-- Чудовище... И ты посмел осквернить венец! -- испуганно прошептала Таймириэль, впервые подав голос. Тут же она в ужасе съежилась под взором тёмного короля. -- Никогда в истории Сиралиона он не становился настолько... Испорченным! Тебе никогда не искупить этот грех, падший.

 -- Молчать! -- рявкнул Ашамаэль. -- Тебе слова никто не давал, ничтожество!

 -- Да как ты смеешь?! -- зарычал Кайириан. Лицо его потемнело от злости, и могучий эльф угрожающе двинулся на короля, который хоть и был выше, но в комплекции явно уступал сверженному владыке. Ашамаэль, впрочем, лишь ухмыльнулся, и со смаком замахнулся посохом, что было силы приложив Кайириана навершием по лицу, оставив два глубоких пореза на щеке.

Не проронив ни слова, чародей взмахну рукой, и послышавшийся было испуганный крик Таймириэль, потонул в оглушительной тишине. Камеру затопило густое фиолетовое свечение, и показалось, что воздух наполнился водой. Оба супруга сначала упали без чувств, а потом неведомая сила подняла их в воздух, и тела эльфов окутала странная чёрно-фиолетовая субстанция. Чернокнижник погрузил их обоих в магический сон. Даже если в эту камеру вломится целая армия сторонников Кайириана, они ничего не смогут сделать без поддержки мощного антимага, коих в Сиралионе не водилось, а все паладины сейчас противостояли угрозе Ваалинара на землях Талании. Впрочем, оба они увидят триумф Ашамаэля воочию -- об этом чары тоже позаботятся.

После чернокнижник наконец отправился в свои покои, усилив остальные защитные заклинания втрое. Если бы он мог держать содержание сверженного короля в тайне... Но тогда от этого не будет смысла. Эльфы озвереют, если узнают, что их любимый король убит.

Стоя перед зеркалом в высоких, обитых золотом, палатах, чернокнижник смотрел на себя. Ещё совсем недавно он был внешне чист и не порочен. Сейчас же на груди чародея зияла чёрная восьмиконечная звезда, и такого же цвета полосы обвивали его предплечья. От шеи к лицу тянулись три линии. Кожа с каждым днём из бледного цвета становилась бело-пепельной. Вены обретали чёрный оттенок, а волосы неуловимо переливались странным льдистым мерцанием. Пальцы мага словно удлинились и заострились, подобно когтям тварей Бездны, а худоба казалась всё более и более болезненной. Мага терзали противоречивые чувства -- с одной стороны был страх, а с другой же душило чувство превосходства над сородичами. Он -- выше, он -- не такой. Слепые жрецы и святоши считают, что Тьма уничтожает, делает слабее. Что пагубный мрак развращает душу. Ничего подобного! Пальцы сжались в кулаки. Глаза вспыхнули ещё более ярким огнём. Только слабые становятся рабами своих сил, становятся слепыми и беспомощными в непроглядном мраке. Ашамаэль не среди них, нет.

"Скоро я по праву буду считаться сильнейшим магом этого мира... Никто меня не остановит! Никто", -- и постепенно стал забывать Ашамаэль о том, что хотел сделать изначально. Позабыл он о величии Сиралиона, о мощи высших эльдар. Забыл он о праведной цели, ибо вытеснил эти мысли яд честолюбия, гордыни и презрения.

Погрузившись в бездну беспокойного сна, Ашамаэль сквозь забытье подметил, что сон пришёл к нему слишком быстро. И неспроста. Внезапно слух разрезал оглушающий вопль, эльф тут же вскочил в постели, дико озираясь по сторонам. Но не было ничего вокруг -- лишь темнота. Но тут на плечо опустилась холодная рука.

 -- Падаан... -- простонал чей-то голос, шелестящим хором отдавшись в сознании чернокнижника. Ашамаэль вскочил на ноги, и увидел фигуру человека, закутанного в золотистый плащ. И хотя лица король не видел, он сразу понял, кто это.

 -- Отец...

 -- Падаан... За что? .. -- простонал отец. Ашамаэль подошёл ближе и дрожащими руками стянул капюшон. Ткань тут же рассыпалась в прах, а колдун отпрянул в ужасе. Вместо лица была лишь пустота. Тут же ледяные руки потянулись к горлу падшего эльфа. -- Убийца... -- стонал отец. -- Убийца...

