Мало того, вместе с ними исчезла целая деревня, рядом с которой был расположен графский хутор! Почти две сотни крепостных, погрузив на телеги пожитки, покинули свои дома, угнав с собой и весь имевшийся скот. Все это произошло в одну ночь! Но самое удивительное то, что все следы - и людей, и телег, и скота, вели в сторону болот, где и терялись.

Дед Игната говорил, что в графские владения долго, почти год, наезжало разное начальство из уезда и губернии. Все искали, расследовали, ломали головы, даже в болота отправили полицейских с проводником. Но все было тщетно. А брошенная деревня, вскорости, сгорела, дотла. То ли молния подожгла избу, а ветер разогнал огонь по всем остальным, то ли кто- то специально - не понятно. Но, что удивительно, хутор пожар не тронул, хотя тот рядом с деревней стоял. Впрочем, я об этом тоже слышал, только теперь уже от своего деда. Именно ему, по завещанию, которое граф оформил во время своей трехмесячной поездки, вместе с имением в Тамбовской губернии в наследство доставались и здешние владения. Спустя какое-то время он решил продать эти земли, но покупателей так и не нашел. Не нашел скорее всего из-за распространившихся по округе слухов о нечистой силе, которая, якобы, завладела домом графа, и в чем я прошлой ночью убедился лично.

Не имея никакого желания разбираться во всей этой чертовщине и оставаться в страшном доме еще хотя бы на одну ночь, сразу после разговора с Игнатом я засобирался в дорогу. Каким бы я ни был патриотом, как бы ни любил Родину, но в России не осталось места, где я мог бы жить спокойно, в безопасности. По крайней мере - пока. Поэтому решил пробираться к южной границе, что б затем, с Божьей помощью, добраться до Италии, и найти своих родственников, о которых рассказывал дед. У меня были кое-какие семейные драгоценности, которых с лихвой хватило бы на дорогу, да и на жизнь на новом месте, на первое время.

Но планам моим не суждено было сбыться.

Как только рассвело, мы с Игнатом готовы были выйти в дорогу. Он пообещал раздобыть в деревне лошадей, на которых мы доехали бы до Кудряково, откуда я продолжил бы свой путь на юг, а Игнат обратно домой. И тут с улицы до нашего слуха донеслись какие-то голоса, смех, ржание лошадей. Выглянув в окно, мы увидели, что во двор въезжает небольшой конный отряд. Нескольких секунд хватило, что бы узнать в них красноармейцев. Первым делом я решил, что кто-то из местных видел меня, и донес. Только вот не понятно, зачем за одним человеком присылать больше десятка человек! Я, конечно же, не безобидный слушатель духовной семинарии, но целый отряд....

Игнат велел мне подняться на чердак и там схорониться, а сам вышел к визитерам.

Через слепое окно я наблюдал, как к Игнату подошли два чекиста, минуты две они о чем-то разговаривали. Один из них, одетый в черную кожаную куртку и перетянутый портупеей, даже маузер достал. Махал им у носа мужика - угрожал, похоже. После этого Игнат спешно куда-то ушел. Чекисты же вошли в дом и завозились там, чем-то громко гремя, а когда, через какое-то время, стали выносить и укладывать на пригнанные крестьянами, с Игнатом во главе, телеги картины да гобелены, стало понятно - идет самый обыкновенный грабеж имения моего прадеда, который большевики называют модным сейчас словом "экспроприация".

Когда одна из четырех телег была нагружена под самую завязку, в нее уселись два красноармейца и выехали за ворота. После этого погрузка прекратилась. Крестьяне из трех оставшихся телег лошадей выпрягли и поставили в конюшню, а сами куда-то ушли. Чекисты же собрались в доме. Через какое-то время мужики вернулись, принесли что-то в корзинах. Похоже, это была выпивка с закуской, потому что до моего слуха донеслись радостные возгласы, какая-то суета.

Часа через три шум большевистского пира стал утихать. Меня стало клонить в сон, но окончательно уснуть помешал поднявшийся на чердак Игнат.

- Ты, барин, погодь еще малость, - зашептал он, - чекисты окончательно уснут, и я тебя выведу. Они крепко спать будут, у Савелия самогон ядреный, с ног валит похлеще любого пулемета!

Через какое-то время мы спустились вниз.

Картина, открывшаяся моему взору, напоминала притон, только для полной картины не хватало женщин легкого поведения. Вокруг большого круглого стола, за которым, без сомнения, когда-то еще мой прадед обедал, в разных позах валялись чекисты, упившиеся до бессознательного состояния. На столе стояли пустые бутылки разной емкости и формы, в глиняных мисках остатки нехитрой крестьянской закуски.

- Игнат, а ты им туда ничего не подсыпал, случайно?! - Спросил я у мужика, осторожно переступавшего через пьяные тела. - Уж больно крепко они спят.

- Да не-е-е, Сергей Константиныч! Я же говорю - самогон шибко крепкий! Ну, пойдем, пойдем, не ровен час, очнется кто!

Уже на улице, в двух шагах от ворот, я остановился, в задумчивости глядя на дом.

- Ну, ты чего, барин, Сергей Константиныч! - Опять засуетился мужик. - Пойдем уже, Христа ради! Мне ведь засветло вернуться надо, не дай Бог прознает кто!

- Послушай, Игнат, у тебя керосин есть?

- А...А тебе для какой надобности?

- Спалить хочу.

- Чего спалить, барин?! - Побелел лицом крестьянин. - Кого?!

- Дом. Дом спалить. Его строил еще мой прадед, все добро в нем нажито тоже им. Причем, как ты и сам рассказывал, со своих крепостных крестьян он не снимал по семь шкур для этого, а совсем наоборот! Граф Левашов Михаил Константинович рассчитывал, что в этом доме, и на этих землях, будут жить поживать, и еще большего добра наживать его потомки. Но эти вот... которые сейчас там лежат... сначала уничтожили всех его потомков, а теперь.... В общем, Игнат, неси керосин.

- Да Господь с тобою, барин! Ну, спалишь ты их, так придут другие! Они же всю округу изведут! Помилуй, Сергей Константиныч!

- Он прав, граф. - Раздался тихий, вкрадчивый, и очень знакомый голос у меня за спиной.

Я резко обернулся. Так и есть - это был ни кто иной, как исчезнувший после разгрома отряда Михеева проводник Антип, или... как его там.

- Он прав, Сергей Константинович. Сжечь дом вместе с чекистами - дешевый и бессмысленный поступок, который принесет Вам весьма сомнительное удовлетворение, да еще действительно накличет беду на головы несчастных крестьян. Я же предлагаю поступить по-другому: и дом сохранить, и грабителей наказать.

Появление проводника просто потрясло меня. Ведь мало кто сомневался, что гибель армии Санчо, дело рук его - Антипа. В первый момент у меня даже рука потянулась к револьверу, что бы тут же пристрелить его. Но, как я сейчас вспоминаю с удивлением и недоумением, с первых же его слов эта мысль тут же ушла на задний план. И к тому же я и от намерения сжечь дом отказался! Мне просто стало интересно, что же предложит, в свою очередь, проводник.