Марина проснулась, сладко потянулась и огляделась. Народ вокруг нее пришел в движение. Все суетились, подхватывали узлы, сумки и чемоданы. Из-за окна донесся свисток электрички. Марина тоже вскочила и побежала вслед за ними.

Когда подошла электричка, стоявшие на платформе сели в нее, и через пятнадцать минут Марина уже снова спала, прижимаясь щекой к холодному оконному стеклу. Но на этот раз ей ничего не приснилось.

Марина шла по Москве, и ей казалось, она не была тут целый век. Но почему-то ни капельки она по Москве не соскучилась.

После ночных приключений Марине как-то особенно мерзко было ощущать себя грязной и потной, кожу от грязи саднило, хотелось спать, и вообще было ужасно тоскливо. Она шла домой и гадала, как ее встретят, неожиданно ясно осознав, что никому она не нужна: ни отцу, ни даже маме. Теперь, после эпизода с трактористом, все пережитое в Крольчатнике предстало перед ней в совершенно новом свете. Ведь если так, походя, ее может изнасиловать любой, взять и использовать, как тряпку, а потом вышвырнуть и забыть, то ночь с Денисом, которого Марина, конечно, не любила, несмотря на его красоту, и который, разумеется, совсем не любил ее, так вот близость с ним, даже в присутствии Алены (мысль, от которой еще несколько часов назад Марину бросало в дрожь) показалась необычайно привлекательной и во всех отношениях приятной. Вообще причины, из-за которых Марина сбежала из Крольчатника, виделись ей теперь пустяковой блажью. А вот причины, по которым она десять дней назад уезжала из дома, росли и ширились по мере приближения к родному порогу. В самом деле, что она теперь станет делать и кто ей поможет? Все, кто мог помочь, какова бы ни была цена их помощи, остались в Крольчатнике. Ну кто ей теперь поможет, мама? От абсурдности этой мысли Марина невесело рассмеялась.

От автобуса Марина брела медленно-медленно. Чертова сумка резала плечо, ноги подгибались от усталости. Это сколько же она протопала за последние сутки? Заныл легонько низ живота — может, еще выкидыш будет, с надеждой подумала Марина. Она сразу же, конечно, ужаснулась этой своей надежде, но ужаснулась как-то вяло и не всерьез.

В тоске и печали Марина вошла через арку к себе во двор да так и застыла с открытым ртом. Ветер, вечно гуляющий в арке, свистал у нее в ушах, хлестал ее по щекам, спутывал волосы, но она все стояла и стояла, хлопая изумленно глазами. И было чему изумляться! Взад-вперед перед Марининым подъездом, явно поджидая Марину, вышагивал Денис.

Но как это могло быть! Ведь Маринина электричка была первой! Каким образом смог он ее обогнать? Летать он умеет, что ли?

Неожиданно Денис остановился, вскинул свои длинные и пушистые ресницы и увидел Марину, заулыбался, заторопился к ней, подошел, отобрал сумку: «Ты что, дура, такую тяжесть тебе нельзя!» — наклонился, чмокнул в щеку, где-то возле уха. Марина глубоко вздохнула, облегченно рассмеялась и вдруг… заплакала.

Денис схватил ее под руку и быстро потащил за собой. Марина не сопротивлялась, ей было все равно. Какая разница, куда идти, лишь бы отсюда. Ведь по дороге от автобуса Марина ясно поняла: там, куда она так спешила, никакого дома у нее больше нет. Всю жизнь был, а теперь нет. И потому оставалось покорно идти за тем, кто поведет туда, куда поведет, думая о том, какое это счастье, когда тебя ведут, когда есть кому тебя вести. Для Дениса сейчас важно было только одно: увести ее, плачущую, растерзанную, как можно скорее и дальше от этого места, а то ведь, не дай Бог, выглянут ее родители, разговоров не оберешься.

В автобусе язык у Марины развязался, она уже слегка отошла от своих ночных приключений, все начинало казаться ей дурным сном, таким же, как и все прочие сны, приснившиеся ей этой ночью. Было несколько жутких снов, но сейчас ведь она проснулась и едет домой. С любимым человеком. К любимому человеку. Черт возьми, да неважно, с кем и куда, ей сейчас совсем другое важно!

