— Хочу, чтобы ты был победителем, Гуси. Но только над своим прошлым!

После мелких текущих вопросов речь на заседании месткома неизбежно зашла и о статье Дадашзаде.

— Хочу подчеркнуть, — сказал Икрамов, — что проект нашего решения основывается на выводах этой статьи. Ее следует не только прочесть каждому, но и обсудить на общем собрании.

Взгляд Икрамова обежал сидящих и задержался на тощей сутулой спине Галалы, сжавшегося в дальнем углу. Потом с неменьшей выразительностью остановился на начальнике, который за последние дни порядком порастерял былую вальяжность. Даже его гладкий зачес казался сейчас неряшливым и не отливал прежней безукоризненной сединой. Глядя в пол, Сохбатзаде не осмеливался вытереть пот со лба и лишь негромко отдувался.

С видом победителя Икрамов поднес листок бумаги к глазам, стал зачитывать постановление грохочущим басом.

Местком требовал немедленно оборудовать индивидуальные шкафчики для спецодежды. Она должна быть сменной и своевременно стираться за счет автобазы. Следует, не откладывая, починить дырявую крышу ремонтных мастерских. Провести электричество в смотровые ямы. Для мытья запасных частей выдавать керосин, запретив пользоваться бензином. Построить душевые. Завести аптечку для срочной помощи. Проследить, чтобы все вышеуказанное было выполнено к Первому мая.

Икрамов несколько мгновений стоял с листком в руках, словно ожидая возражений, как опытный боец, подстерегает ответный удар.

— Кто хочет выступить?

Взоры обратились к Сохбатзаде. Тот молчал.

— Есть дополнения? Возражения против отдельных пунктов?

Первым собрался с духом Галалы, который понял, что отмалчивание плохо помогает при защите. Он признал, что перечисленные улучшения назрели давным-давно. Что требования месткома справедливы: все это надо было осуществить еще при организации автобазы. Виноват ли он сам? Конечно! Его можно даже привлечь к ответственности за то, что он так долго закрывал глаза на явные нарушения охраны труда. Достаточно привести недавний случай, когда шофер-новичок, протирая запчасти бензином, уронил искру и, лишь накрыв телом вспыхнувший огонь, не допустил пожара. Однако себя подверг большой опасности.

— Случись такое у Икрамова, — язвительно сказал кто-то с места, — вы бы его с работы турнули, дело пришили. И государственное имущество подверг опасности, и человек чуть не погиб.

Галалы на секунду смешался, захлопал веками, как всполошенная курица крыльями.

— Икрамов тоже не безгрешен, — процедил наконец сквозь прокуренные зубы. — Пусть расскажет про ахсуинскую историю, когда на перевале пустили вперед Медведя-Гуси, а тот врезался в дерево.

— Не вороши старое, — буркнул Икрамов, густо краснея.

— Давно ли человеколюбцем стал? Когда сам попадаешь впросак, отводишь удар на других, а под похвалу тащишь дружков? Так?

Я не мог этого стерпеть и, не прося слова, поднялся с места:

— Пусть товарищ Сохбатзаде скажет: была ли легкой перевозка гематита? Рисковали все одинаково. Гуси показал себя там с лучшей стороны, он был заслуженно отмечен премией.

Галалы хрипло захихикал, будто ворона закаркала.

— Прекрасная логика! Сначала Медведю дают Почетную грамоту, а потом публично позорят, так что все от него отворачиваются.

Он говорил это не мне, а Икрамову. Но отвечал по-прежнему я:

— Неправда! Мы не отворачиваемся от Гуси. Мы помогаем ему уйти от прошлого. Для нас он наш товарищ, который проявил большое мужество на Ахсуинском перевале. Я говорю для тех, кто там не был. Представьте: заснеженная крутая дорога, бездонная пропасть… Если бы первым поехал менее опытный шофер, то вся колонна следом за ним могла разбиться. Кусков бы не собрали! На головной машине ехал первоначально я, но я был мало знаком с местностью. А Гуси бывал уже на перевале раньше, он сам вызвался вести колонну, просил об этом. Да, его машина перевернулась, но он успел упереться ею в ствол дерева и спас нас всех. Вот какова эта ахсуинская история.

