— Туше! — сказала Вика, поднесла к губам флейту и сыграла это туше. Крыса от резких звуков так и подскочила, а Ника только почмокала губами во сне и глубоко вздохнула. — Гляди! — сказала Вика, погладив крысу указательным пальцем между ушами. — Понимает! Потому как слух есть. А дитю твоему медведь на ухо наступил.

— Просто она в отца, — вступилась Ольга за дочку. — У Ильи тоже слух никудышный.

— Бедный ребенок! Нет чтобы в мамочку пойти!

— Ох, не дай Бог! — Ольга тяжело вздохнула. — Скажи, пожалуйста, Марина, вы вчера со своим распрекрасным Денисом все так распрекрасно решили, отняли у меня Джейн, увезли ее обратно в Москву. К кому? Нет, ты мне ответь, к кому?!

«Вот оно, — подумала, не на шутку струхнув, Марина. — А ведь действительно, нас с Денисом вчера было двое, мы были заодно, теперь и не докажешь, что я никакого решения не принимала! Вчера я промолчала! Почему промолчала? Я была не согласна, я же спорила потом с Денисом за дверью, но при Ольге я язык проглотила. Тогда, за Денисовой спиной, легко было молчать. А сейчас что скажешь?»

Марина молчала.

— Я тебя спрашиваю, к кому ее Денис повез? А, не знаешь! — продолжала Ольга, не дожидаясь Марининого ответа. — Он к моей маме ее повез! К той самой, что меня воспитала. И что с ней, по-твоему, будет? Да то же самое, что со мной! Она уже сейчас — вылитая я в детстве! А кому это нужно?

— А мне вот что интересно, — перебила ее Вика, — скажи ты мне, пожалуйста, почему ты все это сейчас, здесь, выкладываешь и, главное, — Марине? Которая никого, между прочим, не увозила? И почему тебе не повторить то же самое, по возможности без купюр, самому Денису? Скажи мне, где ты была сегодня утром, когда он за Дженькой пришел? Спала, да? Небось ему еще и вещи самому пришлось собирать!

— А неужели я буду?

— Девочки, потише, пожалуйста! — взмолилась Марина, страдальчески приложив к вискам пальцы. — Ну ради Бога! Голова раскалывается! Так спать хотелось, а вы орете, как на улице!

— Ночью надо спать! — мрачно сказала Ольга. — А не чужими делами заниматься.

Марине стало совсем стыдно.

— Олюшка! — робко сказала она, притрагиваясь к Ольгиному плечу. — Не переживай так, пожалуйста! Подожди, вернется твоя Джейн! Я уверена! Соскучится по тебе и вернется! Мама, она всегда мама! Вот увидишь! Никакая бабушка маму не заменит! Это ей только от обиды на тебя вчера показалось, что ей здесь плохо. Не может быть, чтобы она не понимала: здесь для ребенка сплошной рай! Честное слово, будь я ребенком, да ни за что бы никогда отсюда не уехала!

— Верно, Ольга, брось переживать! — поддержала Марину Вика. — Твоя Джейн просто забыла, как в нормальном доме живется. Сейчас приедет, осмотрится, вспомнит, и, помяни мое слово, двух часов не пройдет, как обратно запросится!

— Ну уж скажешь, двух часов! — Ольга недоверчиво посмотрела на Вику.

— Ну, не двух часов, так двух дней. Максимум, точно тебе говорю.

— Да ну, какие два дня! — Ольга безнадежно покачала головой. — Не знаете вы моей Джейн! Она у меня до того правильная, иной раз просто страшно делается.

— Ха, правильная! Ты себя лет в тринадцать вспомни! Тоже была не девочка, а картинка! Мы с Ольгой в одной музыкалке учились, — пояснила Вика Марине. — Нет, Ольга, на спор, недели не пройдет, как ты свою Джейн обратно получишь. Спорим? — И столько было в ее голосе азарта, что Ольга даже улыбнулась.

— Тебя хлебом не корми, дай поспорить! Так и быть, спорим.

Они протянули руки.

— Разбей, Марина! — сказала Ольга.

— Погоди, так нельзя, — задержала Маринину руку Вика. — На что спорить будем?

— Да потом видно будет, все равно проиграешь.

— Тогда на американку, идет?

Ольга торопливо кивнула. Марина стукнула по их сомкнутым пальцам ребром ладони, и в тот же миг в дверь постучали. Илюшкин голос громко проговорил:

— Оль, ты тут? Там Денис приехал и тебя к себе требует!

— А самому слабо подняться! — задиристо откликнулась Ольга.

— Ему так и передать? — кротко поинтересовался Илья.

