Дни летели как птицы. Прошла неделя, а Марине все казалось, что она приехала только вчера. Несмотря на разлуку с Сергеем, Марина чувствовала себя все спокойнее и счастливее. Здесь у нее был дом, своя комната, друзья, покой, комфорт и относительная свобода.

По вечерам у камина, уютно свернувшись в чьем-нибудь теплом объятии, Марина смотрела на огонь, лениво протягивая к нему то одну, то другую руку, наблюдая, как от тепла кожа розовеет, делается прозрачной, а отблески пламени пляшут на ногтях. Валерьян брал Марину на колени чаще других. Он осторожно гладил ее по животу, стараясь сквозь кожу и сквозь одежду почувствовать движение своего ребенка.

Женя разливала чай и давно уже не спрашивала у Марины, сколько ей положить сахару или налить заварки.

Алена предоставила Марине в распоряжение свои наряды. Марине больше всего полюбился широченный сарафан из полосатой джинсы, который можно было носить с чем угодно, в том числе и с любимым Марининым черненьким балахончиком. У самой Алены живот еще только намечался, так что ей эти наряды были пока что ни к чему.

Лишь одно изменение произошло в Марининой жизни. Спала она теперь всегда только одна. Обнималась и целовалась с кем угодно, по-прежнему легко и охотно, но дальше этого у нее ни с кем не заходило. Марина не решала это специально, просто после той единственной проведенной с Сергеем ночи у Марины не возникало желания быть с кем-то другим.

Расставаясь с Сергеем на вокзале, Марина не оставила ему своих координат, не сказала, на сколько уезжает, просто пообещала позвонить сразу же, как только появится в Москве. Маринины мысли в тот момент были заняты тем, как ее встретит Денис и что она скажет ему в свое оправдание. Марина чувствовала себя Золушкой, опоздавшей вернуться с бала.

И хотя Марина очень скучала по Сергею, особенно по ночам, ей не хотелось спешить. В глубине души Марина была уверена, эта любовь — на всю жизнь, а раз так, никуда от нее не уйдет.

— Марина, хочешь, я вместо тебя погуляю с Ксюшей? Ты такая усталая, а мне сейчас делать нечего.

— Нет, Володя, спасибо, я лучше пойду сама. Мне нужно побольше бывать на свежем воздухе.

— А можно, я пойду с тобой? Что-то меня совсем тоска заела в четырех стенах.

Марине не хотелось идти гулять с Володей. Она по-прежнему не очень ему доверяла. Но, подумав, Марина кивнула. Вдвоем гулять веселее, чем одной.

— Сказать, куда и зачем ездила Ольга? — хитро прищурившись, спросил Володя, едва они вдвоем выкатили коляску за ворота.

— Ну? — Марина была не в силах сдержать природное любопытство.

— Она ездила к своему бывшему мужу. Просилась обратно. Только шиш он ее возьмет с таким выводком! Это я ее надоумил! Сболтнул ей будто бы невзначай, что Олег на днях с гастролей приедет, она и кинулась на всех парусах! Нику к Машке подбросила, у Машки молока, как у коровы, на десятерых хватит.

— А на каких он был гастролях?

— А он ударник в рок-группе. Ничего мужик, Ванька на него похож очень внешне. Только вот Ольга ему на кой?

— Послушай, а раньше он не знал, сколько у нее детей?

— Ну, раньше! Раньше все по-другому было. Джейн с мамой Нелей жила, близнята в больнице были после роддома, и все время не ясно было — будут они живы или нет, останутся нормальные или будут дураки какие-нибудь, тогда вроде зачем их брать домой? Когда Ольга замуж выходила, все считали, что все так и останется. А теперь другое дело! И близнята здоровые, и Джейн Ольга к себе забрала, а тут еще и Ника народилась! Да какой нормальный мужик… Нет, я Ольге поражаюсь! Я ей только намекнул, а она тут же сорвалась и поехала. Думала небось, что он, как ее увидит, сразу сопли распустит, обо всем на свете забудет, только фиг попала! Я, говорит, с такой бабой, как ты, и насчет Ваньки теперь сомневаюсь, а всю эту ораву выблядков кормить — да на кой мне надо! Ольга чуть дуба не дала от такого поворота. Залегла, говорят, сразу носом к стенке и лежала у них с утра до вечера, чуть койку не пролежала!

— У кого у них?