Галалы не спускал глаз с Икрамова, меня он словно не видел вовсе. Не взглянул он и в сторону Сохбатзаде, хотя явно хотел распалить его.

— Ты роешь яму начальнику, Икрамов! Метишь на его место — вот в чем дело. Откуда взялся вдруг такой заботник о благах рабочих? Ты кто? Советская власть? Управление треста? Хочешь поссорить шоферов с товарищем Сохбатзаде, ловишь рыбку в мутной воде? Да?

Он взывал к членам месткома, обежал их взглядом одного за другим, но не нашел былой поддержки. Пыл его стал спадать. Слишком хорошо зная нрав Сохбатзаде, Галалы был уверен, что и тот отвернется от него, когда он останется без приверженцев. Сохбатзаде был из тех руководителей, которые не любят побежденных подлипал. Их всегдашнее желание обеспечить себе покой. Ни единого звука наружу — вот их девиз. Сохбатзаде впервые руководил большим предприятием и поначалу полностью зависел от ловкачей типа Галалы. Но понемногу он обзаводился собственным опытом, а опыт подсказывал ему, что не надо спешить класть на лоб холодные примочки, пока голова не разболелась окончательно.

По жизненным устремлениям Икрамов и Сохбатзаде были полными антиподами.

Хотя на первый взгляд казалось, что конечная цель у обоих одна: оба хотели, чтобы автобаза хорошо работала и выполняла план. Но одному это было нужно применительно к личной пользе, а другой не думал о себе совершенно. «Таким я родился, таким умру», — твердил упрямец Афрасияб.

В общем, решение месткома было принято единодушно.

Не сдаваясь, Галалы подпустил последнюю шпильку:

— Может быть, товарищ Икрамов разъяснит, кто же будет проводить в жизнь столь замечательное решение? Уж конечно, не он сам! Его дело, по пословице, пустить людям в голову ветер. Кто спорит, что электричество в смотровых ямах и душевые — это хорошо? Но на все надо время. А если наседать на начальство, выедать ему мозг, что получится? Решение на бумаге ничего само по себе не сделает.

— С этим я вынужден согласиться, — устало сказал Икрамов. — Если нет намерения выполнять, то бумажное решение ни к чему.

— Ну вот и ты, Железный камень, смягчаешься понемногу! — обрадовался Галалы.

Икрамов слегка пожал плечами.

— Жаль, что заседание уже закрыто. Давайте проведем новое и вынесем решение, чтобы отменить им предыдущее. Такова, кажется, мысль товарища Галалы?

Не уловив иронии, Галалы выпрямился и независимо закинул ногу за ногу. Может быть, его воображению представилось, что на месте председателя будущего заседания сидит он сам?

Сохбатзаде нашел нужным вмешаться, чтобы предупредить всеобщий хохот.

— Я поддерживаю мысль товарища Галалы. Ответственность за выполнение пунктов надо распределить тут же, не откладывая. — Бросив не то укоризненный, не то ободряющий взгляд на своего приспешника, покачал головой: — Не стоило переводить все в шутку, товарищ Галалы. Вопрос достаточно серьезный. В смысле бытовых и технических удобств наша база действительно плетется в хвосте.

Галалы проворно поджал ноги и с немым восхищением уставился на патрона. Льстивый взгляд возымел действие: Сохбатзаде приосанился, голос у него зазвучал увереннее:

— Наше отставание не простительно, товарищи. Однажды за это крепенько спросят, и первым отвечать буду, конечно, я! Но ближе к делу. У меня лично вызывает сомнение срок; к Первому мая никак не управимся. Давайте наметим что-нибудь более реальное.

Галалы подхватил с воодушевлением:

— А я что говорю?!

Но Икрамов тоже достаточно хорошо изучил начальника. Не давая ему привычно подпасть под влияние хитреца, сурово оборвал того:

— Я вам не давал слова, Галалы. Имейте уважение к товарищу Сохбатзаде, не перебивайте его!

— Я уже почти кончил, — Сохбатзаде милостиво кивнул в сторону Икрамова. — Нам будет нелегко. Но постараемся преодолеть трудности.

Обиженный Галалы неопределенно бросил в пространство:

— А шифер у нас есть? Чем будем крыть душевые?