Эта шутка вызвала новый взрыв веселья. Уязвленный Флорис горделиво выпрямился, снял с плеча Жоржа-Альбера и вручил его Прекрасной Розе. Адриан смотрел на брата с беспокойством, ибо знал его вспыльчивость. Флорис двинулся сквозь примолкшую толпу к двум дворянам. Перед ним расступались, почуяв, что предстоит интересное зрелище. Стараясь сохранить хладнокровие, Флорис высокомерно спросил:

— Сударь, я не ослышался? Вы сказали, что для молокососа поцелуи недурен?

Дворяне переглянулись и захохотали еще громче.

— Нет, сударь, — ответил тот, что укрывал лицо плащом, — вы не ослышались. Именно это я и сказал.

С момента прибытия в Париж через Сен-Антуанские ворота Флорис чувствовал, как нарастает в нем гнев: над его обезьянкой насмеялись, его самого обозвали провинциалом, а вот теперь еще и молокососом. Это уже слишком! С решимостью, которой он в себе прежде не подозревал, юноша обернулся к Адриану и очень громко произнес:

— Мне не нравятся слова этого господина.

Адриан понял, что брата уже не остановить. Впрочем, надменность двоих дворян задела и его. Посмотрев им прямо в глаза, он бросил:

— То, что не нравится моему брату, мне тоже не нравится.

Услышав это, Федор, Ли Кан и Грегуар мгновенно пробились сквозь толпу к своим молодым хозяевам, чтобы в случае необходимости выступить им на подмогу. В толпе началось перешептывание, ибо трио производило внушительное впечатление. Поначалу зеваки взирали на Флориса с усмешкой, но теперь прониклись уважением к юноше, имевшему таких телохранителей. Федор на целую голову возвышался над всеми окружающими; шрамы его побагровели, а единственный глаз сощурился от ярости. Ли Кан, успев выхватить свой кинжал, зловеще посматривал на дворян, осмелившихся насмехаться над Флорисом. Что до Грегуара, то и его лысина зарделась от гнева; сейчас он уже ничем не напоминал почтенного нотариуса.

Тот, кого назвали Вильпаем, склонился к своему спутнику и прошептал:

— Весьма занятные люди, но, думаю, нам лучше удалиться.

Человек в плаще кивнул с некоторым сожалением, однако едва он повернулся, чтобы уйти, как Флорис преградил ему путь и крикнул:

— Нет, сударь, вы так дешево не отделаетесь. Мне нанесено оскорбление, так что извольте обнажить свою шпагу и сразиться со мной.

— Довольно, сударь, — произнес Вильпай. — Мы находимся на Новом мосту. Вам пора знать, что сейчас не дерутся на дуэли, как во времена короля Генриха. Впрочем, до вашей провинции это могло еще и не дойти.

Флорис, получив еще один щелчок по носу, ощутил жажду крови. Перед глазами у него поплыли красные круги, он уже не помнил себя от бешенства.

— Ах так, сударь! — вскричал он. — Можете придержать свое мнение при себе: я разговариваю вовсе не с вами, а вот с этим господином, который прячет лицо под плащом. Судя по всему, он трус и ему не терпится сбежать!

При этих словах человек в плаще, в свою очередь крайне уязвленный, опустил полу и открыл свое очень красивое лицо, освещенное большими черными глазами. Сейчас в них блистали молнии.

— Полагаю, сударь, — сказал он все тем же странно хрипловатым голосом, — вы назвали меня трусом?

— Да, сударь, трусом! Шпагу из ножен, и немедля! — вскричал Флорис, опьянев в предвкушении первой в своей жизни дуэли.

Незнакомец, поклонившись, ответил хладнокровно и очень вежливо:

— Ваше желание будет исполнено, сударь. Но, прежде всего, можем ли мы узнать, с кем имеем честь и удовольствие драться?

Адриан, выступив вперед, ответил с той же любезностью, вполне отвечающей его характеру:

— Я граф де Вильнев-Карамей, сударь, и буду секундантом моего брата, шевалье де Вильнев-Карамей. Не соблаговолите ли и вы, господа, — добавил он с поклоном, — сообщить нам свои имена? Вы, разумеется, принадлежите к дворянскому сословию, однако, надеюсь, простите нам законное любопытство, разделяемое и моим братом.

Когда Адриан назвал себя, незнакомец вздрогнул от удивления и на лице его появилось выражение некоторого интереса.

