Наконец, требование каузального объяснения любых явлений, которые мы ищем в других формах знания и пытаемся им навязать. Или — и это уже самое неприятное — то, что всегда подразумевается явное или неявное преимущество одних форм рациональности над другими. Но, может быть, этого вообще нельзя избежать, и идея культурного «антиколониализма» беспочвенна.
Вообще идея о несовместимости науки и ненауки изначально вырастает из сциентистской позиции. Гораздо интереснее показать, каковы механизмы трансляции ненаучного в научное и обратно. Вопрос о ненаучности имеет большое эвристическое значение, несмотря на нечеткость границ понятия «ненаучность», и выступает важным стимулом для понимания самой науки.
Это напоминает ситуацию, обрисованную в трактате Витгенштейна: границы мира определяются границами того, что находится вне мира. Когда речь идет об этической ситуации, то Витгенштейн говорит, что мир счастливого и мир несчастного различен, т. е. он может уменьшаться вплоть до беспространственной точки и может предельно расширяться. Подобным же образом наше понятие науки испытывает давление со стороны всего, что окружает науку.
Поэтому либеральная постановка вопроса о научном и ненаучном, не предполагающая четкой, жесткой дихотомии, является эвристичной. В результате нашего обсуждения мы можем прийти к парадоксальному выводу: мы больше знаем о ненаучных формах знания, нежели о том, что представляет собой наука.
А. Яковлев. Почему-то всегда, когда заходит разговор о формах знания, о формах рациональности, протаскиваются и вещи, не имеющие отношения к науке и знанию. Первоначально рациональное отъединялось от иррационального. Теперь с иррациональным покончено. Начинают говорить о типах, формах или видах рациональности и под этими видами протаскивают то же самое иррациональное, которое раньше было отвергнуто.
A. Грязнов. Проблема рациональности — это несколько другая проблема, и есть разные постановки вопроса о рациональности. Я как раз не считаю, что в контексте этой дискуссии проблема рациональности должна выходить на первое место. Рациональность — понятие культурно относительное. Под рациональностью понимают какую-то согласованность знаний, практик, форм поведения. Это внутренняя согласованность, которая предполагает собственные, внутренние критерии в той или иной форме жизни. Я хотел сказать, что одним из идолов научности является установка на признание преимущества одних типов рациональности перед другими.
B. Федотова. Мы на примере науки обсуждаем сейчас развитие знания вообще. Если в первой части дискуссии вырисовалось противоречие, то во второй части оно встало еще более остро. Как быть? Как Вы говорили, конвенции в таких ситуациях трудно достижимы, универсальности и единства от нас добиться можно разве только силой. Но вместе с тем я бы хотела подчеркнуть разницу между релятивизмом и умением жить в противоречиях.
Мы должны четко выделить оппозицию первой части и оппозицию второй части, для того чтобы показать, что эти точки зрения отражают реальность развития современного знания. На этом примере я хотела бы снять тот упрек в релятивизме, который звучал и в отношении меня. Я говорила не об относительности всякого знания, а о том, что наука должна функционировать там, где она может это делать; есть задачи, где она не действует, и мы ее потом упрекаем, что она ничего не сделала. Дифференциация знания, выделение вненаучного знания как раз и может показать, что и где наука может сделать.
А идеалы научности в разных типах знания складываются разные. В сциентистской позиции мне видится недостаточная работа с социальным знанием. Сдвиг в наших позициях может произойти в том случае, если сциентистская сторона будет больше обращаться к социальному знанию для проверки своих гипотез, ну а мы — больше к аналитике для подтверждения своих установок.
Б. Пружинин. Я хочу, чтобы мне привели пример того социального знания, которое бесспорно является социальным знанием, которое не было бы таким знанием, от которого можно в ближайшее время отказаться.