— Да ладно уж, так и быть, спущусь! — сказала после паузы Ольга, заметно сникнув и послушно поднимаясь с раскладушки.

— Иди скорее, — посоветовал ей Илья. — Там Дженька твоя приехала, и с ней еще один малый, говорит, брат.

Ольга поспешно вышла. Вика посмотрела на Марину. Глаза ее смеялись. В щедро заливавших мастерскую лучах закатного солнца клубились тучи пылинок, смеющиеся Викины глаза казались не карими, а золотыми.

— Эх! — тряхнула Вика короткими соломенными волосами, так что они разлетелись. — И попляшет же у меня теперь Ольга! Заставлю ее сегодня вечером два часа мне на рояле аккомпанировать! Во концерт выйдет! Марин, приходи слушать. Уже в последнем классе учились, все учителя, бывало, собирались, когда мы с Ольгой вместе играли. Говорили: вы, девочки, непременно вместе держитесь, в одно музучилище подайте. Вот только Ольге к концу года уже не до училища было. Ну а как Джейн родилась, она музыку вообще, считай, забросила, во всяком случае, всерьез к ней перестала относиться. Начала картиночки свои малевать. Хотя тоже дело, кто спорит. — Вика вздохнула, зажгла новую сигарету, затянулась и продолжала: — Между прочим, Ольга играть со мной теперь страсть как не любит! Воспоминания у нее, видите ли, всякие. А не фига было спорить! Верно, Марин? — И Вика опять залилась дробным трескучим смехом.

Марина не нашлась что сказать. И только в своей комнате, блаженно вытянувшись в тишине на постели, Марина подумала, закрывая глаза: «Ну окончила Вика училище, стала профессиональным музыкантом, и что с этого? Стала от этого лучше? Счастливее? Что-то не очень похоже». И, перевернувшись на другой бок, заснула.

Марину разбудил громкий, настойчивый стук в дверь. Похоже было, что стучатся уже давно: что-то такое она слышала сквозь сон, но никак не могла сразу проснуться.

— Марина, вставай, слышишь, вставай скорее! Да ну же, слышишь, Марина! — В дверь колотили уже ногами.

Еще не до конца проснувшись, Марина соскользнула с кровати, собираясь откинуть крючок. Однако она не успела: еще один удар ноги — и дверь слетела с петель.

— Что за бредовая у тебя идея запираться? — сердито спросил Денис, весь взъерошенный, со странным блеском в глазах.

— Я… Да я… — начала Марина, не совсем понимая, что она собирается сказать.

— Ладно, оправдываться в милиции будешь. Скажи, ты на лошади ездить умеешь?

— Умею — это сильно сказано, — осторожно ответила Марина.

— Но в седле хоть раз сидела?

— Ну… Да. А что надо? — Марина наконец проснулась.

— Надо доехать до деревни и вызвать по телефону «скорую помощь».

— А что случилось?

— С Димычем плохо. Я уже два часа, как приехал, а Женька, дурища, ни слова. «Ты, — говорит, — такой уставший был! Я, — говорит, — хотела, чтобы ты сперва отдохнул немножко!» Боком нам этот отдых выйдет!

— А что с ним? Мы с ними утром гуляли — вроде все в порядке было.

— Аппендицит у него, самый натуральный. А что с утра гуляли, ничего не значит, он у нас стоик, весь в мамочку. Пока насмерть не прихватит, нипочем никому ничего не скажет. Терпеть будет да ждать, авось само пройдет. Теперь говорит, еще со вчера болело.

Сон с Марины как рукой сняло. Она наскоро оделась, подгоняемая нетерпеливыми замечаниями Дениса: «Сколько можно копаться?»

— Денис, а почему мне ехать, а не Алене или Вальке? Они же лучше меня верхом ездят.

— Хватилась! Валька с Магдой уехал, экзамен сегодня у него в универе, а Алена у нас в католички записалась, в Москву ускакала, в костел. Нынче у католиков Рождество. Да все как нарочно! Я бы дал тебе Зорьку, но она на сносях. Родит еще в лесу, что делать будешь? А Цыган у нас с норовом, жеребец как-никак. И Женьку саму я посылать никак не могу, я ей не сказал еще ничего. Она и не знает, бедная, что дело пахнет керосином.

— Почему, Денис? Ей надо знать! Она же мать!

— Да? Ей скажешь, и у меня вместо одного больного сразу двое на руках окажутся. Кто знает, что ей в башку втемяшится с перепугу? В общем, тебя посылать придется. Я Димку бросить не могу, Маша только после родов, а Илья лошадей до смерти боится. Ты дорогу помнишь?