— В вашей просьбе нет ничего нескромного, сударь, меня зовут граф де Нобруб, а спутника моего — маркиз де Вильпай. Надеемся, что вы не сочтете нас недостаточно знатными для себя и соблаговолите скрестить с нами шпаги.

Адриан еще раз поклонился, а Флорис, раздраженный всеми этими церемониями, нетерпеливо выступил вперед:

— Хватит разговоров. Шпагу из ножен, господа!

Федор, подойдя к Адриану, шепнул по-русски:

— Барин, это безумие.

— Знаю, Федор, — ответил Адриан на том же языке.

Ли Кан, дернув за рукав Флориса, сказал по-китайски:

— Майский Цветок, ты горячишься, как дикий селезень.

Граф де Нобруб следил за этой сценой с любопытством. Было видно, что неожиданная стычка привела его в отличное расположение духа. Маркиз, напротив, выглядел встревоженным и крайне недовольным.

— Шпаги из ножен! — вновь вскричал Флорис, и все четверо дуэлянтов обнажили свои клинки. С нетерпением молодости шевалье ринулся на своего личного врага, графа де Нобруба, и шпаги их скрестились до самого эфеса. Флорис решил ни за что не уступать, и шаг назад сделал его противник. Это опьянило Флориса, но вскоре ему пришлось убедиться, с каким искусным фехтовальщиком он имеет дело: мощный и стройный граф де Нобруб парировал все удары без труда. Адриан в это время сражался с таким хладнокровием, как если бы дело происходило в зале, а в руках у него была учебная рапира. Соперник же его, маркиз де Вильпай, умело оборонялся, гораздо больше интересуясь дуэлью своего спутника, нежели собственной. Он выглядел по-прежнему озабоченным и постоянно озирался, словно ожидал кого-то. Федор, Ли Кан и Грегуар следили за схваткой с тревогой, тогда как зеваки делали ставки на победителя и заключали пари.

— Братья одержат верх! — кричала толстая торговка, забравшись на крышу своей лавчонки, чтобы лучше видеть.

— Вовсе нет, старуха! — вопил в ответ слепой нищий. — Эти благородные сеньоры зададут им жара!

В это мгновение толпа дружно ахнула, ибо Флорис, раздраженный ловкостью противника, все-таки улучил момент и, сделав искусное мулине, оцарапал графа де Нобруба в плечо.

— Лихо проделано, сударь! — вскричал граф с улыбкой. — Одно удовольствие сражаться с вами.

— Да и вы, сударь, — ответил Флорис, продолжая атаковать с яростью тигра, — стоящий фехтовальщик!

— И вот вам доказательство, — промолвил Нобруб.

С этими словами он, отбив страшный удар Флориса, исполнил приму и ранил юношу в правую руку, желая, видимо, прекратить бой.

Засмеявшись, граф бросил:

— Я тоже пометил вас, сударь. Кончим на этом?

Флорис горделиво выпрямился.

— Никогда, сударь, — воскликнул он, переложив шпагу в левую руку.

— А, так мы фехтуем и левой? Вы мне нравитесь, молодой человек.

А Адриан и его противник продолжали кружить на месте, тщательно избегая риска. Один следил за своим спутником, другой — за братом. Это могло бы длиться очень долго, но тут в толпе послышались крики.

— Осторожно, лучники и городская стража!

Через толпу прорвалась карета, опрокинув нескольких зевак. Из нее стремительно выскочил высокий человек в черном и побежал к графу де Нобрубу. Ли Кан, толкнув Федора локтем, сказал тихо:

— Это он наблюдал за молодыми господами, когда мы несли Летнюю Улыбку в ее последнее пристанище.

Федор с ворчанием взялся за рукоять сабли. Ли Кан остановил его.

— Подождем, Острый Клинок. Доверимся судьбе.

Человек в черном крикнул Нобрубу:

— Скорее, сюда направляется стража, чтобы схватить дуэлянтов.

Нобруб поклонился слегка ошарашенному Флорису.

— Сударь, нам пора прощаться. Вам я тоже советую бежать: королевская полиция строго наказывает за дуэль.

Нобруб и Вильпай, со смехом устремившись к карете, мгновенно скрылись в ней, а за ними последовал человек в черном, который несколько замешкался, с удивлением глядя на Флориса и Адриана.

Зеваки также поспешно разошлись, ибо никому не хотелось угодить в Бастилию. Флорис с Адрианом, в свою очередь, побежали к лошадям, оставленным у входа на мост. Граф Нобруб крикнул им из окна кареты: