— Фреро и граф де Нобруб одно лицо! — прошептал Флорис.

— Да, — сказал Ришелье, улыбаясь и кланяясь очень низко, как и все остальные придворные. — К тому же Фреро… это король!

Флорис вздрогнул всем телом. Значит, соперником его на Новом мосту выступал не кто иной, как Людовик XV собственной персоной! Король, которому юноша мечтал служить верой и правдой. Братья в унынии переглянулись. Несмотря на всю свою храбрость, оба ощутили сильнейшее желание спрятаться за одной из драпировок, а еще лучше — провалиться сквозь землю. Ришелье иронически наблюдал за ними. Флорис, уязвленный этим, гордо выпрямился, чтобы с достоинством встретить взгляд короля, а тот с холодным высокомерием оглядывал присутствующих. Казалось, монарх не обратил никакого внимания на маленькую группу в углу, где стояли герцог де Ришелье и братья де Вильнев.

«Ого! — подумал Адриан. — Дело плохо. Если нас узнают, то не миновать нам ссоры с королем».

«Господи! — подумал Флорис. — Я так хотел сражаться и умереть за монарха, а сразился с ним самим».

Сердце Флориса мучительно заныло. Он проклинал себя, что не догадался, кто такой граф де Нобруб. Как мог он не почувствовать, что этот красивый насмешливый юноша — его обожаемый король? Впервые в жизни Флорис ощущал неловкость и был недоволен собой. Король же ледяным тоном обратился к одному из сопровождавших его вельмож:

— Герцог де Люин, после полудня мы отправляемся на охоту в Марли. Не угодно ли вам составить нам компанию?

Если у Флориса и оставались еще сомнения, то теперь они развеялись. Он сразу узнал этот странный хрипловатый голос. Еще на Новом мосту юноша подумал, что никогда не забудет столь необычный тембр. Красота и молодость короля потрясли Флориса. В самом деле, в двадцать четыре года монарх по праву носил прозвище Людовика Желанного, и к нему тянулись все сердца — мужчины жаждали отдать ему свою шпагу, а женщины — любовь. Король, еще раз обернувшись, на секунду задержал взор на Флорисе и Адриане. В лице его не дрогнул ни один мускул, и Флорис поразился блеском этих черных бархатных глаз. Затем король все с тем же скучающим видом взглянул на герцога де Люина, а тот низко поклонился со словами:

— Ваше величество, я совершенно счастлив.

На губах монарха появилось подобие улыбки.

— Вот как? Я полагал, что вы не любите охоту, господин герцог.

— В таком случае вашему величеству не следовало приглашать меня.

Король, сделав вид, что не слышит, обратился к нескольким придворным, попросив сопровождать его на охоту, и все низко кланялись, гордясь оказанной им честью.

— Король не узнал нас, — шепнул Адриан.

Ришелье, насмешливо улыбаясь, еле слышно произнес:

— Король, господа де Вильнев, никогда ничего не забывает.

Перебросившись парой слов с некоторыми из присутствующих, король с надменным и холодным видом направился в гостиную Геркулеса, где ему предстояло принимать иностранных послов. Женщины приседали в реверансе, когда он проходил мимо них. Король уже ступил на порог гостиной «Бычий глаз», когда все придворные вскрикнули от ужаса. Флорис с Адрианом едва устояли на ногах под ударом злокозненной судьбы. Их глазам предстало страшное зрелище: на плечи королю с явным намерением укусить впрыгнул Жорж-Альбер!

— Ко мне, Жорж-Альбер! — сдавленным голосом крикнул Флорис.

Все придворные с омерзением воззрились на владельца гнусной твари, посмевшей напасть на короля. Флорис, багрово-красный от стыда, в отчаянии взглянул на Адриана, но увидел такой же удрученный взгляд. Впрочем, Адриан, не утерявший присущего ему хладнокровия, с некоторой грустью подумал, что будет очень жаль братьям, что необходимо каким-то образом проявить себя. И они смело вышли вперед, щелкнули каблуками, а затем, опустившись на одно колено, произнесли:

— Мы в полном распоряжении вашего величества.

Придворные отшатывались от них, как от чумных. Все говорили разом, кричали, жестикулировали. Гостиная «Бычий глаз» стала напоминать гудящий пчелиный улей.

