Когда Агата узнала все обстоятельства появления Егора в Миргороде, она настояла на том, чтобы он немедленно рассказал обо всём Петру. Правда всё равно вскроется. Пусть лучше юный Строгов узнает её из уст самого Егора. Пётр внимательно выслушал всё, что ему поведал телохранитель. И о битве в Орешкином овраге, и о том, как он дезертировал перед сражением на Михайловом лугу, и другие его похождения. Некоторое время подумав, юноша обнял Егора как брата и сказал, что не держит на него никакого зла. Егор показал себя верным и честным человеком, он не страшась вышел ради него на бой со Скалогромом, выполнял все его приказания и прикрывал Петра в сражении у хутора Бескрайний шиш. Так что пусть не сомневается в полной благосклонности Петра.

Егор немедля поведал о разговоре Агате. Он думал, что жена порадуется за него, но она лишь сухо сказала: "Вот видишь, я была права, лучше всё рассказать". Он никак не мог её понять. То она была так дружелюбна, что Егор начинал подозревать в ней влюблённость. Потом она становилась холоднее и казалось, что в словах её сквозит искренняя ненависть. Правда, в близости своему мужу Агата никогда не отказывала. А как он знал из разговоров с другими мужами, такое могло случиться. Но и здесь были странности. В их первую брачную ночь тело молодой супруги словно излучало некое необычное тепло, купаясь в котором можно было зачерпнуть столько сил, что их хватило бы на многие дни, а может даже недели. Но такое было лишь раз. Чаще всего тело Агаты грело его самым обычным теплом. Между тем, случалось и по другому. Иногда, прикасаясь к Егору пальцами, Агата словно вытягивала из него все соки. После таких объятий он ощущал себя прошедшим сразу несколько сражений подряд, причём без отдыха. Когда однажды Егор спросил Агату прямо, она ответила пожав плечами: "Не понимаю, что ты там себе выдумал". Но никакой ошибки быть не могло. Такое повторялось ещё. Последний раз это было перед выходом войска из Миргорода. На утро Егор с трудом мог сесть в седло и едва не вывалился из него на первом переходе. Ушло несколько дней, прежде чем телохранитель Петра Строгова смог прийти в себя. Над ним посмеивались: видать всю ночь с супругой миловался. Так то оно так, но сил он лишился вовсе не из-залюбовных утех.

Егор усмехнулся своим мыслям. Встал на ноги, подошёл к костру и подвинул лежащее в пламени полено кончиком сабли. Краснеющие угли бревна рухнули в пепел и над пламенем закрутились недолговечные искры. Он убрал саблю в ножны. "Завтра в битву, а ты про бабу размышляешь, - подумал про себя Егор. - Ладно хоть не в первых рядах рубиться. Что завтра будет? Державный князь не проигрывает сражений".

***

Когда офицеры удалились, Чернек Озеров сидел некоторое время и молча смотрел на сжатые замком пальцы. Потом набрал полную грудь пропитанного дымом и другими запахами военного лагеря воздуха, и мельком взглянул на товарищей по Вежинскому содружеству. Остались только главные князья. Хотен Юрьев, Видогост Булатов и Пётр Строгов. Юный брат державного князя немного занервничал под пристальным взглядом Чернека. Предельный князь Суломатья не стал слишком долго смущать юнца. При всём при том, что тот не был таким же свирепым бойцом как Лютогост и не блистал умом как Всеслав, он всё же был сыном Лесьяра Строгова. Это угадывалось в его повадках, манере держаться, а иногда и в способности проявлять твёрдость. Когда Чернек увидел, кто командует стражей Петра, он едва не упал с коня от неожиданности. Подступившись к юноше, он стал подшучивать над Егором Михайловым и предложил рассказать про него много интересного. Не смотря на то, что Пётр явно тушевался перед таким знаменитым и могучим князем как Чернек, он твёрдо пресёк его насмешки. Сказал, что про Егора ему известно всё и что в его охране лишь самые доверенные люди. Это очень понравилось хозяину Суломатья. Больше он Петра не трогал. На ум Чернеку даже пришла мысль, что в случае победы, младшего Строгова можно поставить властвовать над Древгородом. Но думать о таком явно преждевременно. Всеслав и семьдесят тысяч его воинов не уступят просто так. Пока державный князь выходил победителем из всех сражений этой войны.

