Подобно страстному поклоннику цветов, готовому довольствоваться любыми цветущими растениями, я все же сумел несколько раз — и то совершенно случайно — сорвать цветки удовольствия. Однако хвастаться мне нечем: цветы сии, не будучи взращенными в цветниках, подобных парижским, не отличались ни блеском, ни ароматом последних. Жители Пикардии отличаются удивительной простотой. Если бы вдруг весь мир утратил веру, ее можно было бы отыскать в Пикардии. Пикардийцы набожны и суеверны, впрочем, эти два свойства мало чем отличаются друг от друга. Развлекла меня всего лишь одна интрижка.
Глава V
Молодой человек, сын богатого фермера, был влюблен в дочь — своего соседа, причислявшего себя к благородным. Юный фермер обожал свою возлюбленную, и та отвечала ему полной взаимностью. Отец не знал, что дочь его влюбилась в простого землепашца: никто не поведал ему об этом. Девушка была уверена в благородстве своего избранника, они любили друг друга и строили планы на будущее. Она хотела поскорее навеки соединиться с возлюбленным, которого обожала. Она не могла подарить жениху дворянский титул, он же мог взять себе в качестве имени название принадлежавших ему плодородных земель, а также распорядиться суммой в пятьдесят тысяч ливров. Однако отец девушки постановил, что дочь выйдет замуж только за дворянина. Неугомонный темперамент девицы воспротивился этому, и вот уже два года как благородная красавица состояла в связи с представителем третьего сословия. Когда же скрывать последствия этого романа стало невозможно, отец девицы, вместо того чтобы осчастливить отца будущего ребенка и женить его на своей дочери, предпочел распространить слух, что творцом плода, носимого под сердцем его дочерью, является знатный кавалер ордена Святого Духа, который останавливался у него в доме проездом из Версаля. Так Ромул[67] прослыл сыном Марса! Так и у многих знаменитостей, носящих громкие фамилии, отцы нередко зовутся Жеромами Блюто (таково было имя юного фермера).
После родов мадемуазель де Беркай перестала встречаться с тем, кто заставил ее вступить на тропу материнства, вновь став послушной дочерью. Молодая мама смирно сидела в отцовском доме, ожидая перемен к лучшему.
Несчастный влюбленный фермер, отчаявшись и не обладая избытком ума, обратился за советом к другу. Тот поведал ему об одном пастухе, который, по утверждению всей округи, был колдуном. Мимоходом заметим, что, когда люди верят в колдунов, эти последние множатся со всех сторон, словно грибы. Блюто нашел колдуна. После долгих уговоров и обещания немалого вознаграждения колдун дал ему флакон с какой-то жидкостью и приказал подмешать зелье в питье той, чье сердце он хочет вернуть. Фермер взял флакон и стал ждать, когда представится удобный случай им воспользоваться, и наконец дождался.
Наступил церковный праздник. Местный кюре пригласил меня и отца в гости, а дабы оказать нам честь, позвал еще нескольких дворян, священников, а также господина Блюто и его бывшую любовницу. Трапеза была обильна; за столом собралось не менее двадцати пяти человек; кюре прямо-таки светился от радости. Так как среди местных женщин мадемуазель де Беркай была самой привлекательной, то я усадил ее между собой и кюре, решив непременно воспользоваться случаем и получить удовольствие, ибо курочка была хороша и не новичок в любовных делах.
Ее бывший возлюбленный, разумеется, мечтал оказаться на моем месте, но, когда даже шпага уступает тоге[68], смиренному земледельцу тем более не след роптать. Захватив с собой флакон с любовным напитком, Блюто пытался улучить момент и налить его в стакан моей очаровательной соседки по столу. Момент так и не представился, и, как это часто случается с людьми, одержимыми одной идеей, молодой человек, окончательно потеряв голову, а вместе с ней и надежду, опорожнил флакон в большой кувшин, вмещавший пинт[69] шесть — восемь: в этом кувшине была сладкая домашняя наливка, которую должны были подать к десерту. Застолье было шумным. Священнослужители много ели, а еще больше пили, после чего принимались проклинать еретиков и прославлять местные вина. Я, не теряя времени, стал ухаживать за своей соседкой и весьма в этом преуспел. Имея немалый опыт в делах любви, женщина даже вполне скромного темперамента всегда будет опережать вас по части способов извлечения удовольствия. Поведение гостей становилось все свободнее, и мы с соседкой под шумок удалились в сад. Вскоре дело сладилось, и я уже предвкушал грядущие удовольствия. Но тут подали десерт, и всеобщее веселье стало еще шумней. Раз в жизни надо непременно побывать на сельском празднике. Он сразу же напомнит вам золотой век, тот добрый и прекрасный век, когда простые и бесхитростные люди веселились и наслаждались от души, не сознавая в полной мере своего счастья.