— Да к хиппам она подалась знакомым. Спасибо девка одна оказалась, со здешними знакомая, да знаешь ты ее, Викой звать. Так вот Вика эта позвонила Вальке, рассказала ему, что и как. Ой, они тут с ума сходили! Я мог им подсказать, но решил на всякий случай помалкивать. Знаешь, со стороны как забавно было смотреть! Бегают, мечутся, гадают — куда Ольга пропала? С чего она вдруг в бега бросилась, все вроде хорошо было? Ну, а как Вика им позвонила, Валька с Денисом поехали и забрали ее. Ольга ехать не хотела, говорят, матом их поливала, из рук по дороге вырывалась, еле довезли! Никаких резонов не слушала. Денис ей: «Ты о детях своих подумай!» А она ему: «Да на кой они мне нужны, эти дети, раз я сама себе теперь не нужна?»

И здесь она тоже поначалу на всех кидалась. Да и сейчас еще, бывает, косится. Не замечала? Эх, Ольга, Ольга! Я ей когда еще говорил: раз ты такая блядь, спираль надо ставить!

— Ты говорил? Когда это?

— Когда у нее еще только Джейн народилась.

— Погоди, а самому тебе тогда сколько было?

— Ну, восемь, а что?

— Так откуда ты тогда слова такие знал? Ну там спираль и так далее?

— Откуда? Книжки надо читать! В книжках все написано.

На это Марина не нашлась что возразить, и она в который раз посмотрела на Володю с легким испугом. «Гофмановский какой-то персонаж, ей-Богу!» — подумалось ей. Володя поймал Маринин взгляд и усмехнулся.

Вечером того же дня к Марине заглянула Ольга. Молча села на край кровати, сгорбившись и обхватив руками колени, и долго-долго всматривалась в одну точку. Марина потом проверила на всякий случай и убедилась, что в этом месте на обоях не было даже цветка. Глаза Ольги были тусклые, рыжие волосы свисали нечесаными сальными прядями.

Посидев немного, Ольга резко тряхнула головой и выдохнула без предисловия:

— Не могу больше так жить! Надоело! Жизнь здешняя надоела.

— Но почему?

— Не настоящая она! Никто так не живет!

— А как же живут? Мне казалось, что все живут по-разному.

— Ей казалось! Ты, Марин, не обижайся, просто ты еще маленькая. А на самом деле люди живут вдвоем, чтобы только ты да я, и больше никого.

— Подожди, как это никого? Они же не в вакууме живут? А куда все остальные деваются?

— Ну, остальные… — Ольга в задумчивости убрала волосы со лба. — Остальные как бы вокруг оказываются. И родители, и друзья, даже ихние дети.

— Оль, а этим двоим, им как, не скучно?

— Может, иногда скучно.

— Ну тогда мне совсем непонятно, что во всем этом хорошего и зачем к этому так уж стремиться.

— Да пойми ты, по-другому жить попросту невозможно! Эх, да что с тобой разговаривать! Все вы тут блаженные какие-то! — Ольга резко отвернулась и опять уставилась в свою точку.

Марина осторожно потрясла ее за плечо:

— Оль, скажи мне по-честному, сама ты видела это самое счастье? С тобой такое бывало или с друзьями твоими?

— Со мной не бывало, а с друзьями — сколько раз! Хотя, вообще, как узнаешь? В душу к человеку не заглянешь. Со стороны казалось, что у них все путем… Ах, да при чем тут это? — Ольгины плечи опять бессильно поникли. — Просто, понимаешь, Марин, я ужасно устала! У меня больше ни на что нет сил! Никому я тут не нужна.

— То есть как это никому? А детям? А детям своим?

— Ох, это только так говорится — детям! Ну подумай сама, что я могу им дать? У меня нет ни своего угла, ни постоянного заработка, мне не на что купить им одежду, даже дать им каждому по куску хлеба с маслом! Представляешь, сколько нужно хлеба на пятерых?

— А твои картины?

— Что картины? Кое-как прокормиться на них и можно, но квартиры на эти деньги точно не купишь! А потом, когда я стану писать картины, если с утра до вечера буду заниматься детьми? Знаешь, я тут недавно видела Ванькиного отца, ну, мужа своего бывшего. Так он мне сказал: «Оля, но ведь это же кошмар — быть в наше время матерью пятерых детей! Это же тупик, мрак и ужас!» Так он сказал. И добавил, что содрогается при одной мысли о том, что имеет к этой ораве отношение. И ведь он не зверь, Марин, ты не думай, он играет на гитаре, поет песни, любит стихи, читал мне когда-то по ночам Пастернака.