— Денис, — нетерпеливо потянула она его за уши.

— М-м-м? — пробормотал он между поцелуями. — Ну чего тебе, киса?

— Денис, объясни мне одну только вещь: каким образом ты оказался там раньше меня? Я же уехала на первой электричке!

— Ах это! — Денис откинул голову и расхохотался. — Проще простого. Рядом с нашей дачей две станции двух разных железных дорог. Одна направо — там электрички останавливаются чаще, а другая налево, электричек там почти не бывает, но что очень ценно: в шесть утра оттуда отходит скорый. А идти туда гораздо ближе.

В электричке Марину развезло, и она проспала на Денисовом плече до самой станции, да и потом толком не проснулась. Денис поймал машину, которая довезла их до самой дачи. Чуть не на руках отнес он Марину в постель, она проспала до ночи, не обратив внимания, чья это была постель. Зато, проснувшись, Марина сразу поняла. За стенами-окнами было темно. Постель была Денисова.

Сам Денис сидел на краю и что-то читал. Услышав, что Марина пошевелилась, он немедленно повернулся к ней.

— Ну что, спящая красавица, оклемалась? Небось есть хочешь?

— Ага!

Она ведь даже не позавтракала. На вокзале Денис хотел купить булку, но они опаздывали. А теперь!

«Надо же, как все повторяется, — подумала Марина. — Опять я, как в первый вечер здесь, страшно сонная и страшно голодная».

— А где Валька? — спросила она с некоторым смущением и страхом.

— Не бойся, ему сейчас не до тебя. — Денис успокаивающе погладил Марину по плечу. Все-то он понимал. — Валька сейчас с Женей.

— Да?! — вскинулась Марина, немедленно ощутив неожиданный и потому особенно болезненный укол ревности.

— Не кипятись. Боюсь, что с Женькой хлопот теперь будет побольше, чем с тобой.

— Хлопот?

— Ну да, и каких еще! С тобой-то что? Сгреб в охапку и привез, всего делов-то. А за ней, похоже, опять придется всем Крольчатником по пятам ходить, ножи-ножницы отнимать и шнурки капроновые из ботинок выдергивать.

— Зачем? — На Маринином лице было написано такое искреннее, простодушное недоумение, и оно бы так пошло к ее невинным голубым глазам, кабы не таилась в их глубине предательская прозелень.

— Не строй из себя дурочку! Последний раз Женька пыталась покончить с собой уже больше года назад. По-умному рассчитала, в лес отправилась вешаться. Кабы не Руслан, может, и по сей день бы там висела. А так мы вовремя успели. С Женькой ведь гляди в оба! Как я ее привез, недели через две, наверное, она у нас в ванной заперлась. Вены, понимаешь, вскрывать наладилась. Кровищи было! Алена с Валькой еле тогда убрались. Мне, как врачу, работа поинтеллигентней досталась. Вообще, между прочим, повезло. Я ведь не круглые сутки торчу! Пока они добрались до телефона да пока «скорая» приехала бы, Женька сто раз бы уже перекинуться успела. А в последний раз таблеток каких-то наглоталась. От няни Алениной оставались. Как только углядела? В общем, развлекухи с ней было! Но за этот год она вроде отошла. Я уж думал, пронесло. Вроде бегает, болтает, хозяйством занимается. На человека похожа стала. Так теперь еще и это. — Прекрасное лицо Дениса перекосилось в мучительной гримасе.

— Денис, но почему… Почему она все это делает?

Марина была совершенно подавлена этим рассказом, но по-прежнему ничего не понимала.

— Почему? — Денис поднял голову и внимательно посмотрел Марине в глаза. — Послушай, — сказал он наконец, вдоволь, видимо, насмотревшись. — То, что я тебе сейчас скажу, это даже не тайна, это ты должна похоронить на такой глубине сознания, чтоб под гипнозом не достать было. Было бы можно, я бы тебе вообще ничего не говорил. Но у нас про это все знают, я должен и тебе рассказать. Иначе ты, не дай Бог, снова что-нибудь такое отколешь, скажешь Жене что-нибудь, например, или просто посмотришь косо, и все, пиши пропало. Потому что Женька у нас, понимаешь… Ну, она как бы человек без кожи. К ней где ни притронешься, везде болит.