О т т о. Организация — вот то, что нам надо!

Ф о г е л ь з а н г. Не без ведома вашего отца, коммерции советника.

О т т о. Вы создатель монархо-демократии.

Ф о г е л ь з а н г. Он дал нам средства.

О т т о. Сколько?

Ф о г е л ь з а н г. Много.

О т т о. Господин лейтенант!

Ф о г е л ь з а н г. Господин Трайбель!

О т т о (наливает ему и себе). Выпьем. За организацию!

Пьют.

Ф о г е л ь з а н г. Не без ведома вашего отца. Верность за верность.

О т т о. Я был бы последним, кто нанес бы ему удар в спину.

Ф о г е л ь з а н г. И все-таки были бы. Это вызывает у меня недоверие.

О т т о. Господин лейтенант!

Ф о г е л ь з а н г. Господин Трайбель!

О т т о (наливает ему и себе). Выпьем. За верность!

Ф о г е л ь з а н г. За верность!

О т т о. Я поговорю с ним.

Ф о г е л ь з а н г. Я должен иметь возможность положиться на вас.

О т т о. Вашу руку!

Ф о г е л ь з а н г. Издержки…

О т т о. Сколько платит мой отец?

Ф о г е л ь з а н г. Вдвое больше.

О т т о. Пусть так.

Ф о г е л ь з а н г. Но не без ведома вашего отца.

О т т о. Ваше упорство мне импонирует.

Ф о г е л ь з а н г. Верность — залог чести.

О т т о. Прекрасные слова!

Ф о г е л ь з а н г. У меня их еще много.

О т т о. Это перспективно.

Входит  Т р а й б е л ь.

Вашу руку!

Т р а й б е л ь (вступая в разговор). Вы его одолели, Фогельзанг? Молодец, молодец. Да, сын мой, с ним никто не справится. Лейтенант, вас никто не повторит.

Оба смущены.

(Замечает, что крюшонница пуста. Кричит.) Мютцель! Луиза! Где крюшон? Я вот хотел поднять бокал за вашу победу, лейтенант, а все уже выпито.

Ф о г е л ь з а н г. Это не совсем так. (Нетерпеливо обращается к Отто.) Ну, говорите же, сударь!

О т т о. Да, папа, я только что подумал о соглашении с господином Фогельзангом, извините, лейтенантом Фогельзангом.

Т р а й б е л ь. Я об этом и говорю. Как вы к этому только подступились, Фогельзанг? Мой сын всегда был заядлым прогрессистом.

Ф о г е л ь з а н г. Имеются некоторые соответствия, легкая конгруэнция взглядов на мир. Выяснялись дифференциации. Детали двойной тотальности…

Т р а й б е л ь. Фогельзанг, если вы употребляете иностранные слова, значит, что-то не в порядке. Что случилось?

О т т о. Как всегда говорит мой друг Лангерханс из Кёпеника, «наше величие в идее народной армии, где каждый занимает то место, которое отведено ему в социальной структуре народной общности. Открыть дорогу деловым людям! Вот немецкий лозунг. Идея индивидуальной свободы сливается у нас с конституционной идеей в одно способное к развитию целое. Система монархическая — но мы живем — прикладная демократия!»

Т р а й б е л ь. Это наши принципы, Фогельзанг, или его? Я что-то все еще не совсем понимаю. (Многозначительно звенит в кармане мелочью.)

Ф о г е л ь з а н г. Монархическая демократия или роялистская демократия, надо помогать…

Т р а й б е л ь. Это дезертирство перед лицом врага! Довольно грустно, что я, штатский, должен вам это объяснять.

О т т о. Отец, прогрессивный «Дубовый венок»…

Т р а й б е л ь. Теперь буду говорить я!

Мютцель приносит наполненную крюшонницу и опять уходит. Все вооружаются бокалами.

