В силу многочисленности самурайского сословия и его постоянного участия в жизненно-важных событиях в стране военное прошлое заняло главное место в японской истории и оказалось органически и неотделимо связанным с современностью. Это прошлое с его честью, гордостью и смелостью самурая, ореолом благородства, окружающим его личность, существенно повлияло на воинственность японской нации в XIX–XX веках.

Очевидно, ни один из живущих на земле народов не считает себя обычным, а многие рассматривают себя в качестве великих, выдающихся среди других. Даже среди самых малочисленных этносов мира. Некоторые народы полагают, что они не просто должны наслаждаться своим величием, но и вносить реальный вклад в существование своей и других общностей. Есть страны и народы, которые когда-то прежде постоянно воевали. Есть государства, которые организовывали войны не так давно и потом успокоились в своих завоевательных устремлениях. Есть государства, которые никогда ни на кого не нападали. А есть этносы и страны, которые воевали и будут воевать, любым способом, с помощью оружия или посредством экономики, которые всегда будут лидерами и будут стремиться к доминированию над другими государствами под любым предлогом. Чтобы понять это, достаточно проанализировать древнюю и современную историю человечества, а также современное состояние мирового сообщества. Географическое положение и историческое развитие, должно быть, сыграли существенную роль в судьбе Японии. Хотя японское общество на протяжении многих веков было чрезвычайно военизировано, с древности и практически до конца XVI столетия, а затем до второй половины XIX века островная держава не предпринимала попыток завоевать другую страну. Войны кипели внутри страны, не выплескиваясь за ее пределы. В конце XIX века Япония проявила черты государства-лидера. Японцы стали переносить на другие страны и народы структуру своего общества, подразумевавшую строгое и безоговорочное подчинение низших стоящим выше по социальному положению и младших старшим. Высшими и старшими здесь были японцы. Монополистический капитал привел к власти агрессивных руководителей, выходцев из самурайской среды, и поставил перед государством задачу догнать с их помощью Запад, наживаясь за счет других стран и народов. Эту задачу выполняли в течение нескольких десятилетий.

Самураям, людям войны и высокого сословия, простолюдины старались подражать в средние века, это сохранилось и в императорской Японии. Многие смертники были потомками самураев, детьми военных, которые вслед за ними тоже стали военными. Камикадзе становились еще и те, кто являлся детьми не рабочих и крестьян, а интеллигентов, выходцев из самурайской среды и поступивших в институты и университеты, но не окончивших их из-за призыва в вооруженные силы империи во время войны. Часто это были студенты гуманитарных факультетов университетов — историки, лингвисты, юристы. Они знали о своем происхождении и должны были стать примером для других, демонстрируя гордую смелость воина. Испугаться опасности и выглядеть в глазах других трусом было для таких военнослужащих равносильно гибели, так же, как и для средневекового самурая позор был хуже смерти.

Во многом эти правила стали главенствующими для большинства жителей Японии. В принципе, для любого жителя страны, осознающего себя японцем, и сейчас гордость за свою страну и за то, что он является японцем, стоит в поведении на первом месте. Определенную роль, должно быть, сыграла и пропаганда национальной исключительности и этнического превосходства, которые особенно активно насаждались им с периода Мэйдзи. Эти особенности проявляются во всем. За границей японцы, например, стараются говорить на языке той страны, в которой находятся, чтобы ни в коем случае не опозорить себя незнанием его. Если японцы не знают чужого языка, они предпочитают жить в гостиницах с обслуживающим персоналом, говорящим на японском языке с тем, чтобы и намеком не быть обиженными. Даже японские бездомные и неимущие преисполнены собственного достоинства и никогда не опускаются до того, чтобы просить милостыню у прохожих. Они гордо сидят на своих грязных сумках с имуществом или прохаживаются около них с высоко поднятой головой.

