Изначальное расселение сельского населения всегда подчинялось в первую очередь ландшафтным (природным), а затем и социальным закономерностям. Локальные популяции всегда различаются своей генной структурой, которая сохраняется в заданном пространстве регионального генофонда. Подобная синергетика скорее всего обусловлена необходимостью оптимального приспособления к окружающей среде.
К такому выводу нас приводит выявленная взаимосвязь между генетической географией региональных популяций и экологическим районированием Беларуси. Этот факт отвечает гипотезе Ч. Ли (1978) о плейотропности[59] генов под влиянием геофизических и геохимических, социальных и культурных факторов. При этом вместе с генетической дифференциацией[60] расширяются антропологические различия. В свою очередь инбридинг,[61] не меняя генных концентраций, меняет генетическую дисперсию локальных популяций.
Начиная с эпохи неолита, в 4-м тысячелетии до Р. Х., то есть за сотни поколений от нас, сформировались местные особенности материальной культуры. Развитие земледелия и животноводства способствовали переходу людей к оседлому образу жизни и новой ландшафтной адаптации. В результате закреплялись региональные антропологические особенности.
Известно также, что во 2-й половине 2-го тысячелетия после Р. Х. происходило интенсивное смешение пришельцев с коренными балтами, в результате чего их генофонды взаимно обогащались.
Еще в 1950-е годы Витовт Тумаш опубликовал работы «Балтский элемент при становлении современного беларуского народа» и «К вопросу о беларуской южной этнографической границе». В них он убедительно показал культурную и духовно-психологическую близость беларусов современным балтам. По его мнению, славяне не завоевывали туземцев, а скорее «фильтровали» их через себя.[62] Курганные материалы археологов также свидетельствуют, что славянская миграция в земли балтов не потеснила последних. Палеоантропологические материалы вместе с археологическими не противоречат выводам о ненасильственной ассимиляции балтских автохтонов[63] пришлыми славянами (Седов В. В., 1970; Саливон И. И., 1994).
Материалы И. И. Саливон из палеоантропологических раскопов (около 300 единиц) свидетельствуют, что на протяжении 40 последних поколений (то есть, как минимум 12 веков) существует безусловная преемственность основных расовых особенностей местного населения.[64] На основе обобщенных удалений доказано взаимопроникновение славянских и балтских антропологических черт (Саливон И. И., 1994).
Аналогичные выводы были сделаны и в нашей совместной публикации (Микулич А. И., Саливон И. И., 1992), где был дополнительно проанализирован материал Т. И. Алексеевой (1973). Такой подход с помощью обобщенных фенотипных структур позволил выявить статистически достоверную разницу — по изученным антропологическим признакам — в первую очередь между южными украинцами и северными русскими. Коренные жители Беларуси, прежде всего ее севера, вместе с жителями Псковщины, Новгородчины и Смоленщины по своему морфотипу вписываются в круг форм праотцовской популяции. А южные беларусы полностью идентичны ей.[65]
Наш материал основан на оригинальных антропогенетических и геногеографических данных, полученных в экспедиционных условиях в процессе многолетних экспедиций по Беларуси и смежным с нею странам. Различия между популяциями мы фиксировали по результатам комплексного изучения каждого обследованного лица, включавшего установление беларуского сельского происхождения не только его, но и предков. В частности, выяснялась этничность и место рождения родителей, дедов и прадедов. Именно так реконструировались исторические связи популяций между собой, а также география их взаимодействия с окружающей средой.
Работы Ю. Г. Рычкова доказали, что каждая элементарная людская популяция — продукт истории этноса, а значит, и часть его общей системы. Следовательно, антропологические особенности локальных популяций предопределяются генетическим качеством самого этноса. Исходя из этого тезиса, показатели обобщенных биогенетических расстояний и различий между современными сельскими группами дают возможность находить следы генетической памяти популяций.
Процесс упорядочивания генетических структур от их максимальной стохастичности к полной гармонии имеет свою хронологию. В нашем случае на уровне этнотерриториальных объединенных популяций географически направленная клинальная[66] изменчивость еще не наблюдается. Так, до последнего времени различались между собой антрополого-генетические типы населения западной и восточной частей Беларуского Полесья. По нашим материалам, однозначное соответствие в случае трехкомпонентной иерархии популяций выявлено только в границах экологических провинций: Полесской, Центральной и Придвинья.
Возможности популяционной генетики позволяют определить хронологию генетико-демографических процессов. Так, на эволюционную динамику одинаково влияют и факторы стабильности, и факторы развития. А скорости изменчивости зависят от эффективного репродукционного размера популяций, генных миграций и уровня генетической дифференциации.
После обработки изученных генетико-демографических параметров и иллюстрационных карт обобщенных генетических линий мы увидели зональную упорядоченность в направлении с юга на север, либо с юго-запада на северо-восток.
Само генетико-географическое районирование становится тем точнее, чем больше используется генных маркеров. Так, например, по двум генетическим системам (АВ0 и резус) были выделены 9 групп локальных объединений, преимущественно ближе к периферии этнического ареала (карта 1). Здесь хорошо просматривается, согласно с концепцией В. В. Бунака, древний антропологический пласт популяционных особенностей на изученной территории. Генетические расстояния, построенные по 8 локусам,[67] отслеживают постепенный переход межпопуляционной антропогено-географической изменчивости в направлении с юго-запад на северо-восток. Фактически здесь сохраняется центрально-восточноевропейская тенденция клинальной изменчивости антрополого-генетических структур. Обобщенный анализ позволил выяснить, что генофонды беларусов, а также жителей смежных регионов Летувы и России почти не различаются между собой.
Максимально использованные нами возможности математической статистики и генетико-географической картографии позволили усовершенствовать антропологическое исследование современных популяций. В этом смысле средние показатели признаков качеств считаются более соответствующими и объемными по сравнению с количественными (Рычков Ю. Г., 1973).
Нами подсчитаны вероятные сроки заселения территории страны. Отметим здесь, что данные палеоэтнографии свидетельствуют о первоначальном заселении земель Беларуси около 26 тысяч лет назад. По нашим же материалам, позволяющим говорить о генетической преемственности, заселение территории в границах Полесья произошло в интервале 13–19 тысяч лет назад. Согласно археологическим данным, примерно в ту эпоху (12–11 тысяч лет до Р. Х.) на Днепре и Соже начала складываться гренская культура.
Вся же территория Беларуси, согласно со средневзвешенными эффективными репродуктивными демографическими размерами, а также сведениями о 8 антропосистемах генетических признаков, была заселена предками нынешних беларусов 9 тысяч лет назад (плюс/минус 1 тысяча лет). Это хорошо согласуется с имеющимися данными о конце последнего оледенения (от времени которого прошло уже 10 тысяч лет) и начале на территории Беларуси эпохи мезолита — среднего каменного века.
