— Вы колеблетесь! Боже, как я страдаю! Неужели вы, мой бедный друг, больше меня самой боитесь скомпрометировать честную девушку?

— Я понимаю, мадемуазель, конечно, и все-таки…

— Неужели Господь послал бы мне такого нежного и честного возлюбленного, если бы я каким-нибудь неосторожным поступком, невзначай, запятнала свою репутацию?

— Я не имел в виду ничего подобного… Но… видите ли… Молодость… И я… в конечном итоге… я чувствую… я ведь тоже человек из плоти и крови… когда дьявол искушает!.. Но если вы так настаиваете… Если вы позволяете…

— Недостойный возлюбленный! По вашим ужасным подозрениям я поняла, как мало вы доверяете чести несчастной Элеоноры! Забудьте ее, пусть всякая связь между нами прервется!

Тереза со смехотворным достоинством трагедийной актрисы отослала прочь любовника и закрыла окно, не слушая его возражений. Мы хохотали, как сумасшедшие, и наконец вернулись в постели. Мне оставалось только заснуть.

Однако то был не конец истории. Несколько минут спустя Каффардо, встревоженный немилостью Элеоноры, все-таки решился — несмотря на подстерегавшие опасности — прийти к своей мнимой любовнице. Он тихонько постучал в дверь.

— Вы слышите, мадемуазель, — спросила Тереза, вскакивая с постели. — Он здесь! Мы позволим ему… войти?

Я сделала вид, что ничего не слышу, и Тереза, решив, что я крепко сплю, открыла плохо смазанную и ужасно заскрипевшую дверь. Каффардо вошел. Мгновение спустя, желая позволить Терезе и Каффардо насладиться тем, что должно было случиться, я повернулась на другой бок и притворно захрапела.

Боясь наскучить моим читателям, я не стану пересказывать долгую предварительную беседу двух персонажей, в которой мнимая Элеонора старалась уступить, не потеряв уважения влюбленного Каффардо, а тот пытался устоять, не лишившись милостей любовницы. Роль Терезы была чертовски сложной: Каффардо хотел от настоящей Элеоноры одного — чтобы она приблизила сроки свадьбы, чему существовало серьезнейшее препятствие. Мать жениха знала о существовании ребенка и предупредила Элеонору (разумеется, тайно!), что, если та будет настаивать на желании выйти замуж за ее сына, она откроет всему свету постыдную тайну, лишив Элеонору надежды выйти замуж хоть за кого-нибудь. Мадемуазель пыталась тянуть, надеясь, что мамаша Каффардо, старая и больная, наконец-то отправится в лучший мир или принципы Каффардо-сына настолько смягчатся, что он окажется однажды в положении, обязывающем его, как честного человека, жениться на девушке. Увы! Старуха упорствовала, не желая отправляться к праотцам, а Каффардо, похожий на холодную мраморную статую, до сих пор успешно спасал свою невинность от всех ловушек дьявола и мадемуазель Элеоноры.

Тереза, чтобы не выдать себя, должна была очень точно соразмерять все свои слова и действия.

Теперь, друг-читатель, приготовься услышать нечто невероятное… Но к чему лишать вас удовольствия от сюрприза? Читайте, и вы поверите, если сможете. Что до меня — если бы я не была тогда свидетельницей происходящего, навряд ли убедила бы себя в возможности того, что узнала. Истина, как утверждал Буало, часто выглядит всего лишь правдоподобной.

Итак, мои герои долго спорили, и наконец мнимая Элеонора выдвинула тонкий и очень убедительный аргумент:

— Прекратите, мой дорогой Каффардо, жаловаться на отсрочку вашего счастья, в которой я якобы виновата! Признаюсь, я хоть завтра могу заставить отца дать свое согласие, однако могущественная страсть, владеющая мною, никак не согласуется с холодной развязкой — получить лучшего и самого любимого из смертных после алтаря, вступив в брак. Венчание станет для нас данью приличиям, как будто мы не аристократы, а ничтожные плебеи. О Боже! Почему я не нахожу в моем возлюбленном страстных порывов… которые иногда возносят меня над химерами долга, чести и добродетели?!

— Но что вы такое говорите, мадемуазель Элеонора?! Как можно забывать, чему нас учит Святая Церковь?

— Оставь на мгновение в стороне святую религию, сердце мое, и ответь на простой вопрос: если бы ты покусился на мою девственность и я уступила бы, ты стал бы меня презирать?.. Ты отказался бы жениться на мне?

— Но… конечно, нет! Раз я обещал… следовательно, обязан сдержать слово… Клятвопреступление — ужасный грех.

