— Нет! — прохрипел Флорис. — Оставьте его мне, он мой.

Ли Кан и Федор с улыбкой переглянулись — ученик ничем не уступал своим учителям.

— Что это еще за болтовня? — завопил Однорукий. — Ну, змееныш, я тебя сейчас к земле пришпилю!

Грегуар, притащившийся вслед за Федором и Ли Каном, воздел руки к небу и простонал:

— Господи, опять начинается! А как спокойно мы жили в Мортфонтене! — И добавил громко: — Господин шевалье, умоляю вас быть осторожнее.

Флорис расхохотался. Внезапно в присутствии своих друзей он почувствовал себя непобедимым. А Грегуар просто бесподобен: даже в аду он не отступился бы от правил хорошего тона! Федор, сощурив свой единственный глаз, пробормотал:

— Мы не нужны барчуку, его защищает царь.

Ли Кан кивнул, сделал знак обоим спутникам, и все трое устремились за Адрианом, который пробивался к Большому Тома с его людьми. Федор был на седьмом небе от счастья, поскольку давно уже томился бездействием. Теперь он без устали взмахивал своей ужасной саблей, обращая в бегство бандитов, содрогавшихся при одном взгляде на этого ужасного казака. Ли Кан с приятной улыбкой пригвождал своих противников к могильным плитам — в каждой руке он держал по кинжалу. Грегуар палил из пистолета, большей частью не попадая в цель, но эти выстрелы наводили на врагов страх. После возвращения из России Грегуар не слишком преуспел во владении оружием, однако он настолько доверял своим друзьям и молодым господам, что повсюду бесстрашно следовал за ними, хотя жизнь, полная риска и приключений, — не для него. Адриан, со своей стороны, искусно действовал шпагой, нанося ощутимый урон бандитам, чья агрессивность явно уменьшилась. Некоторые уже предпочли раствориться во мраке, другие начали отступать. Это заметно приободрило Большого Тома и людей с Нового моста.

— На помощь! — взвизгнула Зузу-Негритянка.

Адриан в мгновение ока пронзил разбойника, который почти задушил несчастную девку. Не дожидаясь благодарностей, он бросился выручать Черкешенку, изнемогавшую в схватке с отвратным нищим.

— Я здесь! — зарычал Адриан.

Благоразумный нищий испарился мгновенно, а Черкешенка, упав в объятия Адриана, наградила его долгим поцелуем. Адриан вгляделся в девушку: она была очень красива со своими темно-рыжими волосами и матовым цветом лица. Глаза его блеснули, и он поклонился со словами:

— Мадам, сейчас я тут разберусь еще кое с кем и вернусь к вам. Подождите меня.

Несчастная застыла в изумлении, восхищенно глядя на Адриана, а тот ринулся на помощь Большому Тома. За несколько минут все было кончено: разбойники из Сен-Медара разбежались, а победителям осталось только заняться своими ранеными — убитых, к счастью, не было. Мондор извлек свои мази, чтобы заняться перевязкой. Трясучки либо сбежали с кладбища, либо попрятались за могилами. После ужасной резни полное спокойствие воцарилось в Сен-Медаре. Только Флорис и Однорукий Роньона продолжали биться при свете луны. Флорис обрел хладнокровие. Его темные кудри прилипли ко лбу, бедро и плечо кровоточили, но он ощущал в себе сверхчеловеческую силу. Казалось, будто сражается юный бог. Он перепрыгивал с могилы на могилу, умело укрывался за крестами, а затем вновь бросался на противника, совершенно ошеломленного этими молниеносными перемещениями. Постепенно все люди с Нового моста окружили их, наслаждаясь великолепным зрелищем.

— Убей его! — завопил Большой Тома.

— Осторожнее, Флорис! — крикнула Прекрасная Роза, ибо Однорукий нанес удар, целясь в горло. Зрители трепетали от возбуждения. Большой Тома шепнул Адриану:

— Навалимся на эту гадину разом. Надо помочь твоему брату.

Адриан поднял брови.

— Это еще зачем? Флорис придет в бешенство.

Однако сам Адриан тревожился. Флорис дрался отлично, но противник его, казалось, не ведал усталости, а мощью превосходил быка. Внезапно все люди с Нового моста ахнули: Флорис, поскользнувшись на плите, рухнул навзничь. Однорукий бросился на него, и оба стали кататься в пыли, вцепившись друг в друга намертво. Всего в нескольких сантиметрах от своего лица Флорис видел крючок Однорукого, который норовил выколоть ему глаза. Раненой рукой юноша пытался перехватить кинжал Роньона, направленный в горло. От зловонного дыхания бандита подступала тошнота.

