Ему созвучны строки из стихотворения другого русского писателя и поэта — К. С. Аксакова:

«Преступное бесстрастье» порой достигает колоссальных размеров, производя впечатление изощренного бесстыдства, эмоциональной тупости, отсутствия моральных принципов и устоев, малейшего проявления совести и стыда («нравственные метисы», по выражению старых авторов). Духовные запросы у них весьма скудные, отмечается тяга к чувственным наслаждениям, при этом они мало считаются с материальным положением семьи.

Формирование шизоидной психопатии происходит уже в детские годы, когда ребенок обнаруживает тягу к уединенным играм и занятиям, не проявляет стойких привязанностей к родителям, избегает общения со сверстниками. Постепенно замкнутость и отгороженность становятся привычными, окружающие как бы привыкают к нелюдимости подростка, для которого вся последующая жизнь протекает без «Пятницы», в одиночестве. Компенсация этих патологических черт может обеспечивать достижение успехов в определенной деятельности: чаще всего, это связано с расцветом математических способностей, увлечением абстрактными видами творчества.

У каждого человека на протяжении жизни может возникнуть страсть, доминирующая идея, глубоко затрагивающая его личность, на какое-то время отодвигающая все остальные планы и увлечения. Однако, как правило, он дает трезвый отчет своим намерениям, соразмеряя их с реальными силами и возможностями. Совсем иной характер носит деятельность так называемых паранойяльных психопатов (напомним, что этот термин означает «около ума», «вблизи ума»). Для них свойственна частая склонность к образованию сверхценных идей, оказывающих решающее влияние на их аномальное поведение.

Для параноиков типичны настойчивость, упрямство и упорство в отстаивании и реализации одолевающей идеи. Их не останавливают никакие преграды и неудачи, напротив, встречаясь с ними, они чувствуют себя более активными и энергичными. Для образования таких сверхценных мыслей иногда достаточно незначительного толчка, пустячного повода: срабатывает механизм «снежного кома», когда возникшая идея начинает обрастать подробностями, деталями, односторонне подмеченными фактами. Медленно и постепенно вызревает непоколебимая убежденность в своей правоте, желание претворить задуманное в жизнь.

Содержание таких сверхценных переживаний может быть самым разнообразным. Иногда имеет место переоценка своей личности, способности к выдающемуся творчеству (патологические изобретатели и реформаторы), нередко — чрезмерное опасение по поводу своего здоровья (патологические ипохондрики), часто — представление о якобы существующей социальной несправедливости (так называемые сутяги и кверулянты), в отдельных случаях — увлеченность религиозным учением (патологические фанатики). Наиболее частой и клинически яркой является патологическая ревность, получившая определение «синдрома Отелло».

Надо сказать, что ревность составляет характерологическое качество, общее у нас с животными. Однако у человека феномен ревности обнаруживает такую изменчивость, такую зависимость от социально-культурных влияний, что всякие поспешные аналогии сразу же отпадают: диапазон ее весьма обширен — от проявлений психологически понятной, ситуационно обусловленной или, как иногда ее определяют, физиологической (нормальной) ревности до безусловно болезненной, бредовой, не поддающейся никаким убеждениям. В каждом отдельном случае речь идет о сильных душевных потрясениях, глубоко затрагивающих эмоциональную жизнь личности, на какой-то момент блокирующих все доводы разума. Об этом хорошо сказано поэтом В. Солоухиным:

Мужской перевес в ревности социологи объясняют социальной организацией взаимоотношений полов, тем, что женщина веками рассматривалась как собственность, а за мужем оставалась относительная свобода, Великолепный анализ психологии ревности дан; Ф. М. Достоевским в «Братьях Карамазовых»: он замечает, что ревнивцы скорее других прощают, но никогда не успокаиваются, причем люди с самыми «высокими сердцами» падают наиболее низко в грязь подозрительности и выслеживания (вспомним Арбенина в «Маскараде» М. Ю. Лермонтова, мавра Отелло в одноименной трагедии В. Шекспира и много других примеров из литературы). Отсюда и мост к объяснению поведения Отелло: по точному замечанию А. С. Пушкина, он вовсе не ревнив — он доверчив, и его трагедия состоит в том, что погиб его идеал. Известие об «измене» Дездемоны мутит его разум, так как рушатся его представления о мире: «Высокое неприложимо в жизни. Все благородное обречено». Перед гибелью он просит об одном: «Не изображайте меня не тем, что есть. Не надо класть густых теней, смягчать не надо красок».

В последнее время допускается несколько иная трактовка трагедии Шекспира. Оказывается, главный ревнивец в пьесе — Яго: в ревности к Отелло проявляется вся зависть низкого человека к высокому. Он произносит весьма примечательную фразу: «Допущенье, что дьявол обнимал мою жену, мне внутренности ядом разъедает». Его ревность низка, расчетлива, сопряжена с коварством и подлостью — порочное чувство подтачивает его внутренности, но в еще большей мере лишает человеческих черт (отныне «повсюду в жизни чудятся мне козни»).

Человеческая ревность почти полностью «социализирована», она опирается на оценку в плане «я для других»: ревность зрелой личности обнаруживает связь с чувством неполноценности (физической, интеллектуальной или социальной), ибо человек не станет ревновать к другому, которого считает по всем показателям ниже себя. Люди с высокой самооценкой бывают ревнивцами в исключительных случаях. Стратегия соперничества в ходе дальнейшего развития человечества должна уступить место стратегии благородства (эта мысль великолепно развита Н. Г. Чернышевским в романе «Что делать?»).

У паранойяльных психопатов с их повышенной эгоистичностью, мнительностью, подозрительностью ревнивость находит свою благодатную «почву»: достаточно незначительного повода (легкого кокетства супруги, шутливого намека или подтрунивания со стороны сослуживцев), чтобы разгорелся пожар ревнивых подозрений. Основываясь на случайных, но реально существующих событиях, мысли о возможной измене супруги (или супруга) становятся преобладающими, подавляя все остальные переживания. Развивается болезненная линия поведения: оскорбительные слежки, контрольные проверки нижнего белья с попыткой обнаружения «следов прелюбодеяния», бесконечные допросы по вечерам и в ночное время, угрозы физической расправы, требования «признания» вины делают супружескую жизнь тягостной и невыносимой.

Иногда в своих стремлениях разоблачить жену в неверности ревнивец прибегает к изощренным приемам: один наш пациент посыпал на ночь пол песком, а утром тщательно выискивал следы мужской обуви; другой, уже пожилой человек заворачивал перед сном жену в простынь, которую зашивал — если при пробуждении швы оказывались распоротыми, это свидетельствовало, по его мнению, о преступной связи жены с соседом. Некоторые ревнивцы-психопаты в ходе детального выявления факта измены все более распаляются, испытывая мучительное, сладострастное чувство удовлетворения (так называемый садо-мазохистический комплекс).