Известия о печальной участи моих родителей тронули меня и расстроили до глубины души. Я была весьма далека от мысли осуждать их за поведение, приведшее их туда, где они оказались, и не могла не оправдывать их, понимая, что очень трудно быть честным человеком, если ты нищий. И действительно, сколько есть на свете людей, слывущих образцами добродетели только потому, что они ни в чем не нуждаются! А ведь многие из них совершили бы преступления в сотни раз более тяжкие, чем те несчастные, которых они отправляют на каторжные работы, окажись сами судьи и осуждающие в подобном положении! Увы, в этом мире счастье одного построено на несчастье другого… Вешают лишь невезучих, и, если бы все те, кто достоин веревки, получали бы по заслугам, на земле вскоре не осталось бы ни одного человека!

Разделяя полностью сие мнение (вне зависимости от того, верно оно или ложно), я употребила все мое влияние для того, чтобы вытащить мою мать из заточения, нисколько не сомневаясь в том, что при перемене участи она станет такой же порядочной женщиной, как и всякая другая, живущая в достатке и покое. Благодарение Господу, я ничуть не заблуждалась! Сегодня моя матушка превратилась в одну из самых рассудительных и добропорядочных особ, какую только можно себе вообразить. Она охотно согласилась взять на себя труд по ведению моего хозяйства, и должна признать, к ее чести, что домом моим никогда еще не правили так разумно и хорошо. Короче говоря, если я поспособствовала ее счастью, то и она изо всех сил содействует моему, выказывая мне нежную заботу и даже почтение, с превеликим рвением отдаваясь удовлетворению моих желаний и прихотей, ибо она бросается исполнять их со всех ног, стоит мне только бровью повести или случайно о чем-то обмолвиться.

Живем мы попеременно то в городе, то в деревне, наслаждаясь обществом довольно узкого круга избранных знакомых (ибо друзья в наше время — чистая химера), а также не отказывая себе ни в чем приятном, что дарует нам жизнь. Что касается моего здоровья, то в данный момент оно превосходно, правда, иногда по ночам у меня бывает бессонница. Однако, поскольку доктор Меткий Глаз мне совершенно не рекомендовал принимать лекарства, я изобрела весьма недурной способ бороться с сим недугом: в постели я ежевечерне прочитываю по нескольку страниц скучнейших творений маркиза д’Аржанса[46], шевалье де Муи[47] и прочих романистов того же рода, и при помощи этого чудодейственного снотворного потом сплю как сурок. Настоятельно советую тем, кто страдает бессонницей, прибегнуть к подобному средству, и держу пари, оно окажет на них то же благотворное действие, что и на меня.

Мне остается сказать только несколько слов в свое оправдание, если кому-либо придет в голову упрекать меня за излишнюю смелость и откровенность, даже за бесстыдство и цинизм при описании некоторых эпизодов моей жизни. Могу сказать в свое оправдание лишь то, что подвигло меня на подобную дерзость желание сорвать все покровы с жизни так называемых дам полусвета, а по сути — публичных девок, но добиться этого можно было, только изобразив все самые отвратительные подробности их позорного ремесла. А в остальном, какие бы чувства ни испытывал к моему повествованию читатель, я тешу себя надеждой, что некоторые самые отталкивающие стороны жизни женщин этого сорта останутся в памяти молодых людей, только вступающих на жизненный путь, и послужат им предупреждением об опасностях, поджидающих их в домах этих особ. Если мои ожидания не будут обмануты — тем лучше, если же нет, то я, как говорится, умываю руки.

Луи-Шарль Фужере де Монброн родился 19 декабря 1706 года в Перонне, в провинции Пикардия, в семье сборщика налогов. Дела господина Фужере шли неплохо, и он сумел дать сыну хорошее образование. В двадцать лет Луи-Шарль, присоединив к своей фамилии название купленного отцом поместья, вступил в гвардейский полк. Попав в Париж, молодой человек стал вести рассеянную жизнь, в 1730 году оставил военную службу и пустился во все тяжкие, посещая злачные места и играя в карты. Желая образумить сына, отец купил ему придворную должность, однако тот не пожелал остепениться и в 1739 году продал ее. Посещая кафе и кабачки, он свел знакомство с литературной и театральной богемой, и его охватила страсть к сочинительству. В 1741 году было опубликовано его первое произведение — фривольная сказка «Канапе цвета пламени». Герой ее, молодой человек, на время превращенный злой феей в канапе, вспоминает пикантные сцены, свидетелем коих он стал, будучи заколдованным.