- Я буду говорить честно, - начал Чернек, - наше положение очень трудное. Шансов на победу мало.

- Погоди, - возразил Хотен, - только что ты говорил офицерам, что победа близка.

- Офицеры не должны чувствовать нашей неуверенности. Их задача проста: бить наших врагов. Чем крепче они верят в победу, тем лучше это делают. Мы же не должны тешить себя заблуждениями.

- Ты прав, Чернек, - заговорил Видогост Булатов. - победить будет очень трудно. А если проиграем, то это станет концом нашего союза.

- Победить! - усмехнулся владыка Суломатья. - Молитесь, чтобы мы смогли свести битву к ничьей. Тогда у нас будет основа для переговоров. Если нет, то мы уже завтра вечером будем сидеть на цепи в подземельях Древгорода. Благо тут всего часа четыре пути.

***

Вытоптав утреннюю росу, воины враждующих сторон построились в боевые порядки. Вежинские полки действовали не так слаженно как войска Всеслава. Это сразу бросалось в глаза. Лютогост, получивший под своё начало всю тяжёлую конницу, разместил её на левом крыле, как и было условлено. Подъехав к центру, он застал Всеслава, который торжествующе улыбался, как человек, знающий некий очень большой секрет и готовящийся преподнести его остальным.

Противники построились похожим манером. В центре стояли железные копейщики, по бокам от них пехота племенных союзов, а по флангам конница. Над войсками вырос громадный лес копий, в котором можно было увидеть знамёна всех княжеских Домов, племенных союзов и храмов пресветлых богов. Разве что знамени храма Благопроявлений тут не было, его мудрейший давно капитулировал перед Всеславом. Лютогост залюбовался этой картиной. Печально было лишь то, что столько славных сынов Рустовесской земли собрались здесь, чтобы убивать друг друга. Эту силищу да на каких-нибудьВечерних королей опрокинуть, вот было бы славно! Размышления Лютогоста прервал голос Олега Волкова, который пытался выяснить у Всеслава тонкости его замысла:

- Не слишком ли мы наш левый фланг ослабили? Смотри, государь, против твоих успонов стоят сразу сваяльцы и вилушканцы.

- Олег, - Всеслав дружески положил руку на плечо предельного князя Солоплажа, - я всегда продумываю битву, ты же знаешь. Верь мне.

- Твоя воля, государь.

Ожидать больше было нечего. Битва началась. За мгновение до того как Чернек Озеров поднял руку, чтобы отдать приказание о наступлении, боевые порядки вежинского войска надломились. На то не было никаких явственных причин. Никто не отдавал команды ни голосом, ни рогом. Но Поместное войско племенного союза сваяльцев в полном составе стало организованно пятиться назад. Сначала могло показаться, что они отстали, когда вся рать двинулась вперёд. Но рать ещё не успела сделать и шага, отходили именно сваяльцы. В боевых порядках образовалась солидная вмятина, которая неумолимо прогибалась всё глубже и глубже. Спустя всего несколько минут в построениях мятежников зияла пустотой громадная брешь, заткнуть которую можно было лишь последним резервом, семью тысячами бойцов храмовых отрядов. Тринадцать тысяч сыновей самого воинственного племенного союза просто покидали поле боя.

У Чернека Озерова онемела правая рука, которую он хотел поднять, чтобы дать отмашку на начало боя. Могучий предельный князь в ужасе открыл рот. Сражение не успело начаться, враг ещё не напал, а он уже оказался перед угрозой поражения. Похожее замешательство овладело и его союзниками.

- Что?! Хэ... Это же... Вообще... Чтобы вас Талви осеняла, - на ум князю Юрьеву пришло только древнее проклятие. - Вот ведь мерзопакость! Погань! Нет, ты видел?

- Не слепой, - подтвердил Чернек Озеров.

- Полгода со мной за каждого бойца торговались. Обещали не больше семи тысяч выставить. И вдруг приводят тринадцать! И все тринадцать тысяч уходят!!! Что делать?

- Не знаю...