По разному сложились житейские судьбы моих юных друзей. Одни из них погибли, отдав свою жизнь «не ради славы», — ради жизни на земле. Другие по окончании службы разъехались, кто домой на свою родину, кто на большие стройки страны, а кто и подался учиться уму — разуму в вузы и техникумы.

Последняя наша встреча произошла в Мурманске в Доме офицеров, куда со всех частей и кораблей привезли воспитанников школы юнг, отслуживших по 7–8 лет на флоте. Мы подлежали демобилизации, и Мурманский Дом офицеров был пунктом сбора доя погрузки в эшелон для демобилизованных моряков. Многие из нас увидели друг друга впервые после окончания школы на Соловках. Почти сутки перед погрузкой провели мы вместе, и это было прекрасное время. И вот мы, как восемь лет назад, снова в теплушке с нарами и печкой посередине вагона, по мы уже не те, которые ехали сюда в далеких 1942–1943 годах. В эшелоне ехали домой бывалые матросы, знающие себе цену, ехали в незнакомое, но влекущее к себе будущее. Вот уже позади осталась Мурманская земля — земля работящих и думающих людей.

Прекрасно сказал о нас бывший юнга Валентин Пикуль: «До сих пор я иногда ду маю о себе, как о юнге. Это высокое и почетное звание дает мне право быть вечно молодым. Юнгам флота не угрожает старость».

Несколько дней пути и вот я сошел с поезда на станции Бузулук. Здесь живет моя мать, и здесь мне суждено начать новую незнакомую мне гражданскую жизнь.

Но на этом не окончились мои встречи с морем. Мне предстояла новая встреча с юностью. Я был приглашен на празднование 50–летнего юбилея школы юнг. Наконец подошел этот день, 24 июля 1992 года. Короткий перелет, и я в Архангельске, городе моей юности, на судне «Свирь». У трапа нас встречают бывший комиссар школы юнг капитан I ранга Сергей Сергеевич Шахов и сын нашего начальника школы юнг вице — адмирал Ю. И. Авраамов. Нарядно одетые юнги готовятся к праздничному построению. Наконец колонна их выстроилась на причале. Звучит команда, и мы рассаживаемся по автобусам. Мы едем туда, где впервые столкнулись с флотской жизнью. Здесь мы участвуем в торжественном открытии мемориальной доски, на которой золотистыми буквами высечены слова: «Здесь в 1942 году была открыта школа юнг ВМФ». Затем торжественное собрание в Архангельском доме моряков. В зал внесено боевое знамя школы. Никто не забыт и ничто не забыто. На призыв Сергея Сергеевича Шахова почтить минутой молчания память павших героев — юнг зал отозвался звоном серебра и бронзы медалей — это встали те, кто носил высокое звание юнги флота. Вечером мы на судне идем на Соловки. Разговорам и воспоминаниям нет конца. Утром торжественное построение на корме судна. Команда — «Матросам, старшинам, офицерам действительной службы и находящимся в запасе колени преклонить, флаг приспустить!» Все преклоняют колени, звучит траурная мелодия, под которую в море опускают два венка памяти. А потом на берегу у каменной стены Соловецкого монастыря, там, где уже

несколько лет стоял памятник погибшим юнгам — бывшим морякам, воспитанникам единственной в нашей стране Соловецкой школы юнг от имени Российского правительства были вручены боевые награды — медали Ушакова.

И всякий раз, когда я беру в руки эту самую дорогую для меня флотскую боевую награду и смотрю на якорь с цепью на лицевой стороне медали, я вспоминаю свои корабли, как будто вижу их наяву. И сегодня бороздят моря старые мои знакомые «Разумный», «Гремящий», «Грозный», «Громкий», правда, это не те корабли, что были кораблями моей юности. Теперь это совершенно другие ракетные и противолодочные корабли, но и сегодня, когда я их вижу наяву, мне вновь хочется сказать словами Валентина Пикуля: "Там, где клубится пар над теплынями Гольфстрима, там, где ветер раскачивает воду, вздымая ее до мостиков, — там прошли, сверкая бортами, корабли моей юности.

Юность на эсминцах — не зря проведенные годы.

С этих узких и теплых палуб, залитых мазутом, я научился строже смотреть по сторонам…

Теперь мне пятьдесят, и мне не снятся корабельные сны.