— Ну что ж, дорогой Каффардо, я — как и ты — враг клятвопреступления: я поклялась, в порыве моей невероятной любви, навсегда связать свою судьбу с твоей только после того, как моя и твоя страсть пройдут через главное испытание: я хочу быть уверена, что, насладившись своей любовницей, ты не перестанешь ценить ее, а я сохраню желание, познав тебя. Скажи, что с нами станет, если несколько месяцев спустя после свадьбы мы почувствуем взаимное отвращение и ненависть? Если отвращение может родиться из наслаждения плоти, не стоит ли выяснить все детали до принесения священных клятв? Но какое это будет упоение, если, сделав для тебя то, что, по мнению пошлых обывателей, бесчестит женщину, я пойму, что ты по-прежнему стремишься к счастливому супружеству со мной! В какую крепость будет заключена моя нежность, если я стану испытывать бесконечную благодарность к великодушнейшему из любовников!..

Все это было слишком тонко и сложно для нашего Иосифа[12]; он не знал, что отвечал, что отвечать… К чему заставлять вас ждать непредвиденной развязки этой странной сцены? Любовь… природа… Ее величество глупость, объединившись против предрассудков, получили решающее преимущество. Тысячу раз произнеся слова «если», «но», «однако», олух, которого мнимая Элеонора осыпала коварными ласками, заколебался… забылся… и разделил ложе с распутной Терезой. Все остальное было спектаклем опытной и жадной на удовольствия страстной актрисы.

Дерзость, с которой субретка в тот вечер игнорировала мое присутствие, возбудила во мне мгновенный гнев, который я с трудом подавила; но вскоре мне стало интересно, и я ей все простила. Девушка полагала, что я сплю, и нашла, что может позволить себе отомстить. Слушая, как исправно трудится Тереза, я и сама загорелась, а Каффардо, несколько раз в порыве страсти воскликнувший «О, Пресвятая Богородица!», «О, Святой Дух!», «Ах, милостивый Христос!», смешил меня до истерики. Я присоединилась (мысленно, конечно!) к счастливой паре и не один раз за ночь испытала высшее наслаждение. Я засыпала под нежный шепот любовников, подивившись их неутомимости. Вот плоды благонравия: счастлив тот, кто поздно начинает наслаждаться!

О, святоши! Пусть то, что случилось с господином Каффардо, поддавшимся искушению, ужаснет вас и научит храбро противостоять коварным искушениям плоти. Наказание неотвратимо следует за преступлением. Некоторые привилегированные смертные, ежедневно общающиеся с Небом, не знают, что там замечают их мельчайшие грешки, а вот закоренелые грешники, неизвестные при небесном дворе, безмятежно предаются своим ужасным излишествам. Но помните — грядет день отмщения! И вот тогда тем, кто совершил при жизни все возможные неправедные деяния, будет предъявлен бесконечный список преступлений, и покарает их рука ангела-мстителя! Те же, кто будет наказан еще при жизни, те, кто раскается, с Божьей помощью сразу же попадут в Царство вечной радости. Счастливец Каффардо! Господь в бесконечной милости своей не покарал его немедленно после грехопадения!

Я проснулась, когда часы пробили пять раз. Утомленные любовники спали — я поняла это по мерному дыханию и похрапыванию. «Кажется, — сказала я себе, — господин Каффардо, которого вначале хотели наказать, не слишком много потерял в этом приключении: он спит с очень красивой девушкой, считает себя обладателем предмета своего обожания; даже если он, по его разумению, что-то потерял в будущей, лучшей жизни, то нашел единственный верный ключ к счастью и наслаждению в жизни земной; в чем же здесь наказание? А вот мадемуазель Тереза проиграла: темперамент взял верх над гневом, и Каффардо воспользовался лучшими плодами ее хитроумного плана». Возможно, мои рассуждения были не совсем верны — будущее показало, что я действительно ошибалась, поскольку судила по внешним признакам. «Однако, — продолжила я свои размышления, — если Тереза так забылась, мне, которой господин Каффардо совершенно безразличен, вовсе незачем позволять ему мирно наслаждаться своим счастьем. А ну-ка, придумаем что-нибудь этакое, что заставит любовника раскаиваться в своей слабости…» К несчастью, мое хитроумное воображение ничего не подсказывало мне в тот момент. Закричать? Поднять тревогу? Застать его врасплох? Но он может убежать, а фальшивая Элеонора, которую я не могу предупредить, будет плохой помощницей! Я не придумала ничего лучше, кроме как спрятать какую-нибудь важную деталь туалета Каффардо. Под руку первыми попались штаны месье, я схватила их, вынув предварительно из карманов кошелек, часы и ключи и переложив их в карманы камзола. Проделав все это, я осталась лежать в своей постели, ожидая, когда будет обнаружена столь трагическая пропажа.