Фабрики вообще тяготеют к «Дубовым венкам», но фабрики, в частности, — к их числу определенно относится и моя — являются исключением. Я спрашиваю вас, Фогельзанг: вы можете себе представить торговца цветами, который на общинных пашнях в Лихтенберге или Руммельсбурге высевает огромное количество полевых васильков, этот символ королевско-прусского образа мыслей, и одновременно выступает против своего короля? Вы качаете головой и тем самым подтверждаете мое «нет». Теперь я спрашиваю вас дальше: чего стоят все васильки мира но сравнению с фабрикой берлинской лазури? В берлинской лазури вы имеете прусский символ, так сказать, в высшей потенции, и чем вернее и неоспоримее это, тем необходимее мое пребывание на позициях консерватизма.

Ф о г е л ь з а н г. Браво!

Т р а й б е л ь. Ваше здоровье, господа!

Фогельзанг и Трайбель пьют. Отто демонстративно ставит свой бокал на стол и собирается уходить.

О т т о. Я скажу об этом маме! (Уходит.)

Ф о г е л ь з а н г. Очень нетвердые взгляды у вашего сына.

Т р а й б е л ь. Вы тоже не производили впечатления человека особо твердых взглядов.

Ф о г е л ь з а н г. Нужно было выслушать аргументы противника.

Т р а й б е л ь. Но не ползать перед ним на брюхе. И что значит — противник? Наши противники — это, конечно, социал-демократы. Все другие… (Презрительно машет рукой.)

Появляются  Н е л ь с о н,  К р о л а  и  п р о ф е с с о р.

Ф о г е л ь з а н г (заметив их). А эти англичане. С их завистью. (Стремительно уходит.)

П р о ф е с с о р. Вы, разумеется, знаете подробности битвы?

Н е л ь с о н. Oh, to be sure[28].

П р о ф е с с о р. В чем была, собственно, идея, боевых порядков? Описание их я когда-то прочитал у Вальтера Скотта и с тех пор сомневаюсь: что, собственно, сыграло решающую роль — гениальная диспозиция или героическая отвага?

Н е л ь с о н. I should rather think a heroical courage, British oaks and British hearts![29]

П р о ф е с с о р. Я рад, что с вашей помощью разрешил сомнения в этом вопросе, и таким образом, который соответствует моим симпатиям. Ведь я приверженец героики, поскольку она так редко встречается. Но я все-таки хотел бы думать, что гениальное командование адмирала Нельсона…

Н е л ь с о н. Certainly, Sir Willibald. No doubt, England expects that every man will do his duty![30]

П р о ф е с с о р (остановившись, смакует эти слова). Англия ждет, что каждый человек исполнит свой долг! Да, это были замечательные слова! (Идет по сцене.) Между прочим, до нынешнего дня я думал, что они были сказаны при Трафальгаре. Но почему бы и не при Абукире? Хорошие слова всегда можно повторить.

Т р а й б е л ь (Нельсону). Ну как, нравится вам у нас, мистер Нельсон?

Н е л ь с о н. Oh, very well![31]

П р о ф е с с о р. Где искусство и наука Германии приняли его под свое покровительство.

Н е л ь с о н. Thanks, my friends, thanks. But now. (Не знает, как ему это выразить.) И женщины Германии will be, как это говорится — легки, интересны. Understand?[32]

Пока Крола опять возится у крюшонницы, на заднем плане проходят  Ж е н н и  и  К о р и н н а.

Т р а й б е л ь. Разумеется, мистер Нельсон. И если я не ошибаюсь, то я вижу там мою жену и Коринну Шмидт.

Н е л ь с о н (его уже не удержать). Excuse me. Она так очаровательно говорит по-английски. Excuse me[33].

П р о ф е с с о р. И поскольку вы не столь горячо любите немецких буржуа, то держитесь за дочь немецкого профессора?

Т р а й б е л ь. Которая со своей стороны, кажется, симпатизирует одному из немецких буржуа. У вас сегодня самый подходящий день для злословий, дорогой Шмидт. (Обращаясь к дамам.) Женни! Коринна! Позвольте представить вас нашему дорогому мистеру Нельсону?