Ребята восприняли это как шутку и забыли (здесь: забили) написать требуемую информацию. Для меня же, дорожившего каждыми сутками вдали от военных, подобный шанс оказался подарком. В тот же вечер родился мой знаменитый рапорт, обосновывающий нужное количество ботинок, тапок и прочего, что легко можно напялить на драгоценные ступни ног.

Начальнику 2 курса

РАПОРТ

Настоящим докладываю, что 33 пары обуви необходимы для выполнения стоящих перед курсантом ВМедА задач. Название обуви определяет задачи, которые можно в ней выполнять. Итак:

1. Тапочки ежедневные.

2. Тапочки для душа и бассейна (непромокаемые).

3. Тапочки больничные (в клинике лишь сменная обувь! Бахилам — нет!).

4. Тапочки белые (на всякий случай).

5. Прогары (классика, без комментариев).

6. Сапоги для хозработ (труд сделал из обезьяны человека).

7. Сапоги-скороходы (не дай бог на построение опоздать).

8. Сапоги резиновые (всё же рядом Нева и залив).

9. Бродни (а вдруг потоп).

10. Ботинки повседневные (на занятия).

11. Ботинки нарядные (для стояния в наряде).

12. Ботинки парадные (увольнение, театр и пр.).

13. Ботинки лыжные (1-е место по кроссу — почётно).

14. Ботинки горнолыжные (вдруг начальство решит повторить подвиг Суворова).

15. Коньки хоккейные (только «трус не играет в хоккей»).

16. Коньки фигурные (спорт у военных действительно всюду).

17. Калоши (сезон осень-весна, иногда около 10–11 месяцев).

18. Валенки (всё-таки Северная Столица).

19. Снегоступы (северная — это не только холод, но и ещё кое-что).

20. Ласты (какой же военно-морской доктор без ласт?).

21. Кроссовки (но лето всё же тоже бывает).

22. Кеды (в поход, романтика).

23. Бутсы (не иссякла мечта догнать Бразилию).

24. Лапти (предков надо чтить).

25. Ботфорты (для имиджу).

26. Мокасины (в каждом курсанте живёт индеец).

27. Чешки (для грациозных занятий в спортзале).

28. Балетки (врач должен уметь танцевать не только мазурку).

29. Унты (порой Столица совсем уж северная).

30. Сандалии (но лето тоже жарит).

31. Сабо (врач должен быть красив всюду).

32. Казаки (немного важности тоже не помешает).

33. Туфли (запрятать упавшую денежку, смотри классику: «Операция Ы.»).

Рапорт я отдал и, несмотря на небрежное фырканье замначфака и недооценку объяснений по обуви, свои пять суток я у Андреича получил. «Вот и отлично», — подумал я и стал готовиться к академической конференции. Научной конференции, если кто не понял.

В те времена в Акамедии проходило весьма много разного рода научных конференций. Выступали на них всевозможные профессора, а некоторых даже приглашали в Маскву, дабы они и там поделились своими ценными знаниями.

Как-то раз в провинциальном городе нашего Царства Маскве проходил слёт, чего-то вроде консилиума заслуженных преподавателей. Сборище намечалось приличное, и от Акамедии на столь важное мероприятие выделили сразу троих блистательных педагогов. Физика, химика и биолога. Педагоги собрались в короткие сроки, почистили и без того сверкающие ботинки и убыли на слёт.

Прибыв в Маскву, честно отсидев все чтения и семинары и даже выступив самолично, они, естественно, решили подобное дело отметить. Для отмечания все преподаватели собрались у одного из эскулапов в номере, открыли соответствующие пробирки (они же спиртсодержащие ёмкости) и давай отмечать. По-академически. Спокойно, чисто и без закуси. И всё бы ничего. И никто бы не пострадал. Как говорится: «Нажрались бы и лежали», если бы не вмешался господин Случай. А случай, надо сказать, самый простой. В середине процесса отмечания в люстре неожиданно (для окружающих), но закономерно (для лампочки) перегорела стоваттная лампочка. Ну, перегорела и перегорела. И шут с ней. Однако далеко не свежие на голову академики не смогли проигнорировать подобный факт. Привыкшие к порядку и дисциплине, они тут же позвали ответственного за подобные дела человека. Пришедший человек спокойно поменял им лампочку, а перегоревшую по неосторожности оставил на столике. Так сказать, на память. Своего барахла у электрика и без того хватало. Итак, представьте. Преподаватели уже изрядно наотмечались, сидят, балдеют. Мысли, голова, ноги и другие члены широко расслаблены.

