Из Инкермана Нестерова повел сержант. Шли по темной разбитой дороге, поверху с завыванием летели мины и неподалеку ухали разрывы снарядов. Впереди шел кто‑то с винтовкой за плечами, может, связной. Мина с визгом пролетела над головами и разорвалась впереди. Нестеров и сержант побежали туда — человек лежал недвижимый, винтовка отброшена в сторону.
— Убит, — глухо проговорил сержант. Оглянулся по сторонам. — Здесь ночью ходят санитарные машины, увезут его.
— Можно взять его винтовку? — спросил Нестеров.
— Конечно, бери. У нас в полку мало оружия.
Только под утро добрались до своей части — окопы,
проволочное заграждение, нигде никого не видно.
— А где командир полка? — спросил Нестеров.
— Вон щель, — сержант указал на каменную скалу, — он там лежит раненый.
Нестеров наклонился, просунул голову между камнями и пополз. Впереди показался огонек. Там увидел двоих: лежавшего на шинели пожнлого подполковннка, а возле него сидел молодой лейтенант. Услышав шорох, лейтенант повернулся. Поднял голову и командир полка.
Лейтенант Нестеров доложил о своем прибытии. Ожидал приказ. Подполковник, опустив голову, сказал:
— В батальонах у нас осталось по одной неполной роте. Сейчас сформировали еще одну роту — все нестроевые подразделения туда. Берите ее и оседлайте симферопольское шоссе. Фашисты прорвались и прут на Инкерман.
Нестеров выбрался из щели. Поднималось солнце над развалинами города и над этими ннкерманскимн высотами, исковерканными воронками от взрывов бомб и артиллерийских снарядов. Фашистские самолеты, тяжело нагруженные, летели к развалинам города, а по ним били из зенитных пулеметов, орудий — Севастополь сражался.
Лейтенант Нестеров нашел роту в окопе второго эшелона.
— Рота, в ружье! — скомандовал.
Солдаты вскакивали, бра™ винтовки, надевали каски, уже готовы. Нестеров увидел среди них сержанта, который ночью привел его в полк.
— Будете командиром первого взвода, — сказал ему лейтенант. — Как фамилия?
— Петров.
Лейтенант опять быстро оглядел солдат и увидел матроса в по лной форме, а на лице у него шрам.
— Малахов!
— Он самый. — Матрос подошел к лейтенанту. — Нет места на кораблях, сколько их потопили…, — голос у Малахова дрогнул. — Мы и здесь дадим фрицам прикурить!
— Будете командиром второго взвода.
— Есть!
— Рота за мной! — Нестеров выпрыгнул из окна и, пригнувшись, побежал через открытую местность. Откуда‑то строчил пулемет, за небольшой высотой все залегли. Но полковая батарея ударила по противнику, и пулемет замолчал.
— Бегом!
Вся рота схватилась — только топот ног — бежали к кустарникам в лощине. Попадали в них — кружился самолет с крестами. Он бросил бомбу, но она разорвалась в стороне. Еще дал один круг «юнкере» над этой лощиной и повернул к Северной бухте. Вскоре там слышались взрывы бомб.
— Прут гады на Северную, — проворчал моряк. — А на другой стороне сам Севастополь… Не допустим, братва, до него!
Опять бросок, прошли полосу обстрела, ползли по- пластунски. Дальше увидели глубокие окопы, но в них никого не было, видно, отошли наши. Еще одна короткая перебежка, впереди показалась широкая долина.
— Симферопольское шоссе, — сказал с^)жант.
— Где же здесь зацепиться? — весь подавшись вперед, спрашивал лейтенант и все всматривался в эту открытую местность.
— Надо в сторону Инкермана, — подсказал моряк.
Еще поползли по — пластунски. Вот и шоссе. Оно изрыто глубокими воронкамн, грудились на ней остовы сгоревших автомашин. Лейтенант поднялся, смотрел в сторону противника — никого нет. Назад оглянулся и у видел на шоссе груду кирпича и камней, видно, рядом стояло здание, и оно развалилось от бомбежки.
Подошли к этой баррикаде. Перед ней — противотанковые ежи — закопанные рельсы.
— Здесь и будем драться, — сказал моряк. — Ну, фрицы, будет вам полундра за все утопленные корабли, за погибших товарищей!