Воинственность и слава прежних времен, герои средних веков, восхваляемые историей, самурайская эстетика с ее красотой смерти, служили для камикадзе образцом, и из прошлого они черпали силы и наполняли свои деяния символикой феодальных войн. Символические названия имели группы, отряды и операции, проводившиеся смертниками, они использовали для обозначения специальных подразделений имена древнеяпонских императоров, изречения и лозунги известных самураев, участвовавших в японских междоусобицах, своим самоубийственным летательным аппаратам давали названия, содержащие эстетические категории средневековой поэзии. Как и в прошлые времена, пилоты-смертники сравнивали свою короткую, но яркую жизнь с недолговечными красивыми цветами дикой вишни. Как и самураи средневековья, они писали стихи и занимались каллиграфией, любуясь элементами природы, умели в обычном видеть прекрасное. Но японские термины и словосочетания, использовавшиеся бойцами специальных сил и наполненные средневековым содержанием, сейчас не понятны даже современному японцу, не говоря уже об иностранцах. Современное иероглифическое написание понятий и прежний смысл их обозначений так же далеки друг от друга, как наше время от эпохи японского феодализма. Поэтому и в механическом переводе нет смысла искать истинное значение названий подразделений камикадзе и названий их операций.

Особо почитался летчиками-камикадзе герой эпохи японского феодализма Кусуноки Масасигэ, которого они с 1944 года стали рассматривать как божество. Его изречения были начертаны на боевых штандартах пилотов-смертников и включались в названия специальных самоубийственных команд. К примеру, буддийский термин «ситисё» («семь жизней» или «семь перерождений»), который Кусуноки использовал в своем высказывании, демонстрируя готовность в каждом из семи перерождений служить императору и отечеству («ситисё хококу» — «вечное служение отечеству в этой и всех последующих жизнях»), вошло в название нескольких групп летчиков-камикадзе. Эти эскадрильи имели название «Ситисё бутай» — «Отряд Семи жизней». Многие герои войн, которые вела Япония, использовали словосочетание «семь жизней» и «семь рождений» в своих стихах, написанных перед сражением с неприятелем. О семи рождениях писал в своих танка (стихотворениях) накануне боя военный моряк императорского флота Хиросэ Такэо, погибший в битве при Порт-Артуре в марте 1905 года, Курибаяси Тадамити, командующий гарнизоном обороны Иводзимы незадолго до гибели в марте 1945 года, и многие другие. Герб приверженца императора Кусуноки — хризантема, плывущая по воде (Кикусуй), использовался в качестве эмблемы и послужил названием десяти операций, проводившихся камикадзе на Окинаве.

Писал стихи о хрупкости и мимолетности жизни и опадающих лепестках сливы и сам создатель специальных подразделений камикадзе Ониси.

В идеологическом отношении концепция самопожертвования в общих чертах смыкалась с кодексом самурайской чести бусидо времен феодализма. Однако согласно традиционному кодексу бусидо, летчик поврежденного самолета или пилот, раненый в бою, как и воин средневековья, имел право в различных ситуациях действовать по обстоятельствам, то есть имел свободу выбора. Он мог вернуться на свою базу, посадить самолет на воду или землю или атаковать корабль неприятеля, что считалось в войсках «истинным бусидо». Все эти действия зависели только от самого летчика, от его совести воина. Хотя в морально-этическом кодексе самураев смерть и самоубийство занимали центральное место, в традиционном бусидо не было положения об обязательной гибели воина.

В конце войны кодекс бусидо подвергся изменению в соответствии с духом времени. Для победы японцам обязательно нужно было жертвовать собой. Поэтому летчик-камикадзе не мог вернуться назад или выбрать вариант действий. У пилота не оставалось никакой надежды на спасение даже в том случае, если он не находил цели, которую должен был поразить. Возвращение смертника на базу после того как уже был совершен ритуал его отправки на верную смерть, могло оказать деморализующее воздействие на других летчиков-камикадзе. Все эти нововведения в самурайские традиции стали называться в Японии военного времени «модифицированным» или «деформированным» кодексом бусидо.