Ш о к н е х т. С фрау Ремер или без нее?

И л ь з а. Она все-таки моя мать. Хотя иногда колючая, как еж. Но ведь никто из нас не сумеет сделать Гротин сортировочной станцией. Верно, фрау Пленцат? Зато любителей говорить — хоть отбавляй.

П л е н ц а т. За исключением господина Грэлерта. Если не хочешь мерзнуть на платформе, то и не заикайся насчет сортировочной станции. В служебное помещение посторонним вход воспрещен.

Опять звучит сигнальный звонок.

Поезд. (Выходит на перрон.)

И л ь з а (вновь закутывается). За вами должок.

Ш о к н е х т. А как же, доклад на животрепещущую тему. Помню-помню.

И л ь з а. Ну и?..

Ш о к н е х т. Давайте изменим тему выступления. Когда крестьянин перерастет в рабочего, мы ведь сами заметим. Не такой уж это насущный вопрос.

Слышно, как подошел поезд.

Вот укреплять союз рабочих и крестьян гораздо важнее.

И л ь з а. По разве постановка подобного вопроса не интересна сама по себе?

Ш о к н е х т. Не забывайте, что наша цель — бесклассовое общество. Важно, чтобы оба класса подошли к ней одновременно. Это не поезд — пересаживаться из одного класса в другой совершенно излишне.

Слышно, как отходит поезд. Появляются  П л е н ц а т  и  В и к т о р и я.

П л е н ц а т. Вот вы и убедились, фрау Ремер, что железная дорога — самый надежный вид транспорта.

Проезжая дорога. Красивый меняющийся зимний пейзаж. Декабрь. В санях едут  В и к т о р и я  Р е м е р  и  Ш о к н е х т. Шокнехт правит лошадьми.

Ш о к н е х т. Глоток горючего?

В и к т о р и я. Благодарю вас, нет.

Ш о к н е х т (глотнув из фляги). Вот и зима.

В и к т о р и я. Да.

Пейзаж меняется.

Ш о к н е х т. Укройтесь еще тем одеялом.

В и к т о р и я. Мне не холодно.

Ш о к н е х т. Взгляните, какой красивый вид. Я прихватил ваше ружье. Прис обнаружил его в кабинете.

В и к т о р и я. А план Рима и окрестностей?

Ш о к н е х т. Прис свернул его и отложил в долгий ящик.

В и к т о р и я. А Эрле?

Ш о к н е х т. У Эрле план висит на прежнем месте.

Деревня Гротин. Х о л ь т ф р е т е р. Сани останавливаются.

Х о л ь т ф р е т е р. Уже в отпуске, Виктория?

В и к т о р и я. Уже в отпуске, товарищ Хольтфретер.

Х о л ь т ф р е т е р. Везет же людям. Где ты теперь?

В и к т о р и я. В пути, соседушка.

Х о л ь т ф р е т е р. А здесь дело кипит.

В и к т о р и я. Приятно слышать.

Ш о к н е х т. До скорого, Хольтфретер.

Х о л ь т ф р е т е р. До скорого, Шокнехт.

Сани трогаются.

Ш о к н е х т. С ними мы скоро заключим соглашение.

Виктория пристально смотрит на него.

Как поживает твой сын?

В и к т о р и я. Блестяще.

Ш о к н е х т. Ты была в казарме?

В и к т о р и я. Нет.

Ш о к н е х т. А Зигельков сказал, что…

В и к т о р и я. Кто такой Зигельков?

Шокнехт запнулся.

Лед уже крепкий?

Ш о к н е х т. Не пробовал.

В и к т о р и я. Останови-ка у озера.

Ш о к н е х т. Будет сделано. Ильза и Грэлерт собираются пожениться.

Виктория пристально смотрит на него.

Динзе нам, видимо, придется помочь.

В и к т о р и я. Деньгами?

Ш о к н е х т. Пусть откупится от арендаторов.

В и к т о р и я. Щедрый жест.

Мидельхагенское озеро. Остановка.

(Вылезает из саней и осторожно идет по льду.) Через неделю можно косить камыш.

Ш о к н е х т. Что?

В и к т о р и я (громко). Через неделю они могут косить камыш. Лед трещит. (Возвращается, садится на свое место.) Дайте минимум, чтобы он откупился от арендаторов.

Ш о к н е х т. Да еще возьмем с него проценты. Мы так и прикинули.

Въезжают в лес.

Остановимся у совиных гнезд?

Виктория пристально смотрит на него.

Глоточек горючего?

В и к т о р и я. Пожалуй. (Делает глоток из фляги и тут же выплевывает с отвращением.)

Ш о к н е х т. Чай с мятой и ромом.

В и к т о р и я. Премного благодарна. Если давать, то без процентов.

Мидельхаген. Д и н з е. Сани останавливаются.

Д и н з е. Хорошо, что ты вернулась, Виктория.

В и к т о р и я. Я тут проездом, товарищ Динзе.

Д и н з е. Здесь попирают наши права.

В и к т о р и я. Отстаивайте их.

Д и н з е. Куда путь держишь?

В и к т о р и я. Рио-де-Жанейро, Бомбей, Сингапур, Бильбао, Квазимодо, Эсмеральда.

Д и н з е. Колоссальный маршрут!

В и к т о р и я. Это не маршрут, Динзе. Мне нравится произносить такие слова.

Д и н з е. С вами мы еще поговорим, товарищ Шокнехт.

Ш о к н е х т. Поговорим, Динзе, да еще как. На сегодня все!

Сани трогаются.

Круиз вокруг света?

В и к т о р и я. При случае не откажусь.

Ш о к н е х т. У меня есть друг в пароходной компании.

В и к т о р и я. У меня тоже.

Ш о к н е х т. Для начала махни в Гавану.

В и к т о р и я. Была уже.

Ш о к н е х т. Тогда в Москву.

В и к т о р и я. И в Москве была.

Ш о к н е х т. А в Дамаске?

В и к т о р и я. И туда летала.

Ш о к н е х т. Я тоже побывал в Москве.

В и к т о р и я. Где ты там жил?

Ш о к н е х т. За городом. В Москве мы строили дома. Последний дом мы закончили в тот день, когда Гитлер праздновал свою свадьбу. Штукатурить нам их не привелось: восьмого мая нас отпустили на родину.

В и к т о р и я. Считаешь, что Грэлерт подходит Ильзе?

Ш о к н е х т. Это ее дело.

Проезжают Лютов.

В и к т о р и я. По Кубе нас возил Кандела, шофер из негритянской семьи. Предки его еще были рабами. Кандела — в переводе значит «свеча». Он всегда носил цветастую рубаху и курил едкие сигары. Бывало, заест мотор, а он достанет молоток, откроет капот и стукнет разок-другой, не поймешь куда, затем закроет капот, засунет молоток под сиденье и как ни в чем не бывало едет дальше.

Лес перед Римом.

Как-то мы заночевали в небольшом городке. К ужину принарядились. Кандела явился к столу в милицейской форме, к портупее был пристегнут пистолет. Наш переводчик объяснил, что хотя Кандела демобилизован, но раз в неделю, в определенный день, должен дести службу.

Сани останавливаются.

Съездил бы и посмотрел, стоят ли еще дома, построенные тобой.

Ш о к н е х т. Хотел, да пока не получается. (Достает ружье.) Говорят, снова лис объявился.

В и к т о р и я. Какая тишина… Потом пришло письмо: Кандела погиб. Его убили при бандитском налете на сахарный завод. Он помогал охране. Наверное, в тот его день. В общем-то, нам живется хорошо.