«Лишь в минуты просветленья…» Лишь в минуты просветленья Пробуждённая душа И печаль, и наслажденья Пьёт из полного ковша, Расширяет кругозоры, Расторгает небеса, Видит светлые просторы, Созидает чудеса. Дни обычности нелепой Скудной струйкою текут, Загоняют душу в склепы, Все проходы стерегут. Впечатления все вялы. Где же правда, где же ложь? Точно ложечкою малой Капли кисленькие пьёшь. «Островерхая крыша…» Островерхая крыша Придавила весь дом. Здесь живущие дышат С превеликим трудом. Здесь косматые, злые Лихорадки живут, И туманы седые На болотах прядут. Портят всякое дело Здесь Авось да Небось, А земля захирела И промокла насквозь. «Утром встану…» Утром встану, В окна гляну, – Бел туман. Сердце бьётся, Удаётся Чей обман? Что, старуха, Слышит ухо? Это – свой. Улыбнулся, Повернулся К ней спиной. Выждал время, Стукнул в темя Топором. Сделал лихо, Вынес тихо Тюк с бельём. Сел в пролётку, Да находку Не сберёг, – Страшно что-то. Шмыг в ворота Со всех ног. Кнут под мышки. Вот делишки. Не сплошал, Раньше ль, позже ль, Дёрнул вожжи, Ускакал. Только ль рано Мглой тумана Обманул? Целы сутки Шутит шутки Вельзевул. «Легкокрылою мечтою…» Легкокрылою мечтою Унесён ты от земли. Посмотри, – перед тобою Страны новые легли. Вот бежит на сонный берег Ветер, волны шевеля. Дальше Африк и Америк Эта новая земля. Но не радужную грёзу Видят дрёмные глаза, И не призрачную розу Поит росная слеза. Видишь, – там твоей невесте Принесли уже фату. Мир иной, но с нашим вместе Заключён в одну черту. Но, конечно, в Путь наш Млечный Не вместится этот мир. Близок нам он бесконечно, Дальше он, чем Альтаир. Мы туда путей не знаем, Не умеем их найти. Мы в пространствах различаем Только три всего пути: Вот длина лежит пред нами, Ширина и вышина. Только этими путями Нам Вселенная видна. Все пути иные стёрты, Мы запиханы в футляр, Не умеем мы четвёртый Строить перпендикуляр. «Три ладьи мои снастят…»
Три ладьи мои снастят. Это – всё, чем я владею. Хоть я нынче не богат, Но ужо разбогатею. Освер, щедрый в декабре, Мне мильоны даст селёдок. Камергер я в январе, Оснащу я двести лодок. Гаакону подарю Самых крупных сельдей бочку. Скажет он: «Благодарю!» Фрейлиной назначит дочку. Дочка в школах учена, И на барышню похожа. На балу в дворце она Не ударит в лужу рожей. Распевает голоском Очень звонким, как у птички. Правда, ходит босиком, Да ведь это по привычке. Не пойдёт за рыбака, Не возьмётся уж за вёсла. Да утешит старика: Будет муж ей – консул в Осло. «Давно наука разложила…» Давно наука разложила Всё, что возможно разложить. К чему же это послужило, И легче ли на свете жить? Умней и лучше мы не стали, Как ни плевали на алтарь, И те же дикие печали Тревожат сердце, как и встарь. Холодный дождь нас так же мочит, В лицо нам так же веет снег, Глупец по-прежнему хохочет, Осмеивая всё и всех. Вновь повторяем шутку ту же При каждой новой смене дней: «Бывали времена похуже, Но не было подлей». «Ничего не проворонит…» Ничего не проворонит, Даром слова не проронит, Только всё, что скажет, сплошь Клевета и злая ложь. Называют её Лиза, Прозывают же Подлиза. Брат в обмане уличил, Да от зла не излечил. Мать вчера её бранила За обиду дяди Нила, Ну а сам-то дядя Нил Брани той не оценил: «Как её вы ни браните, Не найдёте прочной нити Из души исторгнуть зло. С нею вам не повезло». |
