— Мышечные слои?.. — Михалыч понял, что он всё-таки долго пробыл в любимой клинике ВПХ.

— Так. Однако уже шея появилась, — улыбался Геннадий Иванович, продолжая рисовать оценку. — Контрольный вопрос. Чем ограничена промежность? — Ручка так и осталась в журнале, ожидая окончания выведения оценки.

— Ограничена спереди: мошонкой у мужчин, а у женщин…

— У женщин не надо. Успеете ещё, — перебил Михалыча преподаватель и напомнил: — Мы сейчас про мужскую промежность говорим.

— Сзади, — продолжал товарищ, — она ограничена выходящим отделом прямой кишки, именуемой анусом. А с боков — связками. — И он перечислил связки.

— А по-латыни? — не унимался препод.

— Лигаментум такая-то и такая-то, — назвал требуемые связки академик.

— Хорошо. Жаль только двойка сорвалась. Как говорится: гусь уплыл и растворился в камышах, — расстроился Геннадий Иванович, выводя «тройку», которая без пяти секунд чувствовала себя самой настоящей «двойкой». — Кстати, — как бы вспомнил он. — А как ещё называется расстояние между передней и задней границами промежности?

— Ништяк, что ли? — неуверенно произнёс Михалыч, сомневаясь, что препод шутит.

— Точно. Ништяк! Садитесь, Михал Сердеевич.

Академик уселся, явно довольный отсутствием новой отработки по анатомии. И не сорвавшимся увольнением. Тем временем педагог продолжал:

— А вот Павел Васильевич поведает нам о мышцах половой области мужчин. Прошу.

— Мускулюс кремастер — мышца, поднимающая яичко, — сразу выпалил Пашка, поскольку только её одну и знал.

— Хорошо, — удовлетворился завуч. — А её функции? — он сделал паузу и подсказал: — Их семь.

— Первая функция: поднимает яичко. Вторая: выдавливает последние капли мочи из мочеиспускательного канала. Третья. третья. — Здесь Павел замялся, поскольку знал лишь первые две функции. Знал он их потому, как первая соответствовала названию мышцы, а вторую из-за того, что именно «благодаря» ей очень часто и мокнут трусишки, когда куда-нибудь торопишься. Остальные функции практической роли в жизни Пашки (и остальных мужчин) абсолютно не играли.

— Понятно, — протянул завуч. — Вам тоже гуся.

Иванович уже стал рисовать «неуд», как кто-то из группы прогорланил:

— Товарищ капитан. А ему нельзя гуся, у него сегодня день рождения.

— Правда? — удивился капитан. — А ну-ка дайте свой военник, — обратился он к Павлу.

Взяв документ, завуч удостоверился в истине:

— Точно день варения. Поздравляю, — он протянул Пашке военный билет и добавил: — Ну, тогда пять, так сказать, гусь наоборот. Садитесь.

Пашка сел и искренне поблагодарил учебный отдел, поставивший сегодняшний урок ровно в его день рождения. Правда, он знал, что Геннадич в будущем спросит с него вдвое. Ведь никто не забыт..

Вот подобным образом и проходили занятия. Ещё мы писали «летучки», сдавали промежуточные зачёты и учили, учили, учили. В итоге и «гусей» хватали, и снова учили. Латынь же, всё же. Анатомия.

Конечно, с уроков по нормальной анатомии мы много чего полезного для жизни вынесли. Я сейчас говорю не о материальных ценностях, дабы отдельные граждане про воровство не подумали. Нет. Мы выносили знания. И сразу пользовались ими. На практике. Ведь где ещё найдёшь такое заболевание, как «пубархит»? Да нигде не найдёшь, потому как это наше академическое братство его придумало, чтобы при спорах товарищей подкалывать. А родилось это заболевание от слова «пубарха», что с анатомической точки означает волосики на мошонке.

Однако помимо нашего скромного Газоновского коллектива на кафедре анатомии ещё занимался и более опытный курс. Второй курс. Данный поток славился матёростью и после окончания Акамедии в итоговом рейтинге безобразников и умников (такие две противоположности) занял почётный серебряный пьедестал, уступив дорогу только моим однокашным медицинским собратьям.