Принесли вышеупомянутый большой кувшин, откуда всем в стаканы разлили наливку, очень сладкую и крепкую. Ни отец, ни я, ни моя соседка пробовать ее не стали, а продолжили пить бургундское, кое отец мой захватил с собой. Тут подошло время встать из-за стола: господин кюре, раскаявшись, что принял лишнего, решил исполнить свои обязанности, то есть отправиться в храм и прочесть проповедь. Мы поднялись и пошли в церковь. Моя новая приятельница шла рядом со мной. Разумеется, мне бы хотелось оказаться с ней в совершенно иной обстановке, но в здешних краях приходилось довольствоваться и этим.
Проповедник стал говорить вполне за здравие; речь его лилась свободно, а так как начал он ее с похвалы святой Деве, то основным содержанием проповеди стал призыв к целомудрию. Впрочем, завершить наставление ему не дали.
Напомним, что к тому времени, когда стали разливать содержимое большого кувшина, приворотное зелье успело как следует перемешаться с настойкой, и эффект получился двойной: во-первых, кровь у гостей забурлила и всем срочно приспичило заняться любовью, во-вторых, зелье подействовало как слабительное. В зависимости от темперамента сказывалось больше первое или второе действие.
Оратор вошел в раж и хлопал себя руками по бедрам, мы мирно подремывали, но тут начало действовать колдовское зелье. Некоторое время проповедник сопротивлялся; меж тем действие зелья стало сказываться у всех гостей, и у священников, и у мирян, словом, у всех, кто был на обеде. Никогда еще я так не смеялся, глядя на лиц духовного звания: сидя на стульчиках, они вертелись во всю, рыская глазами в поисках тех самых добродетельных особ, коим воздавались хвалы с кафедры. Крестьяне, созерцавшие сие зрелище, тихо смеялись; сметливые от природы, они отнюдь не испытывали почтения к своим духовным пастырям. Дальнейшие же поступки этих пастырей и вовсе лишили их уважения прихожан.
Вдруг местный Златоуст, испустив восторженный вопль, сотрясший своды храма, не сумел совладать с воздействием коварного зелья и с неудержимой силой выпустил из себя зловонную струю. Опешив от такого несчастья, он умолк и замертво свалился на пол. Прихожане бросились приводить его в чувство, но, подбежав, они увидели, что кюре вовсе не думал умирать. Разобравшись, в чем дело, добросердечные прихожане стали срочно воскурять благовония, коими вскоре наполнилась вся церковь.
Все от души смеялись над случившимся, причем тот, кто смеялся громче всех, через некоторое время сам становился предметом насмешек. Началась служба; отец мой, не удержавшись, напомнил мне историю византийского императора Константина Пятого, прозванного Засранцем, ибо во время процедуры крещения он покакал в купель.
Не успели пропеть первый псалом, как двое певчих, подгоняемые естественной надобностью, сбросили певческое облачение и опрометью рванулись во двор. Видя их бегство, прихожане удивленно переглянулись; освободившиеся места заняли двое кюре. Однако певческие одеяния явно уподобились хитону Несса[70]: не пропев и десятка строф, священники скинули их и помчались вон из церкви вслед за своими собратьями, испытывая те же самые муки. Прихожане, давно уже сдерживавшие смех, разразились громовым хохотом. И только приходской священник твердо стоял на своем посту: кишки его бурлили, выталкивая из себя бесценные остатки зелья, но он был непоколебим. Возможно, он желал уподобиться римским сенаторам, не пожелавшим покинуть свои кресла даже под угрозой смерти, в коих они и были зарезаны захватившими Вечный Город галлами.
