Однако далеко не все исследователи пограничных состояний склонны столь переоценивать роль врожденных задатков. Французский психиатр Л. Мишо утверждает, что биологическое предрасположение может остаться таковым, если оно не оплодотворено обстоятельствами. Выдающийся советский психиатр О. В. Кербиков пишет: «Ведь от рождения человек не тот, кем он становится в результате воспитания. Можно говорить о глыбе мрамора и резце скульптора. Конечно, для ваяния большую роль играет качество мрамора. Однако в основном изваяние формируется под действием резца скульптора. Этим скульптором и является окружающая среда»[11]. Роль семейного воспитания в появлении психопатической структуры была отмечена еще немецким врачом Вагнер-Яуреггом, заметившим, что «родители отягощают своих детей не только неблагоприятной наследственностью, но и дурным воспитанием». Под «моральной» наследственностью имеется в виду передача неправильного поведения примерами, отношением к ребенку; отсюда отмеченная многими клиницистами закономерность: дети психопатов становятся психопатами.

Проведенное коллективом кафедры психиатрии Алтайского мединститута широкое изучение подростков с противоправным поведением обнаружило у 45 % обследованных психопатическую и препсихопатическую структуру (причем 75 % из них воспитывались в неблагоприятных семейных ситуациях; в контрольной группе — в 31 %). Доля несовершеннолетних правонарушителей, воспитывающихся в условиях, допускающих агрессивность и жестокость, в 9 раз выше, чем в обычных семьях. Девиантное поведение таких подростков начиналось, как правило, постепенно — со школьных прогулов, уходов из дома, вслед за которыми шли нарушения правил поведения в общественных местах, затем — мелкое хулиганство и воровство, драки со сверстниками, алкоголизация, угон мотоциклов или велосипедов с намерением «немного покататься, побаловаться», наконец, все это перерастало в явный асоциальный или антиобщественный акт. Лишенные душевной гармонии, «внутреннего стержня», они в дальнейшем с большим трудом достигали социальной адаптации; однако она была неустойчивой: вся их последующая жизнь есть цепь взлетов и падений.

Социологическое рассмотрение особенностей поведения некоторых современных юношей и девушек (хиппи, клошары, битники), по данным западных исследователей, показало близость проблемы к среде пограничной психиатрии: детерминированность их поведения двоякая (биологическое влияние особенностей темперамента и социальное — несовершенная структура общества).

На примере психопатий видно, как причудливо переплетаются наследственные и приобретенные компоненты характера, влияния семьи и школы. С учетом этих сложных взаимовлияний и нужно действовать на психопатическую структуру личности: процесс ее перестройки весьма продолжителен, труден и должен протекать с непременным активным участием самого индивида.

Народная мудрость гласит: «Посеешь поступок — вырастет привычка, посеешь привычку — вырастет характер, посеешь характер — пожнешь судьбу». В этом плане задача оказания помощи человеку преодолеть свои недостатки, стать нравственно более совершенным и гармоничным является первоочередной, государственной. В ходе социального развития человек должен приобрести способность различать добро и зло и осознавать ответственность за свои дела, быть беспристрастным судьей за свои поступки.

Рассматривая пружины социального поведения человека, следует иметь в виду, что в процессе длительной эволюции механизмы его психического реагирования формировались и развивались из сложных, тончайших биологических инстинктов. Одни из них могут быть социально полезными (альтруизм, склонность матери к самопожертвованию во имя ребенка), другие — социально негативными (нарушающими групповую деятельность людей).

В последние два-три десятилетия генетики и психологи уделяют пристальное внимание эволюционному анализу альтруизма. Под этим термином профессор В. Эфроимсон понимает «всю ту группу эмоций, которая побуждает человека совершать поступки, лично ему непосредственно невыгодные и даже опасные, но приносящие пользу другим людям»[12]. Американские ученые считают, что альтруистические чувства «генетически запрограммированы» в индивиде, содействуя тем самым выживанию вида в борьбе за существование. Генетик Ф. Г. Добржанский допускает, что эволюционные процессы могут создавать этические коды, которые при некоторых условиях начинают действовать вопреки интересам отдельных личностей, но помогают той группе, к которой они принадлежат.

По мнению В. Эфроимсона, в разные исторические периоды реализуется не весь наследственный этический код, а лишь та его часть, которая соответствует социальным условиям эпохи. Эмоции человечности, доброты, бережного отношения к старикам, детям и женщинам, стремление к знаниям неизбежно развивались под действием естественного отбора и входили в фонд наследственных признаков человека. Однако известно, что гены не могут непосредственно воздействовать на поведение и психику человека: необходимо искать опосредующие механизмы их взаимодействия со средой. В этом плане особый интерес представляют генетические исследования физиологических основ психической деятельности человека (в частности, методом изучения близнецовых пар).

Эта одна точка зрения, своего рода биологический взгляд на заманчивую для человечества проблему альтруизма. Ей противостоит иная позиция, изложенная наиболее полно И. П. Павловым. Он считал «настоящий альтруизм приобретением культуры», связанным со второй сигнальной системой, и если она слаба, то «непременно на первом плане будет забота о собственной шкуре». Практика воспитательной работы подтверждает правильность взглядов великого физиолога: высокая культура чувств не наследуется, ее нужно формировать с момента рождения ребенка. «Генетическая основа альтруизма» при этом присутствует в качестве биологической предпосылки, потенциальной возможности воспитания.

О возможностях средового влияния на биологические основы поведения свидетельствуют примеры негативного порядка. В последнее время в зарубежной литературе широко обсуждается влияние общества на формирование нового типа мужчины, как бы являющегося антиподом прежнего мужчины-альтруиста, «благородного рыцаря», способного на самопожертвование во имя любимой женщины. По свидетельству западногерманского врача и социолога И. Бодамера, «современный мужчина боится всего (профессионального краха, болезни, старости), не способен ни к дружбе, ни к любви» (кстати, обратимся к стихам А. Блока, приведенным в качестве эпиграфа к этому разделу), традиционные мужские доблести (благородство, великодушие, доброта, снисходительность) стали призрачными, нереальными и предаются забвению. Современный мужчина всячески стремится избегать любой ответственности (в том числе за другого человека), мыслит предельно рационалистическими категориями, живет «без души, без радости, без любви». «Наша эпоха уничтожила ряд человеческих добродетелей, которые в прямом смысле слова или же лишь в идеале считались прежде непременным достоянием человека», — с горечью констатирует И. Бодамер.

Преобладание роли биологического фактора наиболее отчетливо проявляется в клинической динамике психопатических состояний, где влияние конституциональных моментов резко сказывается на формировании всех подструктур личности. Отсюда неповторимость и своеобразие внутреннего мира шизоидов («королей и поэтов», по определению старых клиницистов), экстравертированных циклоидов (с их сочным восприятием всех прелестей жизни), мозаичный строй переживаний психастенической личности (проявляющей «мильон терзаний» и мучающейся проблемой «быть или не быть»).