Служанки, каждое утро убирающие их комнату и приносящие еду, наверняка уже доложили о том, что ее тонкая циновка испачкана кровью. Надеяться на их жалость и молчание не приходилось. Эти проявления человеческих чувств к другим пленница стоили им отрезанных пальцев и языков, изуродованных лиц и тела. Теперь осталось только ждать. Будут ли это охранники или придет сам Терей? Почему-то ей хотелось, чтобы о ее дальнейшей судьбе, пусть даже печальной, ей сообщил именно он, а не кто-то другой.

Наконец, тяжелый засов лязгнул и дверь приотворилась. Белое одеяние Терея резко контрастировало с его темной кожей. Леа сразу поняла, что он пришел за ней. Его раскосые, экзотические глаза мгновенно нашли ее в толпе жавшихся к стенам женщин.

Он только кивнул ей. Но Леа не стала дожидаться, когда стражники выволокут ее под руки. Вернется ли она в эту комнатушку или нет, в любом случае покинет ее она гордо.

Ни один раз она убеждалась в том, что трусость не красит человека. Если смело идешь по жизни — можешь надеяться на то, что возьмешь от нее больше всех. Если боишься — то не только жизнь, но и смерть твоя будет жалкой. Именно поэтому еще пятилетним ребенком она смело входила в лес в то время, когда на лунах появлялись красные блики и старожилы говорили, что зверь становится буйным, потому что в него вселяются духи-отшельники. И даже обычная птица-полуночница может напасть и выколоть глаза, блестевшие в темноте. Леа видела, как мальчишки постарше, помня об этом, жмурились от страха, если им все же хватало духу зайти в заросли могучих деревьев на опушке, тогда как она сама смело смотрела на их сморщившиеся от ужаса мордочки и еще пугала их, крича, что заметила жуткого зверя с красными глазищами.

Вот и сейчас она шла по узким коридорам, минуя одну залу за другой, и не проронила ни слова. Задавать вопросы бессмысленно. Если тебя ведут на казнь — только больше будешь переживать и волноваться, если ты будешь жить — значит нет поводов для страха.

Ее отец, Таир, назвал ее бесстрашной, когда она родилась. Именно это на древнем языке предков означало ее имя. «Видимо, папа не ошибся и правильно прочел звезды в тот день», — подумала девушка.

Купальни остались позади, как и палата, куда ее привели на встречу к Мору. От интереса Леа начала вертеть головой по сторонам. В этой части дворца ей еще не доводилось бывать.

Хрустальные своды уводили вглубь. Под землей, без пронзительных солнечных лучей, стены казались посеребренными, непрозрачными, и в свете огней, зависших в пространстве без какой-либо опоры, эти узкие коридоры напоминали шахты, в которых добывали серебро.

Терей обернулся и охрана, подчиняясь безмолвному приказу, исчезла.

Он так же, не проронив ни слова, сделал жест рукой, приглашая Леа войти.

Под низким арочным сводом была абсолютно непрозрачная двустворчатая дверь. Леа удивилась. Здесь все всегда было доступно взору. И даже в том жутком храме, где ее изнасиловали, под потолками висели занавеси, которые по желанию повелителя могли опустить. Возможно, это темница? Или здесь проводят казни? Ведь только в тех помещениях, где держат пленных, слуг и скотину, стены не сделаны из хрусталя.

Леа сделала неуверенный шаг и оказалась в огромных покоях. Абсолютно круглое помещение было обшито деревом и украшено тканными гобеленами ручной работы, шторы с причудливо вышитыми узорами драпировали большую кровать. Из круглых окон в потолке лился яркий свет, падая толстыми, почти осязаемыми столпами на пол и зеркала, которые отражали солнечные лучи и направляли их в разные стороны по всей комнате. Удивительная игра теней и света заворожила Киру.

Не было резких контрастирующих цветов, только приятные глазу мягкие оттенки зеленого, темно-синего, золотого и бежевого.

— Вина? — Терей подошел к невысокому столику с сосудами и кувшинами.

— Нет, не надо.

— Как тебе мое жилище? — белозубая улыбка сверкнула из полутени.

— Неоднозначное.

— В каком смысле?

— Не могу понять: или ты раб, или пользуешься особыми привилегиями.

— Почему ты так решила?

— Твоя жизнь скрыта от посторонних глаз. У Мора тоже непрозрачные покои?

— Нет. Хрусталь в его части дворца самый чистый, какой только можно найти в белых песках этой пустыни.

— Значит, ты в таком же заключении, как и я, просто пользуешься большей свободой?

— Возможно, — улыбка на полных губах не дрогнула.

— Так ты просто решил со мной прогуляться, показать, где живешь, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказала Леа. Она действительно не собиралась у него ничего спрашивать.

— Что-то в этом роде, — он поднес бокал ко рту и сделал маленький глоток.

Леа посмотрела на самый большой предмет мебели в этом жилище — кровать. Она была квадратной, что резко контрастировало с полным отсутствием углов в обстановке. Даже у столиков и нескольких сундуков, расставленных у стен, края были сглажены, закруглены.

Возможно, Терей чего-то от нее хочет. Эта догадка была внезапной и потрясла ее настолько, что она не сумела скрыть своих эмоций. Терей же, пристально наблюдавший за ней, угадал ее мысли и от души рассмеялся.

Леа отвела глаза, чтобы скрыть смущение и неловкость. Хорошо, что хотя бы он не думает об этом, смотря на нее. С некоторых пор ей стало казаться, что все мужчины здесь свихнулись от похоти. Даже охрана поедала пленниц глазами и не отводила горящих взглядов от несчастных во время их встреч с Мором, что делало эти мгновения еще более невыносимыми.

— Только и мыслей, что о постели?

— Нет.

— А я бы это понял. Ведь тебе предстоит встреча с повелителем. Ты не беременна.

— Нет, — отрицать не имело смысла. Терей узнал об этом и решил с ней поговорить.

— Боишься?

— Чего мне нужно бояться? Вашего повелителя или того, какая участь меня ждет, раз уж я не беременна?

— А чего ты больше боишься?

— Я не знаю. Мне все-равно.

— Ты не хочешь жить?

— Видно, ты путаешь жизнь с чем-то другим. Существовать в неволе, униженной, истязаемой, без права выбора или надежды а будущее — это не жизнь.

— Твое сердце будет биться, а если повезет, глаза будут видеть, язык — говорить, а шрамы на теле не станут причиной страданий и агонии.

— Не только раны и шрамы могут причинять боль. В моей деревне как-то мужчинам удалось поймать медведя. Диковинного медведя. Он был белым, а глаза светились синим светом, будто родился он не в наших лесах. Убивать его не стали, но и отпустить не захотели. Так вот этот медведь умер через неделю. Он не ел, не спал, он не смог жить в неволе. С людьми еще хуже. Они могут не умереть, а сойти с ума или потерять человеческий облик. По-моему, это гораздо хуже смерти.