К молодым командирам подошли мальчишки, потом еще — их окружила целая ватага новороссийских пацанов — худых, загорелых и храбрых на вид. Кто‑то из них спросил:

— Вы из училища? Наганы выдали?

— Ложки выдали, стреляют по гречневой каше, — засмеявшись, ответил Зорька Родин. Ребята приняли шутку. О себе рассказывали:

— Дежурим на крышах, зажигалки тушим. А вчера наши зенитчики «юнкерса» сбили, так и врезался в бухту.

От здания вокзала шел скорым шагом старший команды.

— Отойдите! — строго сказал мальчишкам. А своим товарищам: — Приморская армия в Севастополе… Там сейчас сильные бон.

Построились и пошли к морскому порту. А мальчишки следом за ними. Кто‑то из них спросил:

— Может, письма ваши отнести?

Но писем еще не успели написать.

Шли по городу, вокруг разрушенные здания после бомбежки. Показалась темно — синяя вода бухты. Мальчишки рядом. За всех родных и близких провожали в боевой путь, из которого неизвестно кто вернется…

Вот и порт. На рейде стоял большой военный корабль.

— Это крейсер, — сказал Зорька Родин. — Недавно построили. На нем самые дальнобойные орудия.

— Давайте попросимся на этот крейсер, если он вдет в Севастополь, — предложил Нестеров.

Все повернули к берегу, где стоял часовой, матрос. Спросили его: возьмут ли их на крейсер?

— А где ваше направление? — матрос прочитал его. — Вам нужно на теплоход, вон стоит.

У самого причала, окрашенный голубой краской, под цвет морской воды, стоял большой, двухпалубный пассажирский теплоход. За неимением другого, ему пришлось сейчас выполнять роль военного корабля. Молодые командиры прощались с мальчишками, поднимались по трапу. Нестеров впервые поднимался на корабль. Когда почувствовал под ногами покатую палубу, тревожно отозвалось сердце. Прощай, земля…

Темнело, а мальчишки не уходили. Зорька Родин подошел к самому борту и крикнул:

— Ребята, кого повстречаете из Геленджика, передайте, что видели меня! — назвал свою фамилию.

Дрогнул теплоход, отчаливал от берега и уходил в беспросветную морскую ночь на встречу неизвестному. Кто- то запел: «Раскинулось море широко!..»

— Давай спать в шлюпке, предложил Зорька Виктору, и они разместились в ней. Зорька сразу уснул, море ему давно знакомое. Виктор не спал, думал об отце с матерью. А в Севастополе воюет его старший брат Коля, если бы увидеть… Но недавно он был ранен, писал в письме.

Голубая, бескрайняя, куда ни глянь, — вода. Только небо и воду увидел Виктор, проснувшись. На теплоходе — тишина. На верхнем мостике у спаренного пулемета стояли два моряка. У одного на лице красный шрам. Оба всматривались в небо.

А все же как хорошо в открытом море! Виктор стоял на самом носу теплохода и не мог насмотреться на эту величественную картину.

Впереди теплохода шел минный тральщик, а по сторонам, ныряя в волнах, два морских «охотника» — небольшие скоростные суда. Теплоход уходил на юг, а потом где‑то быстро повернул на запад и взял курс на Севастополь.

На борту теплохода было около тысячи красноармейцев, все они расположились в каютах и трюмах, их не было видно на палу бе.

Виктор вернулся к шлюпке. Зорька уже трудился, открывал консервную банку и заодно знакомился с зенитчиками.

— Как там, на горизонте? — спрашивал он.

— Пока порядок, — отвечал моряк со шрамом на лице.

— А что подсказывает бюро погоды?

— Часов в двенадцать должны повстречать фрицев, они перед обедом всегда по морю облет делают.

Но двенадцать часов прошли спокойно. Был спокоен и весь остальной день. И лишь под вечер, когда уставшее солнце медленно погружалось в темные волны, над ними воровато промелькнули два самолета — немецкие разведчики.

— Теперь минут через пятнадцать жди, — сказал зенитчик со шрамом на лице, и стал быстро наводить пулемет в небо.

И только скрылось солнце, словно боялось оставаться свидетелем этой страшной сцены, — пять «юнкерсов» быстро приближались к теплоходу. Громом

ахнули орудия, застрекотали пулеметы, трассирующие пули ярким пунктиром вспыхнули в воздухе.

