Федор Кузьмич Сологуб Собрание стихотворений Том 7. Изборник. Рукописные книги Изборник Предисловие Рожденный не в первый раз и уже не первый завершая круг внешних преображений, я спокойно и просто открываю мою душу. Открываю, – хочу, чтобы интимное стало всемирным. Тёмная земная душа человека пламенеет сладкими и горькими восторгами, истончается и восходит по нескончаемой лестнице совершенств в обители навеки недостижимые и вовеки вожделенные. Жаждет чуда, – и чудо дастся ей. И разве земная жизнь, – Моя жизнь, – не чудо? Жизнь, такая раздробленная, такая разъединённая и такая единая. «Ибо всё и во всём – Я, и только Я, и нет иного, и не было и не будет». «Вещи есть у меня, но ты – не вещь Моя; ты и Я – одно». «Приди ко Мне, люби Меня». «Я был один в моём раю…» Я был один в моём раю, И кто-то звал меня Адамом. Цветы хвалили плоть мою Первоначальным фимиамом. И первозданное зверьё, Теснясь вокруг меня, на тело Ещё невинное моё С любовью дикою глядело. У ног моих журчал ручей, Спеша лобзать стопы нагие, И отражения очей Мне улыбалися, благие. Когда ступени горных плит Роса вечерняя кропила, Ко мне волшебница Лилит Стезёй лазурной приходила. И вся она была легка, Как тихий сон, – как сон безгрешна, И речь её была сладка, Как нежный смех, – как смех утешна. И не желать бы мне иной! Но я под сенью злого древа Заснул… проснулся, – предо мной Стояла и смеялась Ева… Когда померк лазурный день, Когда заря к морям склонилась, Моя Лилит прошла как тень, Прошла, ушла, – навеки скрылась. «Мы поклонялися Владыкам…» Мы поклонялися Владыкам И в блеске дня и в тьме божниц, И перед каждым грозным ликом Мы робко повергались ниц. Владыки гневные грозили, И расточали гром и зло, Порой же милость возносили Так величаво и светло. Но их неправедная милость, Как их карающая месть, Могли к престолам лишь унылость, Тоской венчанную, возвесть. Мерцал венец её жемчужный, Но свет его был тусклый блеск, И вся она была – ненужный И непонятный арабеск. Владык встречая льстивым кликом, – И клик наш соткан был из тьмы, – В смятеньи тёмном и великом Чертог её ковали мы. Свивались пламенные лица, Клубилась огненная мгла, И только тихая Денница Не поражала и не жгла. Пилигрим
В одежде пыльной пилигрима, Обет свершая, он идёт, Босой, больной, неутомимо, То шаг назад, то два вперёд, – И, чередуясь мерно, дали Встают всё новые пред ним, Неистощимы, как печали, – И всё далек Ерусалим… В путях томительной печали, Стремится вечно род людской В недосягаемые дали, К какой-то цели роковой. И создаёт неутомимо Судьба преграды перед ним, И всё далек от пилигрима Его святой Ерусалим. «На Ойле далёкой и прекрасной…» На Ойле далёкой и прекрасной Вся любовь и вся душа моя. На Ойле далёкой и прекрасной Песней сладкогласной и согласной Славит всё блаженство бытия. Там, в сияньи ясного Маира, Всё цветёт, всё радостно поёт. Там, в сияньи ясного Маира, В колыханьи светлого эфира, Мир иной таинственно живёт. Тихий берег синего Лигоя Весь в цветах нездешней красоты. Тихий берег синего Лигоя – Вечный мир блаженства и покоя, Вечный мир свершившейся мечты. «Звезда Маир сияет надо мною…» Звезда Маир сияет надо мною, Звезда Маир, И озарён прекрасною звездою Далёкий мир. Земля Ойле плывёт в волнах эфира, Земля Ойле, И ясен свет блистающий Маира На той земле. Река Лигой в стране любви и мира, Река Лигой Колеблет тихо ясный лик Маира Своей волной. Бряцанье лир, цветов благоуханье, Бряцанье лир И песни жён слились в одно дыханье, Хваля Маир. «Всё, чего нам здесь недоставало…» Всё, чего нам здесь недоставало, Всё, о чём тужила грешная земля, Расцвело на вас и засияло, О, Лигойские блаженные поля. Этот мир вражда заполонила, Этот бедный мир в унынье погружён, Нам отрадна тихая могила, И, подобный смерти, долгий, тёмный сон. Но Лигой струится и трепещет И благоухают чудные цветы, И Маир безгрешный тихо блещет Над блаженным краем вечной красоты. |