За этой каменной баррикадой рота спешно готовилась к обороне. Копали окопы в каменистом грунте. Нестеров оглядывал местность. Впереди на целый километр она вся открытая, противник не подойдет незамеченным. А шоссейная дорога уходила отсюда круто вверх и скрылась за каменными скалами.
Позади баррикады поднимались отвесные стены каменного Инкермана. В его глубоких штольнях кроме военных штабов, госпиталей, спасалось от — бомбежки много женщин и детей. И еще узнал Нестеров: в инкерманских штольнях находилось почти пятьсот вагонов всякой взрывчатки — порох, снаряды с первой мировой войны, непригодные для современных орудий, тяжелые авиационные бомбы, их некуда употребить, в Севастополе осталось лишь несколько истребителей.
— Товарищ лейтенант, — подошел Петров и спросил: — Это у нас все оружие — одни винтовки?
Нестеров развел руками, ответил:
— Командир полка обещал прислать пулемет, но даже не сказал — станковый или ручной.
— Ничего там нет, я знаю…
— Давно вы в Приморской армии? — спросил Нестеров.
— В Одессе воевал и на Перекопе, от него через горы отступали к Севастополю.
— Выходит, сержант Петром с генералом Петровым, командующим Приморской армией, все бои вместе прошли. А видели его?
— А как же!
— Ну, какой он?
— На вид строгий, но обходительный. Солдат очень жалеет, как Суворов..
— Хорошо сказал. С такими словами, можно пока и без пулемета обойтись… Но пулемет будет!
Лейтенант Нестеров еще раз оглядел свою позицию. За каменной баррикадой бойцы уже выкопали окопы, хотя еще не глу бокие, но все‑таки защита.
— Танки! — закричал Малахов.
Нестеров увидел, как из‑за каменных скал выкатились три тяжелых танка, один за другим они быстро шли по симферопольскому шоссе.
— Приготовить гранаты! — скомандовал лейтенант.
Передний танк ударил из орудия по баррикаде — взлетели камни. Рота не показывала себя… А вокруг танков стали взрываться снаряды. Оказалось, за Инкерманом стояла наша батарея. Танки закрутились на месте и повернули назад за каменные скалы.
— Вот это морской порядок! — радовался Малахов. — Эх, нам бы сюда хоть одно орудие, сорокапятку, дали бы фрицам прикурить!
И только танки скрылись, пошла перебежками по кюветам немецкая пехота. Мешковатые солдаты — ранцы на спинах — бежали, подгоняемые офицерами.
— Без команды не стрелять! — крикнул Нестеров. — Пусть подойдут ближе! — Лихорадочно оглядывал наступающих гитлеровцев — рукава засучены и бьют из автоматов. Их куда больше этой роты.
— Огонь!
Залпом из винтовок встретили наступающих фашнс- ' тов. Нестеров стрелял из своей винтовки (та самая), целился ' в бегущих к баррикаде с автоматами солдат. Они падали, но опять вскакивали, уже совсем близко… Но вдруг попятились
— ударила наша батарея, на этот раз шрапнелью. Гитлеровцы, как ни кричали офицеры, кинулись по кюветам назад.
— Вот батарея! — радовался Малахов.
Только лейтенант Нестеров тревожно думал: если эту батарею переведут на другую позицию, выдержит ли наша рота наступление фашистов вместе с танками?.. На другой день было тоже самое: мчались танки с крестами, бежали за ними солдаты с автоматами, но загрохотала всеми орудиями батарея Инкермана, гитлеровцы отступили за каменные скалы.
Но Нестеров чувствовал, эти бои были отвлекающие. Главный удар усиленная группировка войск противника сейчас направляла в сторону Северной бухты. День и ночь там гремели орудия. Вражеская авиация волнами налетала на разрушенный город, сбрасывала фугасные бомбы. И прорвались фашисты к северному берегу главной бухты Севастополя. Отсюда видно весь город, как на ладони. Орудийный и минометный огонь плотной завесой повис над Севастополем. Немецкие и румынские дивизии, напрягая силы, шли напролом. И там, где приходилось отходить частям
Приморской армии, на каждом метре севастопольской земли лежали отвоевавшиеся фашисты.
В это время из Ставки Главного командования за подписью Сталина в Севастополь пришла телеграмма, в ней были слова: «Вами гордится вся Красная Армия».