— Тебе конец, паршивый мальчишка! — прорычал Роньона.

Флорис уже думал, что погиб, как вдруг на плечи Однорукого обрушился темный комок. Это спрыгнул с креста Жорж-Альбер, которому, в отличие от Адриана, были чужды понятия о чести — обезьянка, бросившись на помощь хозяину, вонзила зубы в затылок Роньона. Тот, взревев, вскочил на ноги, силясь освободиться от неожиданного врага, но Жорж-Альбер оказался цепок. Флорис, поднявшись, крикнул:

— Отпусти его, Жорж-Альбер!

Обезьянка с сожалением спрыгнула на землю и отбежала к Адриану, а тот шепнул:

— Ты хорошо сделал, Жорж-Альбер.

Однорукий не помнил себя от ярости. Зажимая ладонью окровавленный затылок, он вопил:

— Ты нарочно это устроил, гаденыш!

Флорис, еще не вполне отдышавшись после схватки, предложил перенести дуэль на завтра.

— А, гаденыш, струсил?

Однорукий совершил ошибку — ему не следовало ставить под сомнение храбрость Флориса. Как безумный, юноша бросился на своего врага. Силы его удесятерились от ярости. Отбив ужасный выпад крючком, Флорис опрокинул Однорукого на землю и воткнул ему в грудь кинжал по самую рукоять. Роньона дернулся и застыл в луже крови. В гаснущем взоре его, обращенном на Флориса, стояло изумление, ошеломленный Флорис с трудом поднялся, а люди с Нового моста придвинулись ближе, не веря своим глазам — у их ног лежал умирающий, но все еще страшный Однорукий. А тот, встретившись взглядом с Большим Тома, просипел с ужасной ухмылкой:

— Вот я и дождался того, кто меня прикончит.

И с этими словами он отдал свою гнусную душу дьяволу. На какую-то секунду все оцепенели. Затем Ли Кан нагнулся, чтобы вытащить кинжал, и выпрямился с очаровательной улыбкой.

— Майский Цветок, — произнес он спокойно, — ты нанес удар между пятым и шестым ребром. Именно сюда и надо целить.

Говоря это, Ли Кан оглядел притихшую аудиторию. Он явно гордился своим учеником. Только тут люди с Нового моста осознали, что избавились наконец от смертельного врага.

— Ура! — грянули они хором. — Да здравствует Флорис!

Все стали обниматься, благодарить Адриана и его спутников, подбрасывать в воздух колпаки и береты, танцевать на могилах. Большой Тома целовал Федора, Зузу-Негритянка нежно привлекла к себе Ли Кана, а Грегуар не знал, куда деваться от пылких объятий Англичанина С Желтым Рылом. Адриан, воспользовавшись суматохой, устремился к Черкешенке, которая только этого и ждала. Флорис наслаждался своим триумфом — его славили, как короля. Прекрасная Роза не сводила с юноши восхищенного взора, и Флорис, опьянев от страсти, воскликнул:

— Да здравствует Прекрасная Роза!

Он заключил ее в объятия под приветственные крики друзей. Девушка потянулась к его губам, и именно в этот момент герой наш лишился чувств. Очнулся же он в мягкой постели; в камине весело горел огонь, а у изголовья сидела Прекрасная Роза, с нежностью глядя на него.

— Ох, Малыш-Красавчик, как же ты нас напугал!

Флорис улыбнулся Прекрасной Розе и хотел приподняться, но тут же со стоном опустился на подушку.

— Осторожно! Тебе лучше не шевелиться. Мондор сделал перевязку и оставил мне свои мази. Однорукий здорово тебя изранил.

Флорис прошептал:

— Но где же я, Прекрасная Роза?

— На постоялом дворе «Карл Великий». Мадам Ом предоставила тебе лучшую комнату. Сегодня ты — герой Парижа. А проспал ты два дня.

Флорис недоверчиво взглянул на девушку.

— Неужели два дня?

— Да.

— И ты все время была рядом?

— Конечно. Я помогала Мондору.

Флорис покраснел при мысли, что Прекрасная Роза видела его обнаженным. Смутившись, он отвернулся и спросил, стараясь говорить как можно небрежнее: