М ю т ц е л ь (качая головой). И при всем этом господин камерный певец обычно такой благородный человек. Кто бы мог подумать. (Искренне огорчен.)

Ж е н н и (входя). Коринна, дитя мое — мы все так тебя ищем! Леопольд безутешен. И куда ты запропастилась? Мютцель, бокал!

К о р и н н а. Я беседовала с господином Крола.

Ж е н н и. Ты всегда так романтична, дитя мое!

К о р и н н а. У него можно многому поучиться.

Ж е н н и. Да, говорят, он хороший учитель. (Насмешливо.) Но не для дам.

Мютцель протягивает ей бокал крюшона.

За твой большой день, моя дорогая Коринна! (Чокается с Коринной).

Обе пьют.

Все уже сгорают от нетерпения. Как себя чувствуешь, дитя мое?

К о р и н н а. Не могу передать вам словами. Немножко посасывает в области желудка. Немножко тянет в животе.

Ж е н н и. Не говорят «в животе». Ты должна подбирать выражения. Но это чувство мне знакомо. (Бросает взгляд на Мютцеля, который тут же тактично удаляется.) Он прислужник Трайбеля, твоего свекра. Женские разговоры не для него. (Берет Коринну под руку и прохаживается с ней по залу.) Прекрасная пора вас ждет. Через год свадьба. Потом на несколько годиков в Париж. Как я тебе завидую! Леопольд будет там заниматься своими науками, я думаю, в области искусства. Потом вы вернетесь. Квартиру вам устроят в боковом флигеле. На троих этого хватит. (Доверительно пожимает Коринне руку.) На троих, моя дорогая. Догадываешься, наверно, на что я намекаю? (Деловым тоном с обычной энергией.) Одного ребенка вам будет довольно. Для большего числа и квартира недостаточно велика. Наша прислуга будет помогать и вам. Ну, конечно, и тебе придется кое-что делать, ведь дом очень большой, у нас ведь тоже несколько комнат, не так ли? Да это и современно, когда хозяйка дома тоже не сидит сложа руки. Все может быть очень красиво. Леопольд потихоньку будет расширять свои коллекции, писать, посещать салоны.

К о р и н н а. А свою студию он сохранит?

Ж е н н и (удивленно). Свою студию? Ах, ты имеешь в виду гладильную? Нет, этого уже больше не понадобится. Комната будет использоваться но своему прежнему назначению. Ведь он станет женатым человеком. (Чувствуя себя в своей прежней стихии.) Нет, в самом деле, прекрасная пора вас ждет! Простая скромная жизнь. Полная поэзии! (Выразительно.) Ах, деньги — это лишь бремя! Истинное счастье совсем не в них. Поверь мне, дорогая Коринна, поверь мне: любовные увлечения — вот что приносит счастье.

К о р и н н а. Так говорят все, кто стоит выше этого и не знает никаких любовных увлечений.

Ж е н н и. Я знаю, Коринна.

К о р и н н а. Да, с давних пор: Женни Бюрстенбиндер в маленькой овощной лавочке напротив. Отец иногда об этом рассказывает. Но это было давным-давно и уже забыто, а может, уже приняло другой вид. На самом деле все обстоит, наверное, так: все хотят стать богатыми. И я никого в этом не упрекаю. Папа, конечно, все еще ручается за истинность истории о верблюде и игольном ушке. Но этот мир…

Ж е н н и. …к сожалению, устроен иначе. Сущая правда. Но насколько это верно, настолько же это не так плохо, как ты думаешь. Было бы слишком грустно, если бы исчезло стремление к идеалу, прежде всего у молодежи. Нет, Коринна, не заглушай в себе стремления, которое обращено к небу, стремления лишь оттуда ждать блага. Наверное, твой отец воспитал тебя так, как воспитала бы я, будь ты моей дочерью.

К о р и н н а. А вы хотели дочь?

Ж е н н и. Очень! Но не суждено было. Поэтому ты будешь для меня дочерью.

К о р и н н а. А была бы я ею, если я была бы не Шмидт, а какая-нибудь другая девушка, которую вы предназначили бы для Леопольда? Ну, допустим, девушка, которая прислуживает здесь в доме?