— Кэкой пэзор! — воскликнул один из напудренных маркизов.

— Просто скэндал!

— Но кто эти люди?

— Их надо выкинуть за дверь!

— Нет, эрестовать!

— На помощь, эта мерзость вцепилась мне в платье! — вскричала Плутовка (герцогиня де Люин), падая в объятия своего мужа-герцога.

В самом деле, бедный Жорж-Альбер, догадавшись, что сделал большую глупость, начал метаться по гостиной в поисках убежища. От его прыжков все словно обезумели. Женщины с воплем подбирали платья, мужчины старались огреть Жоржа-Альбера ножнами шпаг — причем некоторые так увлеклись, что потеряли свои парики. Ничего подобного никогда не происходило «в этих краях». Только король стоял неподвижно, сохраняя полное спокойствие. Лицо его приняло еще более надменное выражение, и он взглянул на Флориса с Адрианом так, что молодые люди похолодели. Жоржу-Альберу удалось наконец добраться до Флориса: он хотел прижаться к нему, но тут же увидел, что хозяин недоволен. Жорж-Альбер подумал, что никогда не сумеет понять этих двуногих существ. Когда ему надоело торчать при лошадях во дворе, он решил найти Флориса; обежал во время поисков чуть ли не весь дворец и обнаружил его в этой гостиной, перед лицом врага, которого хорошо запомнил в ходе схватки на Новом мосту. Разве не обязан он броситься на подмогу? Ведь на кладбище Сен-Медара все получилось так удачно. Оскорбленный в лучших своих чувствах, Жорж-Альбер решил обидеться на весь свет.

Именно этот критический момент Федор с Ли Каном выбрали, чтобы с грохотом ворваться в гостиную и завопить:

— Барин, мы услышали шум, тебе угрожают?

— Майский Цветок, мы здесь, с кем будем драться?

Забыв на мгновение о Жорже-Альбере, придворные уставились на казака и китайца; а те с вызовом и угрозой смотрели на короля, принимая его за графа де Нобруба и готовясь, по примеру обезьянки, защищать своего господина. Федор уже взялся за саблю; казачья шапка, нахлобученная на лоб, придавала ему еще более устрашающий вид. Ли Кан с опасной улыбкой поигрывал костяной рукоятью кинжала. Гостиная опять взорвалась возмущенными криками:

— Да это настоящие головорезы!

— Дикари!

— Ну и жуткие рожи!

— Стража, сюда! — завизжал какой-то согбенный старец срывающимся от волнения голосом.

Флорис и Адриан тяжко вздохнули. Дело принимало совсем дурной оборот.

— Успокойтесь, друзья, и вернитесь во двор! — вскричал Адриан.

Ли Кан и Федор неохотно и с явным сожалением исчезли из королевской гостиной, куда уже мчались серые мушкетеры, ибо по дворцу разнесся слух, что на короля совершено покушение. Флорис с Адрианом, понурившись и не смея поднять глаз, ожидали неизбежного приговора монарха.

«Он, конечно, велит отрубить нам голову», — думал Флорис, не видя, что король презрительным жестом отослал прочь стражу. Адриан же, осознав, что король по-прежнему молчит, осмелился взглянуть на него и, набравшись духу, произнес:

— Сир… мы с братом… наше самое большое желание… это служить вашему величеству.

— Чтобы отдать вам и шпаги наши, и жизнь! — пылко добавил Флорис.

Глаза короля вспыхнули, вероятно, от гнева. Так, во всяком случае, показалось удрученным юношам. Это длилось какое-то мгновение, затем король отвернулся, как будто и не слышал ничего, спокойно поправил кружевное жабо, несколько помятое Жоржем-Альбером, и промолвил с презрительным хладнокровием:

— Герцог де Ришелье, вам известно, как поступить с этими господами.

Короткая фраза обрушилась на Флориса с Адрианом, словно топор палача. Король вышел из гостиной, а следом потянулись придворные, стараясь обойти как можно дальше двух юнцов, подвергшихся столь грозной, хотя и вполне справедливой опале.

Через несколько секунд в гостиной не осталось никого, кроме братьев де Вильнев, раздавленных своим несчастьем, и герцога де Ришелье, который подошел к ним со словами:

— Благоволите идти за мной, господа де Вильнев-Карамей.