Императрица, сотрясаясь от слез, сидела перед столиком, на котором стоял сосуд с головой Вильяма Монса.

— Я отомщу за тебя, клянусь, — шептала она.

Перед ней лежали три статуэтки из воска. Взяв самую большую из них, она медленно воткнула ей в грудь иглу, приговаривая:

— Умри первым, проклятый царь! Потом настанет очередь француженки и ненавистного мне Флориса.

Услышав чей-то крик, она подняла голову, но заметила за окном только два детских лица.

— Похоже, это дворцовые трубочисты. Однако будет разумнее на сегодня покончить с моей магией.

Адриан и Флорис побежали по террасе к небольшой двери, которой обычно пользовались мужики, приходившие счищать снег и лед. За дверью оказалась потайная лестница, и мальчики, держась за руки, вихрем помчались вниз, в большой коридор, освещенный несколькими факелами. Разговаривать братья все еще не решались; Флорис был особенно потрясен увиденным — он явственно услышал свое имя, но не вполне понял, что все это означает. Напротив, Адриан чувствовал, хотя и не мог объяснить почему, что матери и братишке грозит страшная опасность. Издалека то громче, то тише доносилась музыка, и Адриан решил идти на эти звуки. Пройдя через множество пустынных гостиных, они вышли наконец на балюстраду, уставленную горшками с цветами и нависавшую над бальной залой. Никто не заметил Флориса с Адрианом: пригнувшись и спрятавшись за растениями, они могли видеть всех. Им было так страшно, что даже перешептываться они не смели. В глазах у них рябило от блеска нарядов и украшений. Но вот в толпе разряженных придворных они увидели мать, перед которой лебезили, словно перед королевой. Едва взглянув на ее прекрасное улыбающееся лицо, они совершенно успокоились и вскоре, со свойственной детям беззаботностью, забыли о том, что увидели в окно.

— Посмотри, Флорис, рядом с мамой стоит барон Михайлов, — сказал Адриан.

— Петрушка и мама красивее всех, — заявил Флорис.

— Не могу понять, где мы, — добавил Адриан, которого уже давно мучил этот вопрос. — Дворец принадлежит Петрушке или царю?

Флориса это совсем не волновало — он во все глаза смотрел на сверкающие мундиры генералов.

— Когда я вырасту, стану офицером.

Адриан зажал ему рукой рот.

— Посмотри-ка на Петрушку, Флорис.

Петр, пребывая в очень веселом настроении, вдруг сделал оркестру знак остановиться.

— Принесите мне ножницы. Я заметил тут несколько бород, надо бы их остричь.

Наряду с выдиранием зубов это было одним из любимых развлечений царя. Несколько редких бородачей-бояр, задрожав, попытались спрятаться в толпе бритых придворных, чтобы спасти свое драгоценное волосяное украшение, ибо считали растительность на лице признаком мужского достоинства. Петр, смеясь, стал громко щелкать ножницами, которые только что передал ему Ромодановский. Взяв Максимильену под руку, царь громко произнес:

— Это вовсе не прихоть моя. Я хочу превратить Россию в современную страну, наподобие Франции или Голландии. Я хочу, чтобы все привыкали к европейским обычаям.

Подойдя к высокому боярину с длинной бородой и в длиннополом кафтане, царь ухватил его за бороду и в мгновение ока состриг ее.

— И не показывайся больше в Петергофе в этом бабском наряде, — сказал он несчастному. — Все слышали? Я желаю видеть мужчин бритыми, в камзолах и в коротких штанах.

Старый боярин (его звали Бутурлин) упал к ногам Петра:

— Государь, русские всегда ходили в кафтанах и носили бороду.

— Тебе известно, что я это давно запретил. Подчинись мне, и ты станешь моим другом.

— Слушаюсь, возлюбленный царь.

С этими словами Бутурлин склонился в низком поклоне.

Флорис и Адриан переглянулись. Какой занятный вечер! Значит, Петрушка был не кто иной, как царь! Флорис шепнул на ухо Адриану:

— Почему мама нам ничего Не говорила об этом?

— Быть может, она сама не знала, — ответил, подумав, Адриан.

— Но теперь-то она знает, как и мы, однако не выглядит удивленной.

— Ты прав, мы спросим ее об этом завтра.

Император продолжал безжалостно стричь бороды. Последний из бородачей стоял перед огромным окном, выходившим на широкую Неву, но царь даже не взглянул на него, ибо заинтересовался тем, что происходит снаружи. Светила яркая луна, и было видно, почти как днем. Неистовый ветер пригнал из устья Невы глыбы льда, и среди них прыгала на волнах рыбачья лодка. Гребцы выбивались из сил, и катастрофа казалась неминуемой.

— Боже мой, несчастные люди, — прошептала Максимильена, бледнея.

Петр тут же подозвал Ромодановского.

— Пошли шлюпы с солдатами, пусть помогут этим несчастным.

Князь, с первого взгляда оценив ситуацию, ответил коротко:

— Будет сделано, государь.

Флорис и Адриан, увидев, что все присутствующие столпились возле окон, решили покинуть свое убежище и пробраться в маленький коридорчик за балюстрадой: им тоже хотелось посмотреть, что же случилось. Путаясь в полах своих ночных рубашек, маленькие искатели приключений осторожно выпрямились — в этот момент царь, подняв голову, заметил их. Флорис приложил палец ко рту, умоляя глазами не выдавать их. Петр улыбнулся и слегка кивнул в знак согласия. Он взглянул на Максимильену — та ничего не видела, ибо была целиком поглощена ужасным зрелищем взбесившейся Невы и погибающей в ее волнах лодки. Царь снова перевел взгляд на сына и подмигнул ему. Адриан, обернувшись, заметил это и сказал Флорису:

— Он все такой же милый, хоть и стал царем.

Но Адриан немного загрустил, поскольку Петр обращался только к Флорису. Адриану и раньше казалось, что их дорогой Петрушка любит его чуть меньше, чем Флориса.

«Так и должно быть, — подумал он, — ведь Флорис такой маленький».

И он пошел впереди, ведя за руку брата. Добравшись до окошка в коридоре, они уткнулись в него носами, стараясь разогреть своим дыханием наледь. На берегу солдаты без большой охоты спускали на воду шлюпки, но всем вскоре пришлось вернуться. А несчастные рыбаки уже не могли управлять лодкой, которую заливала вода. Ромодановский прибежал с этим известием к царю.

— Государь, никак не удается отчалить. Люди боятся.

— А, трусливая свора! — вскричал Петр. — Сейчас я покажу этим недотепам, как надо браться за такое дело.

Максимильена, вздрогнув, вцепилась ему в рукав и зашептала:

— Умоляю тебя, не ходи туда.

— Ты хочешь, чтобы я дал этим беднягам утонуть?

— Нет, нет, Пьер, но пошли кого-нибудь, а сам не ходи.

Царь посмотрел на Максимильену, удивленный ее настойчивостью — никогда она не пыталась его удерживать.

— Не бойся, любовь моя. Сегодня вечером со мной ничего не может случиться, я слишком счастлив, — сказал Петр, целуя руку Максимильены, а затем добавил громко: — Госпожа графиня, приглашаю вас и весь двор посмотреть на спуск шлюпки в завершение бала.

Петр засмеялся и направился к выходу, подмигнув перед этим Флорису с Адрианом, которые неистово хлопали в ладоши. Князья, княгини, бояре, поспешно облачившись в шубы, вышли на заснеженные террасы, чтобы наблюдать это зрелище. Максимильена словно оцепенела в ужасном предчувствии несчастья. Она увидела, как Петр подбежал к солдатам и стал вместе с ними толкать лодку. Люди заметно приободрились, видя, как царь вошел в воду по шею, чтобы удержать шлюп на волнах, бешено бивших в борта.

— Ах, князь, — промолвила Максимильена, со слезами взяв за руку своего верного друга Ромодановского, — зачем он подвергает себя опасности ради этих рыбаков? Зачем, зачем он делает это?

— Он Петр Великий, и этим все сказано, — просто ответил Ромодановский.

Стоя в ледяной воде, Петр испытывал необыкновенную радость, борясь со стихией. Никогда еще он не чувствовал себя таким сильным и молодым. Ухватившись за борт, он прыгнул в лодку и протянул руку солдату, более смелому, чем другие, и оба принялись мощно грести по направлению к тонущему шлюпу. Несчастные рыбаки не умели плавать. Царь нырнул в черную воду и подхватил двух бедняг; он плыл, подобно Нептуну, рассекая волны грудью, и вскоре втащил мужиков в свою лодку. Затем вернулся за другими — те в отчаянии цеплялись за обломки разбитого суденышка. Так он спас их всех, одного за другим. Шлюп оказался битком набит людьми, и Петр испугался, что перевернет его, если влезет сам.