Всего, что пережить в плену пришлось,
Не уместить и в десяти поэмах,
Мне самому не верится порой,
Что в лагере тифозном жив остался.
Наверное Всевышний передал
Моленья мамы матери другой,
Чтоб из концлагеря взяла под видом сына…
Та мать — Леонова — и дочери ее
До моего ухода в партизаны
Заботились, как будго о родном…
Потом и на Тамбовщину письмо послали.
А как забыть мне белорусский лес,
Где с фронтом наш отряд соединился!
С каким восторгом я стихи слагал,
Солдата — пехотинца прославляя:
…Одежды твои дочерна пропотели,
В пыли и грязи… но сверкают глаза!
Тебя узнаю я по серой шинели —
Здравствуй, пехота родная моя!
Кто б мог из нас тогда предположить,
Что жизнь пойдет не по мечтам окопным,
Что родина с объятьями не ждет.
И не ждала жена пропавшего без вести.
Но молодость и вера в долг и честь
Все горести одолевать умели:
Из госпиталя вновь пошел на фронт
Со старой незажившей раной.
И были вновь бинты госпиталей,
И подмосковный полк резерва,
И наконец — уволился в запас,
Военруком отпраздновал Победу.
В Москву, где поселился брат,
Прошедший Сталинградское сраженье,
Приехали блокадница — сестра
И мама из тамбовского колхоза.
Они приехали, чтоб повидать того,
Кто вопреки смертям живым вернулся…
От встречи той запомнилось одно:
«Столичная» лилась, как слабое вино —
Она была разбавлена слезами.
И меньше всех нас говорила мать,
Она смогла все выразить глазами.
А как при встрече обняла меня!
Как долго из объятий не пускала!
И нежно гладила мои вихры,
Как будто бы еще не доверяя,
Что я живой и вот стою пред ней,
Погонами парадными сверкая.
Она бы увезла меня в Тамбов,
Чтоб тишиной полей лечить от стрессов,
Но от земли сама оторвалась —
С внучатами приехала возиться.
— Одной тоскливо, — голову склонив
И будто бы винясь, сказала тихо. —
— В Кирсановских местах родных уж никого,
Одни могилки… бабушки и деда.
А я о встрече с дедом так мечтал!
Стихи сложил, ту встречу предвкушая.
Те строчки за столом я прочитал,
Мечты о встрече со слезой мешая…
По знакомой тропе прожитого
Возвращаюсь в родимый Тамбов.
Вижу, вижу мальчишку худого
Из кирсановских белых садов.
Вижу деда с цигаркою верной…
Мастер сказок и всяких затей,
Дед мой липы любил безмерно,
Но сдирал с них кору для лаптей,
И, внимательно глядя на внука,ъ
Говорил, что устроен так свет…
На его огрубелые руки
Тихо сыпался липовый цвет.
Ах, с каким багажом прожитого
В свое детство, хромая, иду!
Встречу маму у дома родного,
Ну, а деда, конечно, в саду!
Знаю: сядет под липою с внуком
И расспрашивать будет мой дед,
На его огрубелые руки
Будет сыпаться липовый цвет…
