Таким образом, нам нужно понять, что уже начало подготовки к развитию требует комбинации внешних и внутренних условий, которые крайне редко сопутствуют друг другу. Но в то же самое время нужно понять, что человек, по крайней мере если речь идет о внутренних условиях, не полностью предоставлен закону случая. Немало огней зажжено для него, по которым он способен отыскать свой путь, если только он к тому стремится и если он удачлив. Возможности его так малы, что элемент удачи нельзя исключать.
Попытаемся теперь ответить на вопрос, что заставляет человека желать обретения нового знания и изменения самого себя. Человек живет под двоякого рода влиянием. Разница между ними должна быть совершенно ясной. Первый род включает в себя интересы и притяжения, созданные самой жизнью: интересы здоровья, безопасности, богатства, наслаждений, развлечений, защиты, тщеславия, гордости, славы и т. д. Ко второму относятся интересы иного порядка, побуждаемые идеями, которые не были созданы жизнью, но изначально привнесены школами. Эти влияния прямо не достигают человека. Они брошены в общий водоворот жизни, проходят через умы многих и достигают человека посредством философии, науки, религии, искусства. Они всегда смешаны с влияниями первого рода и вообще очень мало напоминают то, чем они были в своем начале.
В большинстве случаев люди не сознают иного происхождения влияния второго рода и часто объясняют их так, словно у них те же истоки, что и у влияния первого рода. Однако, хотя люди не знают о существовании двух этих родов, оба воздействуют на него, и он так или иначе на них отвечает. Он может в большей мере идентифицироваться с каким-нибудь из влияний первого рода и вовсе не чувствовать влияния на него второго. Либо он может притягиваться и находиться под воздействием какого-нибудь из влияний второго рода. В каждом из этих случаев мы имеем различные результаты.
Назовем первый род — влияние А, а второй — влияние В. Если человек целиком находится под общим влиянием А, либо каким-то частным его проявлением и безразличен к влиянию В, то с ним ничего не происходит, а возможности развития убывают с каждым годом его жизни. В каком-то возрасте, иногда достаточно раннем, они полностью исчезают. Это значит, что человек умирает еще при жизни, подобно тому зерну, которое не способно рождать и давать жизнь растению.
Но если, с другой стороны, человек не полностью во власти влияния А, а влияние В притягивает его и заставляет его чувствовать и размышлять, результаты производимых чувством и мыслью впечатлений могут собираться, притягивать другие влияния того же рода и расти, занимая все более важное место в его уме и жизни. Если произведенные влиянием В результаты становятся достаточно сильными, они сливаются и образуют в человеке так называемый магнетический центр. Сразу нужно понять, что слово «центр» в этом случае имеет иное значение, чем там, где говорилось об «интеллектуальном» или «двигательном» центрах. Это были центры в сущности, а магнетический центр принадлежит личности — просто группа интересов, которые, будучи достаточно сильными, служат в некоторой степени как направляющий и контролирующий фактор. Магнетический центр обращает интересы в определенном направлении и помогает им держаться этого направления. Магнетический центр не может заменить школы, но может помочь осознать ее необходимость; он помогает вначале поискам школы, или, если школа была найдена благодаря случаю, магнетический центр помогает опознать школу и постараться не терять ее, ибо нет ничего легче.
Обладание магнетическим центром есть первое, хотя и негласное, требование, предъявляемое школой. Если человек без магнетического центра, либо со слабым и мелким, либо с несколькими противоречащими друг другу магнетическими центрами (т. е. с интересами, направленными одновременно на множество несовместимых вещей) встречается со школой, у него не возникает интереса. Либо он сразу занимает критическую позицию, еще до того, как он что-нибудь усвоил, либо его интерес очень быстро угасает, встретившись с первыми трудностями школьной работы. В них главная охрана школы. Без них школа заполнилась бы совершенно непригодными людьми, которые тут же исказили бы учение школы. Правильный магнетический центр не только помогает узнать школу, он помогает также усваивать школьное учение, которое отличается и от влияния А, и от В и может быть названо влиянием С.
Это влияние С передается только устно, прямым поучением, объяснением, демонстрацией. Когда человек встречается с влиянием С и способен его усваивать, то о нем говорится, что одной точкой, магнетическим центром он освобождается от закона случая. Начиная с этого момента роль магнетического центра отыграна. Он привел человека в школу и помог ему совершить первые в ней шаги. Идеи и учение школы занимают место магнетического центра и постепенно проникают в различные уголки его личности, со временем и в его сущность.
О школах можно узнать многое, относительно их организации, их деятельности — обычно путем чтения и изучения исторических периодов, когда школы были заметнее и доступнее. Но есть веши, которым можно научиться только в самих школах. А разъяснение школьных принципов и правил занимает весьма значительное место в их учениях.
Один из важнейших принципов, постигаемых в школе, состоит в том, что подлинная школьная работа должна идти одновременно по трем линиям. Одна или две линии — это еще не настоящая работа школы.
Каковы эти три линии? В первой лекции я говорил, что лекции эти — не школа. Теперь я могу объяснить, почему это не школа. Однажды во время лекции был задан вопрос: «Работают ли люди, изучающие эту систему, только для себя, или они работают для других людей?» Я отвечу теперь и на этот вопрос.
Первая линия есть изучение самого себя и изучение системы или «языка». Работая по этой линии, работаешь, безусловно, для себя. Вторая линия — это работа с другими людьми в школе, а работая с ними, работаешь не только с ними, но и для них. Так что вторая линия проходится в работе с другими и для других. Вот почему вторая линия столь трудна для иных людей. Третья линия— это работа для школы. Чтобы работать для школы, требуется сначала понять работу школы, ее цели и нужды. А это требует времени, если только не было предварительной очень хорошей подготовки, ибо некоторые могут начать с третьей линии или, по крайней мере, с легкостью ее отыскивают.
Когда я говорил, что эти лекции не составляют школы, я имел в виду, что они дают возможность только одной линии работы, т. е. изучения системы и изучения самого себя. Вернее, конечно, что, обучаясь вместе, люди получают начала второй линии работы, по меньшей мере, если они выносят друг друга, если они наделены широтой и свободой мысли, быстротой восприятия, то они могут уловить и нечто относительно второй и третьей линии работы.
На второй линии работы в совершенной школьной организации люди должны не просто говорить друг с другом, но вместе работать, а эта работа может быть самой различной, и она так или иначе всегда должна быть полезной для школы. Так что, работая на первой линии, люди изучают вторую, а работая на второй, — третью. В дальнейшем вы узнаете, почему все три линии необходимы и почему только три линии работы могут успешно вести к определенной цели.
Уже сейчас вы можете понять главную причину, если осознаете, что человек спит и какую бы работу он ни начал, он быстро теряет интерес и продолжает действовать механически. Три линии работы необходимы в первую очередь потому, что одна линия пробуждает человека там, где он засыпает на другой. Если только работа действительно протекает по всем трем, он никогда совсем не засыпает. Во всяком случае, спать столь счастливо он уже не сможет, он будет все время пробуждаться и сознавать, что работа его встала.
Я могу указать также на одно очень характерное различие между тремя линиями работы. На первой линии работа идет главным образом по изучению системы или изучению себя, самонаблюдению, так что требуется проявлять известную инициативу в отношении самого себя. На второй линии работа связана с какой-то организованной работой, когда требуется выполнять лишь то, что сказано. Никакая инициатива не требуется и не допускается на второй линии, и главный пункт ее — это дисциплина и следование в точности тому, что сказано, без привнесения каких-либо собственных идей, даже если они могут показаться лучше, чем те, что были заданы.