Где они, легкокрылые корабли с широкой трубой, продутой сквозняком ревущих, как г роза котельных отсеков? Где они, эти лихие наездники морей, которые из мрака полярной ночи, из любого ненастья вынырнут, поразят и опять сгинут во тьме, свистя обтяжкой антенн и такелажа?

Мне уже не снятся сны моей юности.

Увы, не снятся.

Но стоит закрыть глаза, и я снова вижу их как наяву. Вот идет горделивый и статный днвизион — один.

Строем фронта, порывист и резок, следует дивизион- два: «Разумный» и «Разъяренный» во главе с лидером «Баку». Режут волны как лемехами плугов, и стылая вода отваливается на сторону, отступая прочь с пути ветеранов.

За ними — «Доблестный», «Дерзкий», «Достойный».

В ярком сиянии дня проходят корабли моей юности. Как мальчишка, я снова хочу кричать от восторга: — Это они… это они! Я люблю их, эти корабли, любовь моя к ним неизбывна как и все, что любишь по — человечески — чистым сердцем».

Родился в 1921 году в крестьянской семье. В десять лет потерял родителем, воспитывался в колхозе. Работал пастушком, ездовым, трактористом. Закончил семилетку, переехал в город Краснодар, работал литейщиком на заводе «Октябрь».

В 1939 году посгупил в Краснодарское пехотное училище и успешно его завершил за десять дней до начала войны. Войну встретил у стен Брестской крепости в должности командира зенитно — пулеметного взвода. Командовал стрелковой ротон. В октябре 1941 года был назначен командиром стрелкового батальона в легендарной 6–й стрелковой дивизии. С ней прошел по полям боев Белгородчины, Орловщины, Брянщины, Белоруссии, Воронежа, Украины. В Корсунь — Шевченковском сражении командовал подвижным отрядом кавалерии, артиллерии, подразделении автоматчиков и пулеметчиков.

Перенес зри тяжелых ранения, контузию. Награжден орденами и медалями. Ему присвоено звание Почетного гражданина Харьковской, Кировоградской и Николаевской областей. Окончил Усть — Лабинское педагогическое училище, а в 1953 году Краснодарский государственный учительский институт, инвалид Великой Отечественной войны 2–й группы.

Более пятидесяти лет работал педагогом в школе и в Кубанском государственном университете.

В настоящее время является председателем Совета ветеранов шестой стрелковой Краснознаменной Орловско — Хинганской орденов Красного знамени и Суворова второй степени дивизии. Член Краснодарского городского комитета ветеранов войны.

* * *

Взвод зенитных четырехствольных или как говорили счетверенныx пулеметов «Максим» оказался весьма грозной силой в составе групп 6–й стрелковой дивизии в районе Брестской Крепости. Для отражения атаки пехоты и авиации это было мощное оружие.

Я не раз при налете вражеских самолетов сам становился за пулемет и всегда убеждался в действенности его огня. После тяжелых боев одну из уцелевших установок счетверенных пулеметов сняли с повозки и закрепили на полуторке. Получилось так, что этот пулемет оказался единственным на всю дивизию, выходившую из окружения. И, чтобы показать врагу, что мы вооружены, приходилось беспрерывно переезжать с одного места на другое. Благо, что местность была лесистой. Шум мотора и постреливание создавало иллюзию нашего надежного вооружения.

В напряженных боях мы не заметили, как наступила осень. Дивизия начала получать пополнение. Из групп стали формироваться роты, батальоны и полки. Я командовал уже стрелковой ротой. Как‑то перед вечером заглянул к нам командир дивизии полковник М. Д. Гришин. Подошел ко мне, поздоровался, сказал: «Придется тебе, старший лейтенант, принимать командование батальоном 84–го стрелкового полка».

Это было так неожиданно, что ошарашило меня. Мне веда только двадцать лет. На командира взвода — роты я подходил, но батальон… Это ведь почти пятьсот — шестьсог человек, полсотни командиров, люди старше меня по возрасту, званию. Я попытался отказаться. Зашел к председателю партийной комиссии В. и. Воробьеву, рассказал ему о своих сомнениях. Выслушал меня Василий Никитич внимательно и сказал: «Смотри, старший лейтенант, как работает командир полка, учись у него, а за возраст и звание не беспокойся, это придет само собой».