И вдруг после очередной опрокинутой мензурки глаз одного из педагогов падает на бесхозно оставленную перегоревшую лампочку. Зрачки педагога расширяются, и он начинает мыслить не по-детски. Помыслив с минуту-другую, академик молниеносно просвещает остальных коллег, что если лампочку накаливания засунуть в рот, то обратно ее уже никоим образом не вытащить. Хоть как. Хоть каком. Никак. На предмет прохода и выхода тел и предметов относительно тех или иных отверстий завязывается оживлённый педагогический спор. Один из оппонентов — преподаватель медицинской биофизики — возмущённо говорит:

— Как так?! Я, кандидат наук, со всей ответственностью утверждаю, что если можно засунуть, то опосля и вытащить нетрудно!

С этими словами, предварительно выхватив у коллеги лампочку, биофизик моментально и решительно сует её себе в рот. Тут же пытается высунуть, а она, разумеется, не высовывается. Они её тянули, поворачивали и далее по-разному пробовали — не выходит и всё. Застряла, так сказать, по-собачьи. Помучавшись минут пятнадцать, преподы плюнули (все, кроме физика, — он плевать не мог) и решили ехать в травматологический пункт.

На счастье (или на горе), травмпункт находился поблизости. По масковским меркам. Академики поймали на улице такси и поехали. Приехали. Нашли медсестру.

— Вот, — говорят, — у нас в машине мужик имеется, с лампочкой в ротовой полости. Вы, как медицинский рабочий класс, обязаны нам помочь!

Медсестра, с подобным ранее не встречавшаяся, думает: «Ишь, юмористы понаехали!» Подумав так, она начинает их посылать. Далеко посылать. Туда, откуда уже не возвращаются, посылать. Однако при предъявлении потерпевшего она мнение своё изменила и в испуге убежала за хирургом. Последний, тоже уже не молодой мужчина, вскоре приходит, как на малых детей на преподов смотрит.

— Ага, — говорит он.

— Доигрались, — твердит он.

— Лампочку съели, — улыбается он и бьёт ребром ладони по месту, в котором нижняя челюсть соединяется с черепушкой.

У биофизика рот открывается ещё шире. Лампочка, будто заправский заяц, выскакивает из зубного плена и падает в ладонь к хирургу. А потерпевший так и остаётся стоять с открытым ртом. На немой вопрос горе-коллег «про рот» врач объясняет, что подобная аномалия статистически нормальна. Просто мышцы оказались изрядно напряжены, а теперь, наоборот, чрезвычайно расслаблены и сокращаться покамест не собираются. Однако часа через три можно уже будет пробовать говорить. И возможно, даже что-нибудь откушать.

Ну, ладно. Три так три. Заслуженные преподаватели благодарят доктора, как это положено, и направляются назад в гостиницу. Разумеется, на такси. Биохимик спереди, остальные сзади. Первый и говорит:

— Она не подвергается там химическим превращениям! Не могу понять, по какому принципу лампочка не выходит?

Биолог поддерживает:

— Такого просто не может быть! Это за рамками миросоздания!

— Не мошет? А ты поплобуй, — ехидничает пострадавший биофизик и передаёт сомневающимся выскочившую ранее лампочку.

Биолог, как-то совсем не думая, засовывает последнюю в рот, пытается высунуть, а она фиг. Не высовывается. Стоит, будто влитая. Едут назад в знакомый травмпункт. Ловят медсестру. Та в истерике мчится за хирургом. Хирург успокаивает медсестру, долго смеётся, приговаривая: «Ага. Доигрались. Лампочку съели?» И опять ловким движением ладони освобождает рот второго препода от вожделенного предмета освещения. Вытаскивает. Получает благодарность. Отпускает.