Пятясь, чародей спиной уткнулся ещё в кого-то. Повернувшись, он в ужасе увидел окровавленную эльфийку, так же без лица.

 -- Мама? .. -- неверным голосом обронил король.

 -- Убийца! -- прохрипела женщина.

Всё больше и больше безликих появлялось вокруг. Дети, старики, воины и крестьяне. Все те, кто когда-то скончался после встречи с эльфом. Шелест их голосов казался сначала тихи и ненавязчивым, но давящим на разум:

 -- Убийца...

Но дальше он проходил в дикий вопль срывающихся голосов на грани агонии. И кольцо мертвецов смыкалось, а окровавленные руки всё тянулись к падшему эльфу.

 -- УБИЙЦА! -- хорал мёртвых голосов. -- СМЕРТЬ УБИЙЦЕ!

И хохот Дартазаэля, сотряс темноту, довершая картину происходящего. Но Владыка смерти несколько ошибся, считая, что Ашамаэль погрузится в ужас ещё больше, услышав ненавистное божество. Страх разделил разум с яростью. И неведомо откуда в руках чародея оказался двуручный меч. Он был так лёгок, так остр... Играючи он разрубил плоть, обагрив всё вокруг алой кровью, которая, впрочем, тут же исчезла. А Ашамаэль с диким видом замер в пустоте, ожидая неведомо чего...

Проснулся колдун в холодном поту и с осознанием, что подобный сон -- не случайность, а далеко не последняя.

990 год Третьей эпохи. 4 сентября.

В скором времени Ашамаэль узнал необходимые ему имена. И на четвёртый день осени все, кого подозревал тёмный король, были призваны в тронный зал. Никого из дворян не смутил тот факт, что зал был полон гвардейцев Антан-Тир -- после попытки отравления и страшных снов Ашамаэль стал ещё более подозрительным и агрессивным. Чернокнижник продумал всё. По крайней мере, он так считал. Но он не замечал, как сильно напряжение среди эльфов, считая, что добился должного устрашения. Вот, все дворяне, нужные королю, собрались, а чернокнижник всё продолжал молча сидеть на своём троне. Он считал пришедших. Это практически всё дворянство, но военных среди них не так много.

"Отлично. Некому будет плести интриги", -- думал чародей.

Молчание становилось всё более тяжёлым, даже Ашамаэль начинал нервничать, сам не понимая, чего же он ждёт.

 -- Ты звал нас, мой король, -- наконец один из дворян, в котором эльф узнал представителя могущественного рода, выступил вперёд. Но с этими же словами Ашамаэль властно взмахнул рукой, и два минотавра, стоящие на страже, закрыли двери изнутри и загородили их своими широкими спинами. Один из них был вооружён огромным молотом, в руках другого же сверкала в холодных отблесках секира.

 -- Я призвал вас, чтобы прочесть приговор, -- в повисшей тишине голос короля зазвучал зловеще. Лик мага был холоден. -- Все вы попали в списки возможных предателей и заговорщиков. А поскольку страна находится в тяжёлом положении, я просто не могу позволить вам жить. Каждый из вас обвиняется в измене Сиралиону и приговаривается к смерти. Приговор исполняется на месте.

- Что?! Ты не посмеешь! -- зазвенела сталь. Дворяне пришли в движение, хватаясь за оружие.

 -- Хочешь поспорить? -- холодно улыбнулся Ашамаэль. -- Стража!

Антан-Тир обнажили оружие. Эльфы замерли -- обе стороны в нерешительности. Гвардейцам сказали, что эти дворяне -- предатели. Но ранее никогда среди высших эльдар никто не шёл против своих же сородичей, исключая страшный день раскола. Ашамаэль принёс перемены, который вновь и вновь сваливались на эльфийский народ.

Но солдат учат исполнять приказ, гвардеец он, или простой пехотинец. И в зале началась резня, белый пол залился алой кровью, крики боли эхом отражались от льдистых стен. Король, восседая на ледяном троне, с мрачной улыбкой наблюдал за братоубийственным свершением. Все непокорные, все мятежники, в чьих руках была власть, были убиты в один день. Плотным кольцом воины в сверкающих латах смыкались вокруг дворян. Приговорённые сопротивлялись, но никому из них было не сравниться с могучими воинами, за свои длинные жизни повидавшими десятки кровопролитных войн. За весь бой пал лишь один гвардеец.