— Пикирует!

Виктор увидел, как над мачтами мелькнули кресты самолета — засвистела бомба, столб воды вздыбился и рухнул на палубу. «Тонем» — мелькнула мысль. Но вода скатилась с палубы и Виктор, весь мокрый, прыгнул в трюм.

— Пикирует!

Треск пулеметов и пронзительный вой бомбы, но опять она упала в воду недалеко от борта. А грохот орудий был уже в стороне, как будто там шел еще другой пароход.

В трюм спустились два моряка с фонарями, осмотрели стены, что‑то пошептались между' собой и ушли.

— Виктор! — кричал, свесив голову в трюм, Зорька. — Давай сюда! Улетели гробы! Им видимость не позволила нас искупать. А я зенитчикам помогал — вот толковые ребята! Теплоход все же задело, чувствуешь, как он накренился.

Да, возле теплохода близко разорвалась торпеда. Весь корпус судна сильно наклонился, корма почти ушла под воду, одна машина в трюме совсем отказала. Всю ночь качали мощные насосы, но вода прибывала.

Виктор и Зорька опять вернулись в шлюпку.

— А мне показалось, что юнкерсы потом накинулись на какой‑то другой корабль, — сказал Виктор.

— И я тоже заметил, как самолеты повернули от нас, — подтвердил Зорька. — А по левому борту пошла такая стрельба!

В полночь по небу блеснули высокие столбы света. На палубу поднялись матросы и солдаты.

— Севастополь… — кто‑то сказал, и моряки сняли бескозырки.

— Это наши прожекторы береговой обороны, — послышался тот же голос. — А вон чуть заметные. лучи, это немецкие прожекторы.

Как завороженные смо грели все на огненные мечи севастопольских прожекторов. И возле них — едва мерцающие нити немецких прожекторов, они силились уцепиться и свалить эти огненные мечи Севастополя.

Уже оттуда, издалека, донеслись грохочущие раскаты орудий.

Севастополь…

Только бы дойти до тебя, бесстрашный город. И все на теплоходе словно забыли о своей судьбе, о сотнях метров воды под ногами, которая в любую минуту могла их поглотить.

Наступил рассвет. Теплоход, переполненный водой, еле двигался. В Севастополь должны прийти ночью, выгрузить снаряды, патроны, взять раненых и ночью уйти. Но уже утро. Навстречу шел военный корабль. Капитан посмо трел в бинокль:

— Наш крейсер.

Он быстро приближался. На нем размахивали флажками, спрашивали: дойдете ли до Севастополя?

— Дойдем, — сказал капитан, и матрос флажками ответил крейсеру.

— Вот кто спас нашу жизнь, — сказал Зорька Родин.

Рассекая волны, крейсер быстро уходил, спешил в

Новороссийск, чтобы опять взять солдат и боеприпасы для обороны Севастополя. А моряки теплохода пристально всматривались в даль, куда медленно продвигалось поврежденное судно.

— Земля, — проговорил капитан, отрывая от глаз бинокль.

На горизонте обозначилась темная полоска. Она росла и приближалась. Уже явственно виден берег: разрушенные здания, затонувшие корабли в бухтах, а дальше по горам, над фронтом, вспыхивающие дымки орудийных выстрелов, и видно было, как кружились там самолеты.

От берега отошел катер, и оттуда, усиленный рупором, донесся голос:

— Курс на Южную бухту!

Противник уже заметил подходивший теплоход. Повел обстрел из дальнобойных орудий, но снаряды падали в стороне. И в ту же минуту из‑за тучки вынырнуло два «юн- керса». Виктор был возле кормы, увидев самолеты, бросился к носу корабля — ударила тяжелая бомба в переполненный водою теплоход. Виктора отбросило воздушной волной. Но он поднялся и увидел — валилась капитанская рубка, теплоход уходил в воду, на поверхности только носовая часть. Все, кто здесь, хватали спасательные пояса, круги, прыгали в воду. Виктор тоже схватил пояс, скинул гимнастерку, сапоги, брюки оставил, там документы, и прыгнул — холодная вода словно обожгла. «Сюда!» — услышал голос. На шлюпке -

она пробита и перевернулась вверх дном — сидел матрос- зенитчнк — шрам на лице. Он помог Несщэову подняться на шлюпку.