Ж е н н и. Да, как, например, эта Луиза. (Останавливается.) Но как ты можешь задавать такой вопрос? Допустим, не было бы тебя, а эта Луиза и Леопольд почувствовали бы друг к другу сердечное влечение — о, я с таким же пылом прижала бы ее к своей груди и стала бы для нее как родная мать. Для НЕГО все равны, так разве не должны быть они равны и для нас, людей, лишенных предрассудков. (Удаляются на задний план.) Между прочим, я была бы рада, если бы ты никогда больше не произносила фамилию Бюрстенбиндер. Скажи об этом и своему отцу.

Обе уходят. Когда они уже скрылись из виду, Ф о г е л ь з а н г, который, кажется, только и ждал этой минуты, подкрадывается к крюшоннице и поспешно наливает себе бокал. Он не замечает подошедшего сзади  О т т о.

О т т о. Ваше здоровье, господин лейтенант!

Фогельзанг от испуга проливает крюшон.

Не пугайтесь. Старый воин, который пугается…

Ф о г е л ь з а н г. Вы подошли сзади. На манер партизан. От такого никто не застрахован.

О т т о. Еще бы! Предположим, что я партизан.

Ф о г е л ь з а н г. Лучше не надо. Вы еще очень молоды. Вы не знаете, как в сорок восьмом году мы разделывались со всем этим сбродом. Они лили с крыш кипяток нам на голову, бросали кирпичи. Но потом…

О т т о (наливает себе крюшон). У меня не было намерения лить вам на голову кипяток. Но позвольте предложить вам немножко крюшона? (Наливает.) Ваше здоровье, господин лейтенант!

Пьют.

Вы где живете?

Ф о г е л ь з а н г. На Мюлендамм.

О т т о. Странно, все, кто вырос в атмосфере молочного рынка, значительно превосходят остальную часть человечества. Сигару?

Угощают друг друга.

Ф о г е л ь з а н г. Не смею отказаться.

Зажигают, курят.

О т т о. Вы сейчас сказали, что я еще молод. Это доставляет мне немало огорчений. Манеры и стойкость зрелого мужчины, тем более военного, не так-то легко заменить деловыми заслугами и солидным счетом в банке.

Ф о г е л ь з а н г. Совершенно согласен!

О т т о. Если быть откровенным, лейтенант, именно в этом основная слабость партии прогресса. Нам не хватает человека, который разъяснил бы наши цели людям с улицы и жителям деревень.

Ф о г е л ь з а н г. Сударь!

О т т о. Это факт. Я говорю вам о фактах.

Ф о г е л ь з а н г. Именно.

О т т о. Наши господа — опытные торговцы, дельные предприниматели, «королевские купцы» можно, пожалуй, сказать. Между прочим, если надо, верные кайзеру, но в парламенте зависимы от голосов масс: я обращаю ваше внимание на сходство ваших взглядов и наших данных.

Ф о г е л ь з а н г. Вы даете этому весьма вольное толкование, дорогой мой.

О т т о. Согласитесь, что предпринимателю вообще затруднительно правдоподобно излагать свои взгляды перед теми, кому он дает кусок хлеба. Рабочему всегда кажется, что с ним обращаются несправедливо. Ему надо доказывать, что хозяин желает ему только добра.

Ф о г е л ь з а н г. Да, трудно, трудно.

О т т о. Для такого человека, как вы, да что я говорю, для такой личности, как вы, это просто. У военного люди все принимают за чистую монету. У военных более веские аргументы.

Ф о г е л ь з а н г. Военные, господин Трайбель. Военные как собирательное понятие. В конце концов придется в это поверить.

О т т о. Что было бы в наших интересах. «В конце концов» и предпринимателю не обойтись без военных. Поднимитесь вместо нас на трибуну.

Ф о г е л ь з а н г. Я человек чести и до сего времени считал и вас таким же.

О т т о. Если бы вы и я не были людьми чести — я выразился бы более деловым языком.

Ф о г е л ь з а н г (разочарованно). А как вы хотите все это организовать?