По мере приближения к экзаменам и завершения цикла «Нормальная анатомия» ребята данного курса уже не знали, чем бы себя занять. Черепные нервы уже прочитаны раз по пятнадцать-двадцать. Дырки черепа исползаны и просмотрены насквозь. Нижняя челюсть изучена настолько, что уже смело используется в качестве бумеранга. Внутренние органы вылизаны со всех сторон. Мышечный корсет отскакивает от зубов, а от формалина уже абсолютно исчезло не только обоняние, но и другие пять чувств, включая дар предвидения, который, к слову сказать, у многих ещё и не раскрылся совсем.

Дабы хоть как-то вытащить себя из пучины учёбы и отнять мозг от тяжёлых будней, один из курсантов придумал вещь. Он взял и просто поспорил на триста рублей (в то время приличные для человека деньги), что съест кусочек мяса от трупа. Настоящей, почти свежей человечинки. Хотя, между нами, заформалиненная человечинка на вид больше похожа на кусок резины, нежели на человечинку. Каннибализмом-то у нас никто не страдал. Так и тот товарищ поспорил, поморщился, отщипнул и тут же съел. Пищевого отравления он не боялся, поскольку мяско оказалось хорошо вымочено в 40 %-ном растворе формальдегида. Однако полученные деньги и проделанный манёвр не сильно помогли произвести какой-то фурор и разогнать насевшую разом тоску.

Тогда, поискав, что ещё можно такого пакостного сделать, дабы не умереть со скуки, академики вспомнили про преподавателя Николая Осиповича Критенко, именуемого за спиной не иначе как Ник-ос (или Никакос).

Николай Осипович. Характер аморфный. Узнав, что на подводной лодке дают вино, хотел стать подводником, но не прошёл по состоянию здоровья. Полковник Сооружённых Сил. Настоящий вояка, за счёт чего и держится в Акамедии. Во время занятий постоянно оборачивается на проходящих мимо студенток с платного факультета, из-за чего дважды чуть не вывернул шею. За выслугу лет «автоматом» получил звание доктора медицинских наук. Холост (в душе). Курит. По жизни пассивен.

До начала занятий оставалось порядка одиннадцати минут. Отдельная группа смышлёных ребят, достав заранее принесённую серую нитку, подошла к разложенному на столе трупу. Аккуратно работая пинцетом, шаг за шагом, ребята проложили нитку вдоль всего тела. Нить легко прошла от головного мозга и уткнулась в пятку, где и была основательно закреплена при помощи суперклея. В мозгу, помимо клеящегося вещества, нить крепилась посредством миниатюрного незаметного узелка, который хитро прятался под мозжечок. Всунутое таким образом изделие настолько сильно напоминало натуральный человеческий нерв, что шутники изначально ухватили за нить пинцетом, дабы не потерять тонкое вещество среди остальных бесчисленных волокон человеческого организма.

Вошедший полковник Критенко застал всю группу у секционного стола, дружно склонившуюся над трупом. Не успел он и рот раскрыть, как его уже перебили.

— Товарищ полковник, — обратились курсанты к Николаю Осиповичу прежде, чем он разомкнул свои ещё не вставные челюсти. — А что это такое? — с неподдельным интересом спросили они преподавателя.

«Ну, наконец-то, хотя бы к концу цикла, стали хоть чем-то интересоваться, — мелькнуло в голове полковника. — А то всё вон на этих барышень с платного факультета пялятся да слюни пускают. Правда, барышни-то очень даже ничего. Эх, будь я помоложе, я бы.» — мечтал преподаватель. Однако вид группы в белых халатах и трупа нагишом вернул Ник-оса на Землю.

Подойдя ближе, полковник заметил, что один из учеников держит в руках пинцет, в котором оказалось зажато нечто.

— Вот, Николай Осипович. Мы случайно нашли нерв какой-то. Но ни в учебнике, ни в атласе Синельникова ничего подобного нет, — обидчивым голосом пропел старший группы.

— Ну-ка, дайте, — приказал преподаватель и, бережно перехватив пинцет, стал тщательно изучать феномен, которого ни в учебнике, ни в атласе Синельникова нет и в помине.