В. Федотова. Все-таки мы заняты не наукой, а философией, и поэтому вполне законным является право культурологической оппозиции. Оно осуществляется в рамках философии. Если бы вы предстали здесь как ученые, тогда мы бы были посрамлены и названы дилетантами. Но мы философы, и поэтому обвинить нас в дилетантизме— не совсем корректно, потому что культурологический полюс философии присущ органически.
Б. Пружинин. Если мы о чем-либо рассуждаем, то мы должны за этим иметь какую-то реальность, на что-то ссылаться. Я хотел бы остановиться на употребленном в первой части дискуссии термине «культурная экология». Это типичный идеологизм, такой же как «локомотив истории» и т. д. Что такое экология культуры? Имеется в виду новое отношение к действительности, экология мышления. Точно такой же идеологизм существует по поводу представления о науке. Мы говорим о каком-то наивном реалисте, который путает действительность как она есть сама по себе с самим теоретическим знанием. Последнее есть, между прочим, постулат науки, обнаруживающийся только тогда, когда в нашем знании возникает противоречие. Возникают две концепции, объясняющие одну и ту же совокупность фактов. И тогда ученый говорит: «По-видимому, эта противоречивая ситуация и отправляет меня к действительности, с которой я должен сопоставить свои знания, чтобы получить новые, более точные знания».
Теперь, говорят, требуется новое отношение к действительности, надо относиться к природе как к матери. Во-первых, образ не очень точный. Скорее позиция насильника меняется на позицию любовника. Далее. Если меняется отношение, то причем здесь разум?
Как говорил Фейнман, помимо научного есть много «ненаучных» вещей, например любовь, которая не становится хуже от своей ненаучности. Научным является знание, произведенное в науке. Знание может быть произведено и вне науки.
Был период в жизни человечества, когда люди познавали мир, но это не была деятельность, связанная со специальным анализом того, как мы это знание добываем, в каких формах оно лучше добывается. Когда же целенаправленная деятельность по производству знаний возникла, мы стали во всех областях нашей жизнедеятельности обнаруживать знание. Оказывается, что люди всегда познавали. Но целенаправленно и рефлексивно эти знания добываются только сегодня и только в науке.
Чем же отличается знание, произведенное в науке, от знания, произведенного вне науки? Я попробую объяснить это различие, используя аналогию с языком. Собственно язык — это язык человека. Но когда я говорю сегодня о языке пчел, то вы меня прекрасно понимаете и вычленяете все, что там есть собственно языкового.
Если я переверну это отношение и скажу, что язык был всегда, он есть у пчел, у амеб, у растений, то мы потеряем определенность. Мы должны помнить о том, что люди тысячелетиями создавали то, что называется знанием, и отработали определенные формы и определения. Эти определения неокончательны, не завершены. Люди продолжают эту работу.
Теперь возникает вопрос о вненаучном знании. Возможно ли оно в нескольких формах? Возможно. Можно кустарным образом вне науки и сегодня изготовлять что угодно. У меня есть опыт методологического анализа всего этого, у меня есть опыт исследования знания, опираясь на который я могу обнаруживать и анализировать элементы знания, например в искусстве. Могу рассматривать искусство как форму познания. Но ведь не этим же оно занимается! Если в нем и возникает знание, то на формах знания в искусстве отпечатываются определенные черты.
А отличительной чертой знания, полученного в науке, является то, что оно ориентировано на повсеместное применение. Оно безлично. А в гуманитаристике знания ровно столько, сколько в ней формальных и научных методов. Обыденное сознание гадает: перешел Цезарь Рубикон или нет? Ученый берет сводки погоды, еще какие-то данные, сопоставляет и обнаруживает, что Рубикон в данное время года непереходим. Это анализ ученого. Что же касается человеческих, социальных, гуманитарных смыслов этого события, то к науке это не имеет отношения, Там, где есть любовь, зачем нужна наука? Возможна любовь по науке. Возможна «наука побеждать». Но тогда наш термин «наука» «поплыл». То же самое с рациональностью. Разум предполагает строгий анализ вещей, основанный на требованиях логики. Если и возможны различные формы рациональности, то у каждого она будет своя.