Но вскоре Фужере де Монброном завладела жажда странствий, и он отправился путешествовать по Европе. К 1748 году, когда он окончательно обосновался во Франции, он успел объехать Англию, Германию, Голландию, Испанию, Португалию, Италию.

В Париже путешественник и сочинитель вновь стал водить компанию с сомнительными личностями, отчего привлек к себе внимание полиции, посчитавшей подозрительными его частые поездки за границу в разгар войны за Австрийское наследство. К этому времени в продаже появились списки «Марго-штопальщицы», сочинения, навлекшего на автора гнев фаворитки короля маркизы де Помпадур, усмотревшей в главной героине прозрачный намек на самое себя (отец будущей маркизы, разбогатевший, а потом разорившийся на всевозможных спекуляциях, был родом из крестьян, мать принадлежала к жрицам продажной любви). Роман также содержал яростные нападки на Церковь и общественные устои, поэтому автор был арестован и после месячного пребывания в тюрьме выслан из Парижа, получив предписание не приближаться к городу ближе чем на 50 лье.

Раскаявшись и обретя свободу передвижения, писатель отправился в полюбившуюся ему Англию, где завершил работу над наиболее известным своим произведением «Космополит, или Гражданин мира» (1750), носящим отчасти автобиографический характер. Герой его — мизантроп и вольнодумец, высмеивающий авторитеты, власть предержащих и церковников. В 1753 году Фужере де Монброн вернулся во Францию, но вскоре опять бежал из страны, где его скандальный образ жизни вызвал недовольство властей. Обосновавшись в Голландии, он написал несколько язвительных сатир, в том числе и на самого Вольтера, после чего решил, что оставаться в этой стране долее небезопасно, и отбыл в далекую Московию. Однако и там он не задержался: желчный нрав навлек на непоседливого француза гнев императрицы и, получив вполне прозрачный намек на нежелательность его дальнейшего пребывания в Санкт-Петербурге, он вновь отправился колесить по Европе, продолжая подвергать нападкам правительство Франции и Церковь. Терпению французских властей пришел конец, и в марте 1755 года Фужере де Монброн был арестован и посажен в Бастилию. Выпущенный по ходатайству родственников на свободу, он удалился в родной Перонн, откуда, задыхаясь от провинциальной скуки, вскоре бежал в Париж.

В 1757 году он опубликовал брошюру под названием «Защитное средство от англомании», где подверг яростным нападкам поклонников английских свобод, к каковым еще недавно принадлежал и он сам. Через два года увидело свет последнее произведение писателя — «Столица галлов, или Новый Вавилон», посвященное многоликому, но вечно прекрасному Парижу. А год спустя, в 1760 году, больной и одинокий Фужере де Монброн скончался. Перед тем как отойти в мир иной, он составил завещание, согласно которому все его немалое состояние перешло к его служанке, за исключением 800 ливров, предназначенных для раздачи беднякам в Перонне. Законным наследникам, долго и безуспешно оспаривавшим его последнюю волю, словно в насмешку, досталось 10 ливров.

Героиня «Марго-штопальщицы» — решительная женщина из низов, не отягощенная никакими моральными принципами, готовая любой ценой выбиться в люди и занять свое место в обществе. К этой цели ведет скользкая дорожка разврата и потакания низменным причудам богатых мужчин, на которую Марго ступает без колебаний и идет прямо, не сворачивая. Для нее любовь (конечно, не платоническая) — нелегкая и не всегда приятная работа, труд, за который она желает получать достойное вознаграждение, дабы, скопив необходимую сумму, зажить в свое удовольствие на ренту с нее. Остроумная и язвительная, Марго подмечает несовершенства человеческой породы и общества и охотно делится своими наблюдениями с читателем. В романе прослеживаются традиции плутовского романа и романа воспитания «наизнанку», сатирическое описание нравов уживается с натуралистическими любовными сценами.